Победа

                Победа.

Вечером кто-то развесил плакаты – «65 лет победы», в подъезде, прямо  напротив мусоропровода.  Глянец и откровенная грязь, неотрывно  глядели друг на друга.  Был здесь и осыпанный бриллиантами орден, и черно-желтая георгиевская ленточка, и тонкая ветка березы – значит скоро праздник Великой победы. По случаю крутят патриотические фильмы, звезды эстрады заливаются  военными соловьями, все правильно, все как надо.  Но, что мне до этого!?
 Я войны не знаю, вечера встреч с ветеранами, да игра зарница, бабушкины рассказы, опомнитесь двадцать первый век уже влез в наши души, при чем здесь блиндажи, зенитки? Мы хотим жить сейчас, реалиями теперешнего времени, а нам опять и опять суют под нос воспоминания о войне. Кто- то скажет нельзя так рассуждать, кто- то упрекнет в неблагодарности, а кто- то и в открытую назовет врагом, припомнив, что раньше подобных…
Раньше….
 Мое поколения называют потерянным, воспитанное на идеях равенства и социальной справедливости, оно непонятно за какие грехи было сброшено на самое дно капиталистической действительности. Урви, схвати, не дай другому шанса, воссядь на своих миллионах,  и мир будет принадлежать только тебе. В год, два, забыты идеалы, молодость ведь так легко расстается с прошлым. И вот я уже в институте, на дворе спешно перекрашивают лозунги – «Слава КПСС!», и малюют «Наша цель – ускорение!». Генсек. обещает квартиры, его окружение демократию, свобода кричат на всех углах, весело и немного страшно.

Талон на мыло, талон на макароны, чулочно- носочные изделия – одна пара в квартал. Масло триста грамм, колбаса – двести, но уже в месяц.  Что - бы не запутаться, мы носим разноцветные билетики материального счастья в тощих кошельках.  Яйцо – десяток, табак – десяток, водка – две бутылки. Последний является самым дефицитным потому как конвертируется  и при желании на него можно приобрести  шампунь. В семьях разгораются нешуточные баталии. Полки магазинов девственно-чисты. С раннего утра все кто могут, занимают длинные очереди, в надежде купить чего-нибудь, особо рьяные разведывают время прибытия машин с продовольствием, с замиранием сердца, следят жадным взглядом, как перетаскивают из металлического нутра грузовика в подсобку ящики с гремящими бутылями молока, и ждут. У нас перестройка, у нас гласность,  и  это конечно здорово - только ужасно хочется есть. Голодный студент – предмет острот, и тема анекдотов, его должна питать духовная пища, да гранит науки, а всякие там отвлечения в виде картошки – излишество. Потому нам, наверное, и не давали на нее талонов. Везет у кого дом рядом, или наличность позволяет питаться в местной столовке, но как сказал один известный сатирик ( здесь я немного позволю себе вольность и перефразирую  высказывание) – голодные лучше объединены. И только еще гремя дверьми, открывалась заветная дверь магазина, как разведчики докладывали – ничего нет, идем на занятия. А это значит, опять пшеничная каша, что при варке становится темно-коричневой, до черноты, ложка подсолнечного масла и чай из собранного на поле зверобоя.  Вот бы молочка, самую малость.
В магазине плакат – сметана  и творог –  отпускаются только беременным и кормящим, среди нас таковых не имелось. Были фиктивные влюбленные, подавшие заявления в загс, ради книжечки с перечнем разрешенных товаров – платье одно, костюм один, бутылка шампанского – пять. Иные ходили в загс как на занятия, работницы узнавали любвеобильных претендентов даже на улице. Хотя талон не гарантировал покупки, все равно обладание им вселяло некие надежды. Но причем здесь война, спросят меня, упрекнув в уходе от темы.  Война,  а война выражалась у нас в объявлениях – телевизоры только по записи для ветеранов войны, постельное белье, куртки, велосипеды, гречка, новомодные кроссовки, какая- то скороварка и то , только для ветеранов войны. Мы готовые прозакладывать души за джинсы, могли только с черной завистью смотреть , как щеголяют в дефицитных штанах, внуки  выживших, вернувшихся с войны. И чем виноваты мы? Наши деды пали , честно отдав долг родине,  но мы  тоже хотим гречневой каши.
А тут завезли в магазин детское питание, такие яркие коробки с розовощеким здоровым младенцем, наши желудки взвыли от недосягаемой сладости, мы зашуршали в кошельках рублями. Это продукт не попадал  в реестр талонного распределения, а значит, излишки пустят в свободную продажу. Надо только подождать, пока домовитые мамаши затарятся под завязку. Не тут-то было, знакомый плакат, прочно обосновался на пустом прилавке, - только для ветеранов. И мы поняли всю тщетность надежд, уныло почесавшись, решили на остатки денег поужинать в столовке. Как громкий разговор привлек внимание. Выступала моложавая женщина,  в платке, спешно наброшенном на еще не раскрученные бигуди, в фартуке прикрытым стареньким плащом, она сейчас грозно наступала на пожилую пару, что уже укладывала в авоську, заветные пачки.  Мужчина немного терялся от её громкого речитатива, а его полноватая подруга, наоборот  вела огонь из всех батарей.
- Нам положено, мы заслужили.
Пятая пачка, шестая. Женщина в плаще, трясла какими-то справками, продавщица нервно  отсчитывала сдачу. Напряжение росло.  Обделенная  кричала о своих внуках, не обделенная о свои правах.   Тогда Серега сказал
- А ну их, пошли в Мишке, ему из деревни картошки привезли. Он сейчас на кухне уже первую сковородку нажарил.
 И мы все согласились, в конце концов и без молока жить можно , мы же не младенцы.Толкнув дверь,  высыпали в раскисший от дневной оттепели снег. За нами вышли спорящие, женщина в бигудях  с пустой сумкой,  и они. Обласканные властью. Хотелось подойти и сказать что то очень обидное, даже не за себя, а за внуков погибшего бойца, хотелось причинить боль незнакомому человеку, только потому что где-то наверху недодумали, недоглядели, в конце концов просто преступно столкнули лбами, вроде бы совсем неплохих людей. 
-Возьмите, - опустив руку в авоську, - ветеран вдруг протянул  едва не плачущей женщине пачку,  и еще одну. Его супруга встрепенулась
- С ума сбрендил.
Он не ответил, и на протянутые деньги махнул рукой, дескать – оставьте. Он шел, опираясь на деревянную трость, не замечая как, кудахча вслед бежала брызжущая негодованием супруга,   как стояла застыв женщина в бигудях,  и студентка,  с ненужными рублями, но с возрожденной верой, в старые, забытые идеалы.
Ты выиграл бой солдат, бой за мою душу.