Сны. Сарна

 Возбуждённая суетливая толчея. Люди покидают кинотеатр. Шум, пустые разговоры, которые могут называться по-разному: дружеская беседа, разговор «по делу», флирт. Но они ничего не содержат. Пустая скорлупа, внутри которой – пустота. Пустота, которую может заполнить всё что угодно. С тех пор я боюсь суеты, с тех пор как это увидел. С тех пор как попал на Сарну, или как там ещё называется этот мир. Мужчины, женщины, парни и девушки покидают кинотеатр, в суматохе разбирая вещи. Куртки и пальто, пустые шутки и не менее пустой смех. Игра жизни… или уже не совсем. Этот мир был так похож на наш, что иногда мне становится жутко. Но я не боюсь его, уже не боюсь. А тогда. «Куртка,… где моя долбаная куртка? Неужели в этой суматохе и сутолоке её куда-нибудь дели? – думал я, смотря на пустеющие вешала и спинки стульев. Зал уже почти совсем опустел, а мне не улыбалось возвращаться домой так, из-за какого-то паразита, который решил её прикарманить. В подсобке что-то белеет. Она? Возможно. Какой дурак придумал ставить над дверью подсобки металлические раздвижные жалюзи? Ладно. Вошёл – точно она – моя. Жалюзи опустились. Как и следовало ожидать по закону подлости. Зал пуст и никто мне не откроет. Забыли и никому я не нужен. Ну и пусть – плачу той же монетой. Сижу в безразличии, потом забываюсь. Щель внизу дверного проёма. Откуда-то точно знаю, что прошло пять часов. Не спрашивайте – откуда, сам не знаю. Иногда такое бывает. Приподымаю жалюзи за край, железка отъезжает легко, но только до середины. Ну и ладно. Прокатился снизу. Что-то не так. Какая-то чепуха произошла с миром. Я знал, что так бывает. И теперь я точно знаю время – пять часов. Ему достаточно пяти часов, чтобы выпить мир, высосать его до последней капли. Кому? Если б я только знал! Если б я не сидел это время в закрытой каморке. Хотя, возможно, это и спасло меня, позволило мне остаться здесь после того как… В общем, выхожу в зал – какое-то тягостное чувство, будто из всего окружающего пространства выпили жизнь – выжали даже ту ненатуральную скорлупу и синтетические цвета, которые он ещё имел. Так – раковина моллюска, в которой вместо холодного и медлительного обитателя поселилась отвратительная опасная плесень. Вместо экрана – ошметки истлевшей серой ткани. И там… движение в мрачных внутренностях технических коридоров. Странное, неестественное, от которого за версту веет смертельной опасностью. Какая-то тварь идёт сюда. Что-то неживое, человекообразный механизм, по чьей-то прихоти наделённый оборванными, исковерканными частями чувств и желаний. Самых примитивных. И от того жутких. Это я узнал в мгновение. За какую-то неизмеримую долю секунды, или ещё чего там. Природа, или какой-то другой покровитель живого, которым я пока что являлся, дали мне это понять. Только для того, чтоб я осознал – пора линять отсюда. Драпать от этого мерзкого существа. Это мне уже потом рассказали, что я был в самом жутком месте, куда лучше не соваться. Хорошо, что я этого не знал тогда. Бочком-бочком, потом со всех ног, но не сломя голову, я бросился к выходу. На улице хреновина почище. Ни живые, ни мёртвые механизмы с чувствами – такого лучше не видеть. Человекообразные и не совсем, откровенные машины и совершенно невообразимые обрубки. И все чувствуют… боль и невыносимое страдание. Невообразимые, непередаваемые муки. Голод, жажда, ненависть, страх, отчаяние, и ещё что похлеще. И всё это в телах, которые не дают возможности унять эти муки. Хорошо, что мне было тогда плевать на них на всех – иначе бы не выбрался. Опасность как едкий дух грибка отравляла собой лёгкие и всё существо, но я уже собрался, изготовился к бою, и не этим обрывкам взять меня в капкан. Вижу – летит нож. Какой-то отвратительной наружности вышкребок нашёл способ выместить злобу. Но не сейчас. Не со мной. Перехватил лезвие, отправил обратно – пусть ловит, умелец, блин. Огляделся – хреново – твари лазят по стенам, по крышам. Не сказал бы, что кишит ими, но приятного мало. Чувствовал, подпускать