Рыжая - 6. Нет!!!

Рыжая - 6. Нет!!!

Может показаться, что все с самого начала шло так безоблачно и по нарастающей. Не скрою, первые два дня, наполненные быстроразвивающимися событиями и экстремальными ситуациями способствовали нашему сближению. К тому же – лоно природы, погода. Взаимная не насыщенность и потребность. Увы, так прозаично, но честно. И еще – все-таки возникшая приязнь и неподдельный интерес друг к другу. Я, горем, подумала, что мое бесстыдство может его оттолкнуть впоследствии, если он поймет иначе. Хотя по его реакции, поведению и бросаемым на меня взглядам я должна была чувствовать совершенно иное. Но все же волновалась, ожидая вечернего звонка, и все последующие дни находилась в ужасном напряжении. Может, потому, что он не делал никаких попыток в определенном направлении и не засыпал меня букетами роз? Или же испытывал, как и я, ту самую неловкость. Может, он счел мое поведение за некую плату его поддержке и вполне естественный порыв? Да нет, он же психолог, поэтому должен был почувствовать. В итоге я пришла к выводу, что просто нервничала, и была жутко не уверена в себе. Но держалась превосходно. В первый же день я отклонила несколько навязываемых мне предложений сомнительного свойства, дав понять, что больше не боюсь никакого давления. Выглядела на все сто, то есть, лет на пять моложе и вообще супер, заслужив одобрение своей секретарши. Хм, дожила. А Николай ограничивался только звонками, да еще…
Впрочем, я могла искать сколько угодно объяснений и поводов для волнения. Относительно наших отношений, конечно. Ибо знала, чувствовала его незримое присутствие рядом с собой, и, как взрослая девочка, могла бы и догадаться, что у него могут быть какие-то свои неотложные дела. Например, оберегать меня, не высовываясь. Но все-таки – почему он не пришел ко мне, не увез в первый же вечер? Да, я, конечно, эгоистка в этом плане. И даже возможность того, что у него кто-то мог быть в этом городе, терзала меня. Но на работе это не отражалось.
В тот день, оторвавшись от погони, или мне так показалось, Николай привез меня к бабушке. Маша запрыгнула мне на шею, стала целовать и рассказывать про свои приключения – была там-то и там-то, встречалась.… Но я слушала ее вполуха, погруженная в свои впечатления. С мамой мы пообщались, но о своем путешествии из Петербурга в Москву я, конечно, не заикнулась. Потом забралась в душ, тщательно вымылась, долго разглядывала в зеркало, пытаясь выяснить, что Николай нашел во мне, и чего бы мне самой не хотелось видеть, потом плюнула на все, позвонила водителю, чтобы заехал сюда, и пораньше, и отправилась спать. Но тут шла какая-то мерзкая передача по телевизору, и Машка, по причине каникул, смотрела ее до упора,   мешая мне заснуть.
В половине восьмого  я уже была готова, и садилась на переднее сиденье своего персонального авто – обыкновенной девятки. Пристегивая ремень, я заметила неподалеку мигающую фарами малиновую восьмерку, и сердце замерло у меня в груди. Номера, конечно, я разглядеть не могла, но не сомневалась, что это Николай. Так и было, ибо он сопровождал меня до самого дома. И встал рядом с пресловутой красной девяткой. Что это могло означать? Вместе с водителем мы поднялись в квартиру, я переоделась в темный костюм с белой блузкой, и вскоре мы уже ехали обратно. Красная девятка, как и всегда, продолжила свое преследование, и я сказала:
– Альберт Сергеевич, – так звали водителя, – что-то мне не нравится эта красная девятка, давайте от нее оторвемся. Он только кивнул, и, проскочив на красный, мы оставили ее позади.
– Все сделано, шеф, как Вы пожелали, – довольно усмехнулся Сергеевич в усы, – мы еще дадим пороху! Я похвалила его, но была уверена, что это преследование еще долго не прекратится…
Вечером, а я возвращалась довольно-таки поздно, Николай снова сопровождал меня, и Сергеич даже сказал, что теперь нас преследуют две машины, но я усмехнулась. И действительно, едва я вошла в квартиру, раздался звонок. Я взяла трубку, стараясь не выдать своего  волнения, и сказала:
– Алло, Вас слушают, – как будто была на работе.
