Явь

Вязкая маслянистая капля конденсата вытянулась и, оторвавшись, наконец, от стальной переборки, гулко упала на стальную решётку пола. За ней последовала вторая, третья. Николай обессилено сидел на влажной стали, тяжело оперевшись спиной и затылком о такую же холодную и сырую, как и всё вокруг, стену. Если сырость уже пробралась сюда, значит там, где-то в мрачных подземных глубинах окончательно вышел из строя измученный агрегат жизнеобеспечения базы. Его нужно было опять ремонтировать. И делать это нужно было Николаю. Но его силы иссякли. Тот пресловутый бешеный и неограниченный запас активности и напора человечества исчерпал себя в этом оторванном от миров и их войны куске холодной тверди.
Возможно, у оставшихся в живых людей просто появилось время подумать. Подумать и понять, насколько сумасшедшим является происходящее в «цивилизованных» пространствах. В мирах, построенных на крови и смерти их предыдущих жителей и вновь омывающихся кровью и огнём сейчас.
Николай приоткрыл глаза и смотрел на падающие капли, это напоминало ему  о весенней капели давным-давно на далёкой и тогда ещё доброй и миролюбивой Земле.
Необыкновенная тогда была весна, чарующая. Живые, зовущие запахи одурманивали разум и пробуждали высшие чувства. И особый, возносящий над землёй дух царил среди молодёжи. Космические открытия, невероятные приключения, иные миры. Наверное, не было ни одного человека на целой планете, который не мечтал бы присоединиться к тем, избранным: первооткрывателям, колонистам.  Но, тогда ещё жёсткий, отбор ограничивал стремления многих мечтателей. Из всей их школы приняли только десятерых. И в эту десятку вошла известная «неразлучная четвёрка»: Максим, Анжела, Николай, Тома. Впереди была целая жизнь, захватывающая, интересная, полезная всему человечеству.
Тяжёлая капля разбилась о сталь и сотни мелких брызг оросили огрубевшую кожу ладони.
Другой бы даже не заметил этого, но поразительная чувствительность Николая вывела его из, казалось, нерушимого оцепенения. Мысли потекли в новом направлении. Подземный агрегат жизнеобеспечения, к счастью был не единственный на базе. Он обслуживает только глубинную её часть. Ещё два подобных механизма находятся в наружных секторах. Проблема была в другом. Если влажность будет увеличиваться, скоро в пещерах закоротит проводку. Всё погрузится в холод и мрак, постепенно исчезнет атмосфера и ни один человек больше не сможет войти в подземелья. Потому что появятся «они». Те, о чьём существовании даже подумать никто не мог.
Когда бои над базой Оррита-73 отгремели, во всей звёздной системе не осталось ни одного целого объекта. Военные пункты, и точно все, были стёрты в прах. Крейсера и эсминцы охранения сожгли в космосе ещё до этого. Вслед за ними отправились все остальные корабли людей. Последний уцелевший эсминец упал где-то с другой стороны этой жуткой планеты. Земля проиграла бой за эту систему, но пришельцы тоже выдохлись и ушли, оставив всё как есть. Вот тогда и появились «они». Первыми о них сообщили по радио уцелевшие ребята с эсминца. Астронавты говорили о каких-то смутных тенях, следивших за ними в каменных лесах планеты. На следующий день их осталась половина, а на базу не вернулись ушедшие в разведку Андрей и Юрий. Максим, трезво оценив ситуацию, приказал закрыть внешний люк и спуститься в подземный сектор. Тогда ещё мы думали, что под землёй их не бывает. Люди были готовы драться. Дух эйфории ещё жил в сердце и подчинял себе разум. В следующую ночь несколько человек видели призраков и подняли тревогу. Из двадцати шести человек собрались только тринадцать. Остальные просто исчезли, без вскрика и шума. Тогда многие упали духом, сломались. Но «неразлучная четвёрка» задавала темп остальным. Максим вывел всех в обратно надземные сектора, Тома и Анжела сделали что-то с пищевым синтезатором, и тот приготовил настоящий банкет для всех, а Николай работал как заведённый, ремонтируя, обустраивая, отлаживая разрушенные системы и механизмы, заражая своим примером остальных.
Максим как настоящий руководитель вселил людям уверенность, волю к жизни. И коллектив жил и работал, ни на что не надеясь, а просто следуя велению своего сердца.