их близко нельзя – верный конец истории. И главное белый день на дворе – самый что ни на есть обычный, а, блин, невесело как-то. Ни хрена не весело. Мир без права на любовь, без права на жизнь. Ад? Нет – Сарна. Причём, только небольшая её часть. Подобрал с земли стальной прут – пусть попробуют приблизиться – и бежать. Размеренно, ровно, внимательно, без истерики. Я ведь рождён для экстремальных ситуаций, пусть и не здесь, но какая разница. Ищу транспорт, касаюсь машин – ржавые банки, рушатся, рассыпаются. Чувствую, начинает шарить мозги. Ну, блин, началось веселье! Если б не знал, что делать, если б на секунду растерялся – хана полная – проснулся б дома в холодном поту и успокаивался до утра. А здесь ничего – переживу. Жаль твари всё ближе – ох и страшилища – жалкие и жуткие до дрожи, словами хрен опишешь. Нащупал твёрдый металл – есть! Рванул дверцу, и прах прежнего владельца осыпался к ногам. Ну и плевать – сейчас не до сентиментов, да и вообще нигде на Сарне не до сентиментов, как я потом узнал. Ключ зажигания, или включения? Странные здесь машины. И, главное не знаю, всегда такие были или уже потом… переродились. Ладно, главное – чтоб ехала. Нащупал педаль, газ – отлично. Замелькали дома и улицы. Вся архитектура с какой-то придурью, того и гляди врежешься в какой-нибудь дом, уродливой глыбой оплывающий на неровный горбатый асфальт. Даже думать не хочу о его интерьере.
Выехал я, в общем, оттуда. Никто меня не прогнал. Нормально вышел из сферы сна – без нервов. Один единственный. И Сарна стала открыта. Стала доступна для снов других. Не знаю, может это и не моя заслуга, но что-то подсказывает, что моя. Теперь на Сарне есть наши. В смысле живые люди, а не только монстры или высосанные, безвольные остатки местных. Наши разные – кто за чем приходит, кому что снится. Для кого-то Сарна – ночной кошмар, для кого-то – глюк, вызванный каким-то там дурманом, для других – игровая площадка. Даже для многих – игровая площадка. С такими вообще общаться бесполезно – не мозги, а контер страйк в действии. Вообще, таких как я – мало. Тех, кто уже здесь подозревает, что это не реал, что это отдельный мир, который постигла жуткая судьба. Остальным плевать. Ну и хорошо. Попал я как-то на Арену. Есть здесь такое место. Раньше здесь был небольшой город, Сарна вообще обширна, но съёжилась после того как… В общем, после того, как что-то случилось. Смотрю – вереница местных. Их сразу отличишь – ищи людей по форме, с пустыми взглядами, автоматическими движениями и без выражения. Не ошибёшься. Такие – безобидные. Они все что-то делают. Я так понимаю то, за чем их застала… катастрофа. Просто делают как автоматы, как заведённые. Остановишь такого, потормошишь, спросишь в чём дело или там, как пройти в библиотеку, он посмотрит в ответ с таким отчаянием и ужасом, что самому не по себе. А потом убегает вопя. Или тихо. Или падает и ползает. Или просто ложится и рассыпается в прах. Кому как нравится. Но ещё никто не видел живого местного в своём уме. Потеряли они разум. Все и сразу. Зато повстававала такая дрянь, что… в общем не об этом сейчас. Пока что о своих соотечественниках расскажу, об Арене, будь она неладна. Идём мы, значит, с напарником. Вы не подумайте, что я его знал хорошо. Здесь с кем по пути – тот и напарник. Зона свободная – попал в передрягу – вали домой орать и  в холодном поту караться, ну или просто просыпаться в своей постели, или кто там где заснул – всё ведь от крепости нервов зависит. Опять же часовые пояса. Глянешь – а уже и нет напарничка – ускакал, паразит, оставил одного. Ну да ладно – я сам такой, что мне плевать, кто там в каком положении на Сарне остался. Нашим то чего бояться? Всё равно в реале живой останешься, если сердце крепкое, конечно. Ну вот, идём мы с напарником. Попали в пригород какой-то, или что там. Вижу – местные вереницей какую-то фигню как обычно делают. Стирают, что-ли? Уже ни воды нет, ни смысла, а они всё носят дотлевающее тряпьё, развешивают, другие тут же его снимают, волокут в