– Ну, здравствуй, как прошел день?  Он, значит, интересовался.
– Нормально, а как у тебя?
– Тоже. Отдохнул, сделал необходимые дела, а теперь мне на дежурство. Телефон мой помнишь? На всякий случай, повторю, но не записывай. Если что. Он подождал, пока я проговорила цифры. И сказал:
– А мой рабочий – тоже, на всякий пожарный – такой. Если что, меня позовут. Сменюсь завтра, а так у меня будут дежурства через день, придется подменять. Ну, пока, ни о чем не беспокойся.
А о чем я могла беспокоиться? Разве что он куда-нибудь пропадет.
Николай, действительно, не пропал, а красной девятки я больше не видела, как и черной восьмерки. То ли я им надоела, то ли у них изменились планы, не знаю. Но мне они больше не досаждали. Я вела себя уверенно, даже слишком, и удостоилась похвального звонка из Москвы. Меня пока еще не допытывали о моем спутнике, но я чувствовала, что вскоре придется отвечать и на этот вопрос. Николай же, когда ему предоставлялась такая возможность, сопровождал меня, но до четверга мы так и не встретились. А утром звонила Томка, и снова настойчиво приглашала на дачу. Вечером в четверг, когда я уже собиралась домой, позвонил Николай. Я рассказала ему о звонке, и о том, что наговорила Тамара – вы уже, конечно, догадались, и Николай, в голосе которого мне послышалась озабоченность, предложил меня встретить и обсудить эту проблему.  Я сказала Сергеичу, что меня будут встречать, и он будет свободен, на что тот сказал, что, мол, давно пора такой интересной женщине и все такое прочее. Чем чуть не вогнал меня в краску. Однако все же подождал, пока я не села в машину, а потом некоторое время следовал за нами в роли почетного эскорта.
Николай даже не удосужился чмокнуть меня в щеку, и даже не вышел из машины, а только открыл дверь. Я уже собралась обидеться, но увидела, как он улыбается, и все мое напряжение как рукой сняло.
– Куда мы поедем? – спросила я, не зная планов.
– Ко мне, наверное, – он опять улыбнулся, – правда, особых запасов съестного у меня нет, но кое-что пожевать найдется.  Мне хотелось немного посопротивляться, но потом я махнула на все рукой – к чему потуги, мы ведь не в детский сад ходим. На нем были синие джинсы и такая же рубашка, с коротким рукавом и расстегнутыми на груди пуговицами. День был жаркий, и это было вполне объяснимо. Я тоже сняла жакет, и кинула его на заднее сиденье, бросив на себя взгляд в боковое зеркало. Так и есть, усталая за день работящая женщина. Но он видел меня и не в таком прикиде. На перекрестке Николай неожиданно – да что, говорить, совсем наоборот, положил руку мне на колено, обтянутое тонкими, но необходимыми при моей должности колготками, и даже продвинулся чуть выше, но я укоризненно посмотрела на него – ведь люди вокруг, и накрыла своей, чуть влажной. Но сделала это так нежно, что могло быть только поощрением.
Жил он на одной из прилегающих к Московскому проспекту улиц, не доезжая до парка Победы. Мы въехали в чистый дворик, с палисадником внутри, он поставил машину рядом с серебристым «Вольво», и мы подошли к двери с кодовым замком. Я обратила внимание, что вход также контролируется видеокамерой. «Ничего себе, – подумала я, – скромный доктор!» Но удивлению моему не было предела, когда мы поднялись на второй этаж, и я увидела кодовый замок на его двери – впрочем, как и на остальных.
– У вас что, здесь все такие крутые, да? Окопались, как …
Он рассмеялся:
– Да нет, просто место слишком опасное, а один сосед – спец по этим вопросам, вот мы и решили поставить нормальную сигнализацию. А то – подъезд удобный, и множество всякого народа забредает. Так я и поверила! Особенно, заметив и решетки на окнах, и ведущие от них проводки. Конечно, окна были из новомодных стеклопакетов, звуконепроницаемых, так что шума Московского проспекта я не услышала, пока он не распахнул окна настежь – все же квартира за день прогрелась, несмотря на непрозрачные пластиковые жалюзи.  Но мне все равно было жарко. То ли от его близости, то ли оттого, что столбик термометра зашкаливал за тридцать.