Одна холодная капля упала за шиворот, за ней последовала вторая, третья. Холодный ручеёк потёк вдоль позвоночника, напоминая Николаю, что он ещё жив. Колонист пружинисто поднялся, будто никогда и не сидел обессилено у стены. Новая цель на ближайшие несколько часов возвращала его телу жизнь. Энергичная походка гулко отдавалась в промозглом пространстве, рассеивая уныние. Николай не взял лифт, а стал спускаться пешком, думая, что это помешает ему думать. Однако он ошибся. То ли разум не поддавался унылому отупению, как у остальных колонистов, то ли мысль была режуще впечатляющей. Николай вспомнил Анжелу. Она никогда не относилась, или не подавала виду, что относится к нему серьёзно, но она умела делать это необидно, а даже наоборот – живо, понимающе. Она была подругой Максима, но с Николаем у неё было какое-то особое взаимопонимание на уровне оттенков мыслей. То, что он думал про себя, она произносила вслух, иногда бывало и наоборот, хотя Николай по природе своей – молчун. То, что у нормальных людей  было в самой глубине души, у него проглядывало в поведении.
После смерти Анжелы Максим, будто, замёрз снаружи. Его энергичность и деловитость повысилась, но Николай чувствовал, что в глубине его души вся эта работоспособность держится на дрожащем волоске воли, вокруг которого бушевал ураган эмоций. Вслед за руководителем группы так же « «омертвели» другие, оставшиеся в живых колонисты. Только Тамара и Николай среагировали по-другому: напряжение чувств Томы пересилило её возможности и сейчас она лежит в лазарете в летаргическом сне, а Николай утратил силы к действию. Смысл жизни истаял. Остались только наплевательское отношение ко всему снаружи, и скрытая, но чёткая, хотя и непонятная умственная деятельность внутри. Вот и сейчас он вспоминал Анжелу, как будто она была жива. Ни горя, ни надрыва чувств не было. Мозг работал так же чётко, как и тело, чеканящее шаги вниз по стальным ступеням. Перед мысленным взором Николая возникло лицо Максима, когда тот сообщил, что прямо в центре отапливаемой и ярко освещаемой базы призраки растерли Анжелу в пыль. Макс хорошо умел контролировать эмоции. Его специально учили командовать, управлять, властвовать. Так что же с ним сделали в Институте колонизации, какую волю нужно было развить, чтоб спустя несколько минут так спокойно объявить о случившемся. Только желваки играли на его лице, а взгляд был холоднее межзвёздного пространства. Цепь  мышления привела Николая к неожиданным результатам. Он был абсурдным с точки зрения нормальной логики, но у неё не было сил, так что его подсознание работало без помех, выдавая шокирующие, но правильные результаты. Лицо Максима в тот момент скорее имело черты скрываемого волей гнева. Почему никто не заметил этого? Наверное, начальника колонии обучили методам управления сознанием подчинённых. Как призраки могли появиться в центре базы? Никаких призраков не было. Анжела что-то узнала о Максиме, и он сам её уничтожил. Сознание Тамары не так просто обмануть, и он просто вырубил её. Николая он недооценил. Возможно, показная несерьёзность к нему Анжелы подсознательно повлияла на расчет Максима. Продолжая автономную умственную деятельность, Николай добрался до агрегата и автоматически начал его ремонтировать. Осталось два вопроса: как они трое не почувствовали намного раньше, на что способен Максим, и какой страшный секрет он скрывает. Первое – очевидно, сначала после Института колонизации изменения были небольшими, и он ловко их скрыл. Затем, постепенно меняясь, он приучил их к новой своей ипостаси. Второе – тоже не секрет. Скорее всего, это связано с появлением загадочных «призраков».
Руки Николая работали быстро и точно, как автоматы. Освободившись от воли сознания, они управлялись навыками и рефлексами. Смотря на рассыпающиеся под пальцами кабели, колонист вдруг осознал, что компоненты буквально на глазах ветшающего агрегата должны были прослужить столетия. Когда, наконец, печатная плата одной из вспомогательных систем превратилась в пыль от лёгкого прикосновения, Николай прекратил попытки восстановить систему. Он бездумно ткнул носком ботинка в титановый корпус, и тот блестящим песком осыпался на пол. Ошалевшими глазами человек смотрел, как медленно оседает вся груда системы жизнеобеспечения. Свет мигнул и погас. Наступила сырая маслянистая тьма. Несколько секунд Николай стоял неподвижно. Лихорадочное мышление уступило в его мозгу место холодному автоматизму. Он развернулся и направился к дальним пещерам, туда, где нашла свой конец половина колонистов. Под ногами шуршал и проседал как жженая бумага стальной настил пола. Глаза привыкли к мраку, и Николай видел окружающую обстановку не хуже, чем при свете ламп. Пещеры как-то странно действовали на него, бывавшего здесь чаще других. Подойдя к входу, колонист обнаружил оставленные здесь раньше припасы и оружие. Николай попытался вскрыть ящик, но тот рассыпался, как и всё вокруг него.