прачечную, типа стирать, опять вытаскивают, развешивают – в общем, живая реклама жёлтого дома. Лучше на такой ролик не смотреть – после десятого круга мозги вывертом станут, и сам помогать кинешься или разгонять нафиг это сборище. В любом случае – бесполезная трата времени, так что лучше просто не обращать внимания. Но я всё-таки отвлёкся на них на секунду. Слышу – шум. Поворачиваюсь – прёт на нас охрененного вида машина. Не местная – точно. Плод больной фантазии игромана. Размером – махина с карьерный грузовик. Всё в броне и дулах орудий, колёса, шасси, гусеницы прилагаются. Когда смотришь, как такая глыба на тебя несётся – только дурак не побежит. Ну мы с напарником и рванули к прачечной. Бегу я и чувствую, что из брони на мне одни штаны да нательная рубаха, а чтоб эту броню усовершенствовать мне позарез хит-пойнты нужны и чем больше – тем лучше. А чтоб эти долбанные хит-пойнты достать, мне нужно зверюгу эту, которая за нами гонится, завалить, ну или другую подобную, и чем больше она будет – тем больше хит-пойнтов. Вот такие, блин, правила у Арены. Бегу я, значит – сзади шум и скрежет, думаю, и чего он к нам привязался? Ну, какие на нас хит-пойнты, что ему, бронированному с нас? Напарник уже дверь прачечной распахнул, мне рукой машет, чтоб поспевал быстрей – молодец парень, наверное, совсем пацан в реале – живут ещё понятия о дружбе и взаимовыручке. Тут я голову повернул и чуть своих соотечественников – игроманов спящих не обложил всеми возможными. Слева, из-за дальнего угла прачечной выкатывает такой серебристый гигант, что тот, что за нами – просто шут в лоскутах и пуговицах. Я так припустил, что только и успел заметить, как этот серебристый гад шута шугнул и за нами помчался. Видимо здесь за безоружных очень уж много хит-пойнтов отваливают, твари. Заскочил внутрь, дверь закрыл – но что дверь – бумага папиросная. Куда дальше. Напарник опять рукой машет, в каморку какую-то зовёт. Ладно, веди! «Надо, – говорит задыхаясь, – надо к железу ближе или вообще внутрь, тогда сигнал экранирует». Молодец парень, хорошо физику в школе учил, а скорее, боевики тупые смотрел типа «Вспомнить всё». Хорошо, что вспомнил, авось подействует. Залетаем в каморку – хреново. Свет горит. Размеры – два на два, и то если будет. Бак железный с водой, ванная, машина стиральная старая – железа полно – где спрятаться? И тут эта тварь серебристая здесь очутилась. Прошёл в лёгкой броне, его махина не пролезла бы – совсем страх потерял. Схватил напарника за шиворот, скотина, выдернул из каморки. Я как распоследний таракан по полу распластался, под ванную лезу и всё не пролажу никак, ногами дрыгаю, аж самому себе противно стало. И такое зло взяло за себя, за Сарну, за наших, которые на чужих костях в игры играют. Плюнул я. Встал. Смотрю – передо мной затылок серебристый – отвернулся, гад, чтоб напарника моего брыкающегося получше рассмотреть. Уверенно так, с ленцой держит его на вытянутой руке – экскаваторе. Ну, блин, достали. Взял да и навернул его кулаком прямо в затылок его наглый серебристый. Бац! Тело. Здоровое такое тело в доспехах и из-под него мой напарник вылезти пытается. Стою, смотрю на эти доспехи и думаю, что не из такой передряги невредимым выбрался, а тут этот жалкий игрок. Напарник таки выковырялся из-под махины. Живой, в смысле ещё здесь, с нами. Тут до меня допёрло. Это ж я зверюгу завалил – теперь все его хит-пойнты мне достанутся. Встряхнул я доспехи – игрока-то там давно уже нет – проснулся поди. Или уже на другой сервер сна загружается – пополам. Закружились вокруг меня искры зелёные – цифровые. Хит-пойнты, блин. Отдал пяток напарнику – он не нарадуется. Сам на себя всё напялил – такое чудовище образовалось, хорошо, что я себя со стороны не видел. Вышел во двор – загляденье. Повёл радарами-сканерами, где этот шут на гусеницах задевался? Смотрю – ангар аж трясётся от страха. Ну, я там дырок наделал для вентиляции, а потом и вовсе разнёс всё ядерной малого радиуса. Всё. Наигрался всласть – пора валить с Арены.