Я бегло осмотрелась. Квартира была в порядке, то есть, чисто и аккуратно, однако отличалась аскетизмом. Просторная  прихожая, с зеркалом и полками для обуви,  пуфик рядом, встроенный шкаф с одеждой, и все. Стены оклеены моющимися обоями, со вкусом, но тоже неброскими. В единственной комнате в три окна – широкая тахта в углу, стеллаж с книгами,  столик с компьютером, колонками, факсом и телефоном. Рядом – пепельница, часто, наверное, полная окурков, но сейчас вытряхнутая, стопочка компакт-дисков. В углу – шкаф до самого потолка, закрытый доверху, безо всякого стекла. Видеосистема на тумбочке с несколькими кассетами. Стола обычного не было и в помине. Как и ковра на стене, но паркет блистал. Но это я рассмотрела потом, а сначала Николай нагнулся, снял с меня туфли и надел абсолютно новые – я заметила, конечно, и легкие тапочки, успев помассировать мои уставшие за день и требующие отдохновения ступни. Я не останавливала его, хотя осознавала, что… Ладно, не надо натурализма. Вы сами знаете, что бывает с ногами, когда проходишь весь день.
– Выпьешь? – спросил он меня по западным стандартам, и я машинально согласно кивнула. Прошла, села в единственное кресло возле компьютера и отдернула штору. Да, неплохое местечко! Зелень, почти центр, да, сумел он выбрать место. Забегая вперед, то есть, назад, скажу, что наше новое жилье оказалось напротив, и посему я не особенно сопротивлялась. В смысле выбора места. Пока я наблюдала за движением публики, Николай появился с двумя бокалами. Я сделала глоток, и мне стало хорошо – то ли оттого, что он понял мой вкус, то ли по другой причине. Я поняла, что это был вермут, разбавленный холодным апельсиновым соком, и даже почувствовала его мякоть, что ли, и спросила:
– Натуральный, да?
– Как ты догадалась? – удивился он, не из пакета, сам выжимал. В такую жару – лучший способ утолить жажду.  Я улыбнулась про себя, а он сказал:
– Сейчас разогреется, и пойдем, перекусим. Не возражаешь, если на кухне? Сюда тащить не хочется.
Ну, разве у меня могли быть возражения. И я только сказала:
– Тебе, может, помочь? С надеждой, что этого не потребуется – мне таки нужно было немного времени, чтобы отдохнуть. Я же не девчонка, в самом деле.
– Да нет, справлюсь. Будто бы я сомневалась. А пока – можешь умыться и прочее – туалет и ванну найдешь. А чего тут искать – хорошо, что они были не рядом с кухней, а в другом маленьком коридорчике, так что я могла не стесняться. В том, что все будет в идеальном порядке и чистоте, я не сомневалась. Психиатр, но все-таки врач, и не обманулась в своих ожиданиях. В ванной привела себя в порядок, но колготки снять не решилась, – было как-то неудобно, хотя не сомневалась, что чуть позже сделать это придется. Ванна тоже была выше всяких похвал – квадратная, сама ванна – в углу, и еще маленький столик, где стояли предметы для бритья, на полочках пасты, гели, кремы. Вот уж не думала. Некоторые баночки так и не были открыты…. Это наводило на определенные мысли. И два халата на вешалке – один с морским пейзажем, явно мужской, другой – поменьше. Такой сочно-розовый и с перламутровыми пуговицами. Я ревниво потрогала его. На ощупь мне показалось, что он совсем новый. Я даже понюхала, увы, чтобы убедиться в этом. Все-таки робость не оставляла меня. И я снова подумала, что вот, на лоне и прочее – как хорошо и просто. А потом заставила себя об этом не думать – пусть все идет, как идет. Тем более что из кухни доносился ароматный запах, возбуждающий аппетит. Все правильно – кто девушку обедает, тот ее и танцует. А куда ему спешить – ведь я здесь и никуда не денусь. И что у него на уме? Я не удержалась, и открыла тушь для ресниц, обнаруженную тут же на полочке. Решила-таки подкраситься, коль мне на это так прозрачно намекнули. И причесалась его расческой.