Нервы не выдержали, и он закричал. Не слыша своего голоса, он побежал вверх по исчезающим ступеням. Сорвался, упал, опять провалился. Наконец, уже совершенно ничего не видя от поднявшейся вокруг мрачной метели, Николай со всего размаха ударился обо что-то твёрдое. Нога подвернулась совершенно невероятным образом, но колонист, уже не чувствуя своего тела, поднялся и вновь побежал в непроглядной тьме. Он слышал смутные голоса и звуки. Николай споткнулся обо что-то мягкое, выступившее из тьмы прямо перед ним. Он вернулся к этому предмету. Это был человек. Он лежал на спине. Николай силился, но никак не мог рассмотреть его лицо. За пояс человека был заткнут бластер. Колонист осторожно коснулся оружия и почувствовал неподдельные холод и твёрдость металла. Николай взял оружие, преодолевая впечатление, что рука прошла сквозь сталь. Он снова побежал в корежащейся в конвульсиях реальности.
Внезапно колонист увидел призраков. Сначала одного, он будто соткался из то и дело пробивающихся со стен чуть светящихся прозрачных нитей. Николай выстрелил, но вспышки не было, хотя призрак исправно распался на сотни нитей и исчез. Вместо него появилось ещё пять, затем больше. Колонист стрелял и стрелял, а бластер в его руках становился всё меньше и меньше, тая как кусок льда после каждого выстрела. Окончательно обезумев и запутавшись во тьме, окружённый призрачными нитями, Николай задохнулся … и вывалился на освещённый ярким светом пластиковый пол. Он тяжело поднялся, не в силах вдохнуть. Вокруг по коридору деловито сновали люд и в комбинезонах колонистов. Они не видели его, и когда какой-то колонист напролом прошёл сквозь Николая, он побежал, хотя и не чувствовал как ноги нажимают на пол. Мощнейшая тяга на уровне инстинктов вела его куда-то вглубь ярко освещённой станции. Тут некстати вмешалось дремавшее до этого сознание: « При быстром беге при недостатке кислорода перед глазами должны появляться красные круги », – сообщило оно и снова умолкло. Круги не заставили себя ждать. Николай снова ничего не видел, кроме белого света в котором плавали уже не только красные, но и вообще, разноцветные круги. Но он и не нуждался в зрении. Некая сила продолжала вести его сквозь стены и двери к жизненно необходимой цели…
Судорожный вдох оказался необыкновенно глубоким и продолжительным. Он открыл глаза при выдохе и увидел ярко белый светящийся потолок. Где-то среди него возникло встревоженное, но улыбающееся лицо Максима.
– Есть контакт,- произнёс незнакомый голос,- жизненные показатели?
– Энцефалограмма – 95% от нормы, быстро восстанавливается.
– Биоритмы – норма, пульс учащённый, нормализуется.
– Энергооболочка восстановилась.
А Максим, старый добрый школьный друг Максим сказал:
– Добро пожаловать в реальность, фантазёр! Как тебе новый онобиоз?
– Н…ничего, - одними губами прошептал ещё не пришедший в себя студент.
– Он в норме? – осведомился Макс у кого-то вне зоны видимости. Получив утвердительный ответ, он снова обратился к Николаю.
– Ладно, давай поднимайся, нас там девчонки заждались.
– Тома, Анжела? – снова задыхаясь от нахлынувших чувств, спросил Николай.
– А кто ж ещё?! - воскликнул Максим, вытягивая друга из экспериментальной анабиотической камеры. – Давай, очухивайся быстрее, а то мы в кино опоздаем!
Тело прекрасно слушалось, но память возрождалась заметно медленнее. Они вышли из лаборатории и быстро зашагали по ярко освещённому коридору. На улице их ждали девушки.
– Скоро вы там?! – задорно крикнула Анжела.
– Что они с тобой сделали? – шутливо-обеспокоено заглянула в глаза Тома.
– Ну что, полетели?! – позвал Максим, запрыгивая во флаер на место пилота.
– Поскорее, молодёжь! – весело подогнала, садясь рядом с ним, Анжела. – В кино обниметесь!
Николай с Томой стояли на мягком весеннем ветру. Он прочитал надпись на огромном, но гармоничном здании, окружённом цветущим парком: « Институт космической и астрофизической подготовки».
– Это был только сон. Только сон! – с облегчением выдохнул он и Тамара, улыбнувшись, согласилась с ним. Затем её глаза лукаво блеснули, и она произнесла:
– Кто первым пристегнётся!
Они запрыгнули во флаер, и замки щёлкнули одновременно.
– Гони! – радостно и свободно выкрикнул Николай, вдыхая тёплый и сладкий запах чарующей весны.