А вообще я до игрушек не падкий. Особенно во сне – только лишняя головная боль. Ходишь вечно по кругу – безрезультатно и мучительно. Я вот только обтёрся более-менее, и сразу думать начал. Это ж, блин, я единственный свидетель. Единственный кто был в мире, когда это с ним происходит. Хотя, какой там, нафиг, свидетель. В каморке просидел пять часов. Пять часов. Только вот время и знаю. С чего начать, где копать? Как узнать, что случилось? Нашёл я здесь недавно таких. Пересеклись дорожки. Непонятно, чего ищут, но авантюристы те ещё. Нестандартный народ, наверное, совсем жизнью забитые, а это им как отдушина. А может просто по натуре приключения любят. Хотя какие здесь на Сарне приключения? Страх один и серая непонятность. Какие-то данные у них, ищут непонятно что. Что здесь искать? Клады, богатство, истину. Да нет. Думаю, причину они ищут, раскопать хотят, что здесь произошло, как и я. Могут, конечно, и не знать этого, но явно это ищут. Больше нечего.
Они вообще-то и без меня неплохо справляются. Медленно, правда, очень. Хотя ребята толковые. Но иногда находит и – балбесы балбесами. У каждого – своя слабость. Они втроём почти всегда. Я бываю от раза к разу. Когда дорожки сбегаются. Но уж тогда мы – сила. Ирек – он у нас главный. Про Сарну знает столько – в голове не укладывается, правда только в теории. Карту наизусть помнит, знает, куда сунешься и чего там ждать. Но в реальной опасности проку от него мало – клинит бедолагу. Арг – боец. Его мудрствования не интересуют, но зато когда хреново, спину всегда прикроет и тактические ходы без слов на лету ловит. Но вот если какая-нибудь непонятная и опасная чепуха происходит – его тоже вырубает – не по зубам ему непонятки. Джой – мошенник и настоящий авантюрист. Когда поможет, а когда – извини, сам выкручивайся. Но бывает если и подсобит, то в самый нужный момент, когда ничего не ждёшь уже. Замки открывает любые, головоломки разгадывает, с техникой на «ты» – свободно. А ещё водила первоклассный, особенно по местным дорогам. Знает когда притормозить, где по газам можно на полную. Но на Сарне для каждого свой геморрой найдётся и если он, допустим, восставшего с того света увидит, или машину полуживую – пиши «пропало» – проку от него мало, что как от водилы, что как от помощника. Ну и я – сбоку припёку – Стикс. Когда становится действительно хреново, и вокруг самым паскудным образом начинают твориться дела реально жуткие и опасные, я забрасываю всех в машину и шпарю по трассе сколько могу. Главное, что из особо опасных мест компашку нашу всегда вывозить удавалось. А дальше – неуклюжая выбоина, угол дома не к месту – моя остановка. Обычно после таких торможений машина – уже груда металлолома. Но меня не за вождение ценят, а за то, что не дурею ни от какой хрени и невредимым из мест самых гиблых уйти умею. Может потому и прозвище такое – не знаю.