Я вспомнила, что сегодня так и не перекусила – лишь кофе и булочки, печенюшки. Для фигуры вредно, но куда денешься. И поспешила. На столе меня ожидали горячие куриные грудки, политые соусом, с лучком, зеленым горошком, малюсенькие помидорчики. Сметана в вазочке, и все это украшено совсем не по-мужски. Посередине – бутылка темного красного вина – «Монах». Излишне говорить, что ножи и вилки были серебряными, а салфетки многослойными. Я едва сдержалась, чтобы не наброситься на это чудо – а спокойно уселась на подвинутый мне стул. В кухне было прохладно – работал кондиционер, и вообще, она заслуживала отдельного описания и говорила о вполне определенном достатке. И о хозяине, заранее подготовившемуся ко встрече со мной, любимой.
Николай разлил вино в высокие фужеры, и сказал:
– Ну что, за успех дела? – это было и просто, и многозначительно. Шла ли речь о нас, или о непростых делах. Все равно.  Вино оказалось легким и приятным, и я выпила его с наслаждением, как уплела все, что лежало у меня на тарелке, без остановки. Прихватывая помидорчики со сметаной из отдельной вазочки. Потом виновато посмотрела на улыбающегося Николая, а он почти серьезно спросил:
– Может, добавки?
– Нет уж, спасибо! Я и так не худенькая, а здесь – как на убой. Дай хоть в себя прийти.
– Хорошо, перекурим, а потом перейдем к десерту. Конечно же, у него нашлись сигареты и для меня – простой “Salem”, но зато тоненькие и с ментолом, сам же закурил “Camel”, но облегченный. Тот же кондиционер впитывал дым, не давая ему растекаться в помещении. Мы перебрасывались ничего не значащими фразами, а он сложил посуду в раковину, и сказал:
– Вообще-то я не часто готовлю, в основном – пельмени, полуфабрикаты, бутерброды. А на работе меня подкармливают, зная, какой я одинокий и неухоженный. Но иногда хочется чего-то, а ходить по ресторанам я не любитель. Оставив меня догадываться, почему,  – то ли не с кем, то ли по какой-то иной причине. Но он продолжил:
– Вот Мария Ивановна, она никогда не придет без пирога, пирожков или печенья. То с капустой, то с черникой, то с картошкой. Пальчики оближешь! Мы почти всегда дежурим в одну смену. И все интересуется моей личной жизнью.
– И как?
– Как видишь. Черт побери, но мне совершенно не хотелось, чтобы в его обитель ступала еще чья-нибудь женская ножка. Я уже начала ревновать, неизвестно к кому или чему. А он меж тем достал из холодильника десерт – прекрасную клубнику, просто отборную, и неизвестное мне еще многослойное мороженое. Скромно добавив:
– Это покупная. На даче что-то выросло, – я заметила кустики, но было не до того, – если у тебя будет время, поедем в субботу? Можно и дочку взять.
Я покачала головой:
– Не получится, Томка настоятельно зовет, и, если мы не появимся, это может вызвать подозрения. И, как я полагаю, небезосновательные. Он скромно пожал плечами.
– Хорошо, но только на один день. Мы же, по твоей легенде, вместе недавно, и должны, как водится…. Он не продолжил, а я закончила за него, но про себя "не вылезать из постели".
– Согласна, так и быть. И рассмеялась.
Но тут раздался телефонный звонок. Николай извинился и пошел в комнату, оставив меня наедине с лакомствами. Я не прислушивалась к разговору, и, когда он вернулся, я уже перемазалась в мороженом, и едва успела вытереть губы.
  Он снова налил мне вина, и я теперь пила с еще большим наслаждением, закусывая клубникой, и чувствовала, как некие, сковывающие меня оковы ослабевают, но, увы, не спадают окончательно. Теперь я думаю, что тогда было действительно непросто. Ну что, мне так прямо сказать – я пойду, приму душ, и останусь у тебя. Или ему – начать обниматься, гладить, ну, не знаю, приглашать или предлагать. Но время было позднее.… И он сказал единственную фразу, поставившую все на свои места. (Правда, о совместной поездке мы говорила уже, но это было что-то другое).  И он сказал:
– Ты можешь остаться сегодня?