Не знаю я и на какого рожна мы в тот город попёрлись. Прикиньте, реальный мегаполис с многоуровневой развязкой на Сарне оказался. И живут там как ни в чём не бывало, на машинах катают – почём зря. И кто – местные! Я сам обалдел сначала, когда увидел. Кто бы сказал – не поверил бы брехуну. И правильно бы не поверил. Это уже потом мы допёрли – что к чему. А сначала лазили ошалевшие, с населением общались, в бутики-магазины заглядывали, маникюр-стрижку делали, балбесы. Туристы, блин, приезжие. Четыре олуха на скотобойне. И, главное, сначала не подкопаешься – мозги, блин, наши, изнеженные гуманизмом человеческие мозги всё ждут, надеются, что не всех катастрофа зацепила. Гуманисты мы недоделанные. И вроде бы черствее становишься здесь, а всё равно надеешься найти оазис, хреновы зелёные рощи в этом выпитом и выжатом мире. Ан, нет, ребята – Сарна – место нечеловеческое. Особенно теперь, после того как…
В общем, ни хрена странного мы сперва не обнаружили. Обнаглели мы тогда совсем, разнежились. Думали, блин, по Нью-Йорку или по Вегасу какому-то ходим, идиоты. Самым странным мне тогда одна девушка показалась. Сидит на мосту автострады на обочине. Джинсы, футболка – стандарт. Я ещё тогда подумал, что, скорее всего из наших она, из спящих на Земле. Только странно как-то ведёт себя – сидит ровно, не шелохнётся и глаза чёрной повязкой закрыты. Хотя как только наши себя здесь не ведут. Бывает и от местных их отличить трудновато – Сарна мозги глючит качественно – это факт. Больше ничего не рассмотрел, Джой машину гнал уверенно. Ирек на заднем сиденье шелестит пакетом. Старый какой-то пакет, прозрачный, в нём – бумаги. Бесценные какие-то вещички – реально. Из-за них эта троица не один городок перетряхнула. Слышал, что и зубы чьи-то при  этом полетели – ввязались ребята в мрачную историю. Но мне пополам. Меня тогда с ними не было – и не жалею о том ни на мизинец. И бумажками этими не особо-то интересуюсь сейчас – главное, что направление известно, а что да как – Ирек сам расскажет, если нужно. Джой притормаживает на повороте и везёт в какие-то серые жилые кварталы. Сейчас нам логово нужно. Хотя бы временное пристанище, куда слинять можно, а то и круговую держать, если совсем хреново будет. Джою в этом можно довериться. Если он не найдёт номер-люкс, то значит его просто нет в радиусе десятков миль. Остановились у подъезда. Арг как всегда настороженно огляделся по сторонам. Я поднял голову, посмотрел на окна многоэтажки и безразлично скривился в ответ. Он пожал плечами, и мы двинулись вслед за задумавшимся Иреком, которому пополам наши мнения о безопасности. Джой поднялся на третий этаж и уверенно гупнул в облезлую тёмную дверь с неразборчивым номером. Не удивился бы, если бы это было «13». Без разницы. Дверь открыла местная. Смуглокожая пожилая женщина из местных. Причём местных, к которым мы привыкли – пустой взгляд, автоматические движения. Арг возмутился, я тоже. Какого рожна, в самом деле! Тут полно обитателей, с которыми и потолковать и посидеть можно, а он привёл нас к какой-то оглушённой. Джой издевательски лыбится, скотина. Говорит «согласно моему тонкому чутью, здесь самое безопасное место». Ну и хрен с ним. Вошли. Квартирка – ничего, ухоженная, чистая, вместительная. Ирек сразу подался в гостиную, хозяйка ушла на кухню звенеть посудой. Мы с Аргом переглянулись. Если она нам ещё и стол сервирует, я Джоя расцелую. Уловил краем глаза хитрую улыбочку с издёвкой – он всё предусмотрел, проныра, действительно, блин, номер-люкс в лучших традициях. Но целовать я всё-таки скотину не буду. Пожалуй, воздержусь от того, чтоб зубы ему лишний раз пересчитать за что-нибудь – не более. Арг проинспектировал комнаты, безмолвно показал мне четыре пальца – четырёхкомнатка, плюс кухня и сан отделение – как короли разместимся. Арг вообще не трепач. Ценю это, реально ценю. Но иногда такую хрень руками показывает… Он что, меня телепатом считает? Ну, как вот сейчас. Кивнул в сторону кухни, ну понятно – хозяйка, чего с ней-то? Потом три пальца показал – вместе сложенные, а тогда возьми да и расставь их как, блин, трезубец какой-то. Как эту фигню понять? Она что, растроилась, что ли? Смотрю – правда, выкатывают из комнаты ещё две копии – одна с подносами какими-то, другая – продукты в кухню волокёт. Та, что в кухне была, уже в зал поспешает, стол тарелками да графинами уставляет. Я один взял, нюхнул горлышко – гниль и плесень, как и всё на Сарне. Попробовал другие – уже лучше. Даже можно сказать, что пригодно к потреблению это местное пойло. С едой на тарелках – та же фигня. А хозяйка как заведённая в шесть рук всё тягает и тягает. Ирек эту всю хрень дребезжащую на пол смёл, сел под люстрой, бумажки свои из пакетика вытряхнул – перебирает – мысль, блин, ловит нужную. Арг уселся в углу за письменным, стрелковое разложил – чистит, хобби такое у человека – любимое занятие. Джой на диване примостился, ноги – к потолку, достал с полки книжицу – типа читает, просвещённый интеллигент. Ну и я в кресло уселся, что я – бедный родственник? Башку на спинку откинул – девицу ту вспоминаю, и город. Не то что-то здесь, не вяжется как-то, а что – не то? Что не вяжется? Хрен его поймёт. Всё. Наша светлая голова с наклонностями идейного маньяка сложил бумажки обратно – значит, курс известен. Кладбище. Что ж – логично. Суёт мне свой бесценный полиэтиленовый свёрток. Смотрю в ответ как на дурака. Для меня ж вещи на Сарне – что дым. Глазами моргнул – и нет. Ну, взял. А что мне. Иреку виднее. Поднялись, потопали. На столе позвякивает прибывающая посуда.
Джой опять за рулём – лисья морда. Ухмыляется, гонит по автостраде, а у меня чувство паскудное. Будто опасность назревает. Оно хуже нет – когда только назревает. Сил лишает, мозги морочит. Что-то автострада больно оживлённая. Даже не автострада – просто дорога. Но машин на ней – валом. Куда это они все. Туда, куда и мы? Дело пустяковое – в одной усыпальнице надо кое-что проверить. Фигня в общем – зашёл, пошмонал и вышел. Да и в худшем случае один я не останусь. Арг уверенно кивает. Приходилось ему уже таких встречать. Неупокоенных. Разное уже бывало. Приехали на место – площадь в базарный день. Ларьки стоят, закусочных пропасть сколько. Автосервис неподалёку примостился, дальше – мойка и заправка. Я криво ухмыльнулся. Понастроили, блин, цивилизацию. Даже здесь до вала понастроили и не боятся ни хрена. Ещё бы мотелей понаставили. С таким-то соседством. Остановились у закусочной, а народ всё прибывает – приезжает машинами и по погосту расходится, растекается как вода. Что тут, день поминовения, что ли? Ирек и Джой остались в кафехе машину сторожить. Меня такой расклад устраивает. Двинулись. Арг шагает неспешно, по сторонам зыркает с видом умелого мракоборца. Ладно, посмотрим, что там. А народ с нами чешет – болтает, лазит как дома. В склепы входят, выходят – что за хреновина? Плюнул, пожал плечами. Вот оно – строение искомое. Заходим. Напарник позади прикрывает – стабильно. Смотрю, блин, да обжитое ведь помещение! Столик какой-то, на нём еда недоеденная, выпивка налитая. Смотрю дальше и чувствую себя дубом. Самым распоследним тупым деревом. Саркофаг, или как там эта хрень называется, раскрыт. В нём не то, что нет никого, а вообще пустота серой мутью прикрытая и там… Голоса что-ли. И движение долбанное, будто сюда  прётся кто-то. Да не один, а с компанией. И реально чувствую, что ни хрена не подземный ход это, в котором жители от катастрофы прятались, а самый реальный проход на тот свет. И везде так. В каждом склепе. И весь город… Ходят, говорят, ездят. Быстро очень ездят – чего им бояться? И чувствуют голод. Не зря везде кафешек понаставлено. Но этого им мало. Это только видимость. Что им насыщать этой едой? Им другая нужна. А другой здесь нет. Кроме нас. Понял я всё это в момент. И ещё догнал, что они нас от себя не отличали, потому что мы не знали ни хрена. У нас будто глаза завязаны были – вот они нас и не видели. Глаза завязаны. Так вот оно что! Я понял. И эта фигня, которая из саркофага выглянула – тоже поняла. И… Нет, не попёрла. Куда этому мешку костей переть? Неэстетично, блин. Культурненько так выбралась, покровами обросла – чин-чином, и только тогда пошла пальчиком покачивая. Типа ай-ай-ай, непослушные детки, узнали правду ненароком. Ну, ничего, глупая скотина, сейчас дядечка всё исправит. Сзади щёлкнул затвор – напарник сейчас этого дяденьку обратно отправит. Хотя бы ненадолго. А нельзя. Ох, как нельзя показывать, что мы – другие. Нельзя так демонстративно срывать повязку. Не любят они этого. Играть, скоты, любят. На это и понадеемся. Вскинул руку – нефиг шуметь, Арг. На столике среди свалки бутылок и тарелок вижу свёрток. Такой же, как мне Ирек дал – голова он всё-таки. Бросил свой, взял чужой и – к выходу. А сзади эта фигня восставшая идёт – ай-ай-ай, нехорошие гости, чужаки глупенькие. Выскочили под небо ошалевшие и – к остановке. К кафе долбанному, где Ирек с Джоем в весёлой компании остались. Да не бежать, а идти быстрым шагом. И в глаза проходящим не всматриваться такими запуганными взглядами. А сзади уже владелец свёртка чешет. Неспешно, уверенно. Никого не зовёт, не тормошит – играет. Куда ж мы теперь денемся? Оторваться от него нужно – позарез нужно. А сам чувствую, успокоиться надо. Не способны местные волноваться – куда им? Отличаться мы начинаем. Дорога, машины по ней туда-сюда катаются. На фига им машины? Голод? Страсть к экстриму? Отчаяние? Арг за углом спрятался, я дорогу перебежал, с той стороны остановился как вкопанный. А ведь здесь табу есть. Нельзя им дороги пересекать. Никак нельзя – не могут. Ни дороги, ни реки. На фига им машины? Чтобы по дорогам ездить. Рёв мотора. Несётся наш знакомец на чёрной хищного вида тачке. Ко мне несётся. Но я-то на обочине. Хрен он с дороги свернёт, а если свернёт – поплатится точно. Вильнул ко мне – куда там. Нельзя им правила нарушать. На встречку выехал – хрясь. Получи экстрим, гад. С середины дороги из тачки размазанной куда денешься? Сиди кукуй, любитель поиграть.
Киваю Аргу – погнали. Своих из кафехи вынули, кое-как в машину затолкали. Смотрю – у компашки глаза белеют – глючить начинает. С Джоем понятно, он уже – дрова. Арг сколько мог держался – поди перевари мозгами целый город населённый… сами знаете кем. Ирек тоже в кресло забился, лапки поджал. Ничего. Минут через десять привыкнет, оклемается. Можно было им не рассказывать… про такое, но уж лучше сразу всё начистоту. Так проще. Приборный щиток навис над коленями – где эти долбаные педали? Как такой фигнёй вообще управлять можно? Нащупал сцепление, тормоз. Столько бесполезной чепухи под ногами. Газ! Педаль в пол и – по трассе. Пока свои на сиденьях не оклемаются. Дорога петляет, собака, из стороны в сторону вертится, только рулить успевай. Разогнался порядочно – скоро будем в безопасных апартаментах. Хорошую берлогу Джой нашёл. Там эти… и близко не обретаются. Не доехали мы. Мост с маху под прямым углом изогнулся – хрен затормозишь, хрен свернёшь, водила несчастный. Но у меня таки получилось. Лопнула передняя подвеска – колесо со всеми потрохами ускакало – пополам. Машина – банка консервная, вся убогая начинка – вдребезги. Ничего. Арг с Иреком уже очухались немного. Взяли Джоя под руки – пошкандыбали по тротуару. Ничего. Здесь уже нормально. Рукой подать. Дойдут, ничего с ними не станется. Смотрю – девушка. Та же самая – с завязанными глазами. Живая. Теперь точно видно – из наших. Подхожу, беру за плечи. Оживает. Снимает повязку, смотрит. Я взгляд опускаю на тротуар – ёлки. Пакет мой из кармана выпал разорванный нахрен, и оттуда клочья бумаги сквозь решётку перилл пролетают, собаки, вниз с моста. Лапу опустил на это рваньё – вроде поймал три листика. Остальному – хана. Ну да ладно. Не всё посеял – и попрёт. Пошли, соотечественница. Какого здесь хрена ловить среди… этих. Пошли. Квартира уже как дом родной. Хозяйка – милее всех. Втрое милее. Прошли в гостиную. Компашка очухивается. Ирек башку опустил на стол – дышит. Макушкой под люстрой светит. Остальные – по углам в креслах валяются. Нормально. Бросаю на стол обрывки – расшифровывай, гений. Хозяйка опять на стол жратву и выпивку носит. Усердно так. Целеустремлённо. И бесконечно, как все местные. Сели к столу. Все пятеро – куда уж теперь. У остальных на новшество реакция почти нулевая – отсеется не сегодня – завтра. А не отсеется – и ладно. Ирек обрывки бумаги на столе разложил, рюмку, блин, как аристократ в руке держит. Второй меня манит вальяжно так. Скотина, забыл, как недавно от страха в машине трясся. Да нет, ничего. Не отчитывает. Пальцем тычет. Телефонный номер. На «499» начинается. Девяткой заканчивается. Цифр до десятка. Пододвинул ещё бумажку. Семёрка и четыре нуля. Семьдесят тысяч – код, говорит. На третьей бумажке фраза почерком непонятным написана – хрен разберёшь. Даже за семьдесят тысяч. А Ирек улыбается – понятно ему что-то. Ну и ладно. Значит, дальше пойдём. Позвоним завтра на этот номер и код назовём. А если что – найдём телефонный аппарат. Владельца, или кто там рядом окажется, расспросим. Как следует, в подробностях, если нужно будет. Кем бы он ни был. На Сарне не до церемоний, особенно с местной фигнёй. И обязательно узнаем. Узнаем продолжение пути. А что будет потом? А потом мы найдём причину. Не знаю, как остальные, но я точно выясню, что здесь случилось, и кто это сделал. Кем бы он ни был, мне плевать. Я насмотрелся уже на Сарне… всякого насмотрелся. И хотя это только сон. Только долбаный сон – полумуть-полукошмар – мне не по себе. Я не хочу, чтоб такое повторилось. Особенно у меня дома. Хоть и кажется нам наш родной мир сероватым и жестоким – это самая классная вещь, которая у нас есть. А кто думает иначе – добро пожаловать на Сарну. Тогда вы поймёте, как хорошо просыпаться дома живым и невредимым под долбаный щебет утренних птиц и видеть через окно охрененно тёплое и ласковое солнце.

6 июля 2009 2:15