В этой фразе был двойной смысл: во-первых, он предполагала, что я сама хочу остаться, но не говорю об этом, и, если что-то мешает, то это чисто внешний фактор. И, во-вторых, если обстоятельства столь существенны, то можно это сделать и впоследствии. Если бы он сказал, «ты останешься», то это предполагало только однозначный ответ, да или нет, с неясной перспективой. Правда, он давал мне больше возможностей выбора, которого делать не хотелось. Он мог бы, конечно, и попросить – останься, пожалуйста, но это как-то не вязалось с его образом. А то, что он сказал, было просто и достаточно тактично. И тоже имело варианты моего ответа. Вот я опять придаю значения словам, но они значили для меня так много.
– Да, смогу. А кофе – в постель?
– Можно и до и после. Он рассмеялся, а я хлопнула его по руке, и поднялась.
– Сначала до. Я думаю, что ты успеешь приготовить.
***
Я машинально сняла колготки и бросила их в плетеную коробку. Стирать не было никаких сил, ладно, куплю по дороге что-нибудь, или пошлю Наташку. В любом случае, иногда могу позволить себе нарушить этикет.  С прочим бельем было сложнее,   ибо  моя стеснительность еще не прошла. Но я на это махнула рукой. Я довольно-таки долго стояла под душем, потом выбрала себе шампунь, помыла голову, и еще постояла, чтобы унять невесть откуда взявшееся головокружение. Нашла новую зубную щетку. Выбрала пасту. Мятную, наиболее, как говорят, эффективную. Colgate. Потом вытерлась, надела халат – тот, с перламутровыми пуговицами оказался мне впору, и пошла, оставив белье сушиться на хромированной батарее – что ж, придется пережить. 
Свет в комнате был погашен, и она освещалась только маленьким ночником. Постель уже была разобрана, и я, не снимая халата, скользнула под прохладные простыни, благо Николая в комнате не было. Как я поняла, он тактично ждал, пока я улягусь, чтобы лишний раз не смущать. И появился через минуту, катя перед собой столик с дымящимися чашечками кофе. Я присела на кровати, придерживая распахивающийся на груди халат, и с наслаждением сделала несколько глотков. Аромат показался мне божественным – не только потому, что кофе в постель я не получала никогда ранее, но и потому, что он был прекрасного качества и приготовлен с любовью.
– Спасибо, милый, ты так внимателен. Я говорила абсолютно искренне, и чмокнула его в щеку, покрытую дневной щетиной. Он нежно поцеловал меня пахнущими кофе и нежным табаком гудами, и сказал:
– Я сейчас.
Излишне говорить, что толи от волнения, толи от усталости и выпитого вина, но я почти моментально провалилась в сон. Кстати, уже не в первый раз за время нашего знакомства. И проснулась уже в середине ночи, чтобы потом не сомкнуть глаз до утра. И обнаружила, что халата на мне нет, и руку Николая на своем плече. Я тихонько повернулась, чтобы не разбудить его, и опять удивилась себе. Мне было хорошо и безо всего, так спокойно. Однако тело требовало. И я погладила ничего не подозревающего Николая, прижимаясь к нему и чувствуя внезапный жар, потом моя рука неосознанно скользнула вниз и прикоснулась к его спящему естеству. Он казался таким маленьким, но вскоре мое нежное поглаживание пробудило его, и мне стало страшно от его преображения и твердости. Но я уже была готова. И почти не заметила, как губы Николая оказались возле моих, и дыхание наше слилось. Как и тела…
Под утро я все же заснула на часок, и проснулась оттого, что Николай нежно целовал меня. Я сонная обвила его шею руками, а он прошептал мне на ушко:
– Вставай, соня, уже восемь. Мне не хотелось тебя будить, но уже пора.
Однако я еще пару минут не отпускала его от себя, желая продлить великолепную ночь…
Он вышел, а я, совершенно неожиданно для себя, увидела на придвинутой к тахте мягкой табуретке два комплекта белья, несколько пар колготок в упаковке, и чуть не прослезилась – неужели это для меня? Но примерила это только после истязания себя под холодным душем. Как ни странно, но я стала к этому привыкать, мне все оказалось впору, как и шикарный костюм, который я обнаружила в шкафу рядом со своим. И, конечно же, очередные туфельки. Господи, о какой работе теперь может идти речь!  Но я – человек дисциплинированный и верный своим обязательством.
А на кухне меня ждал уже готовый Николай, и завтрак – кофе, тосты, клубника.
Я краснела и смущалась, а он, казалось, не замечал этого, и только смотрел на меня ласковым и нежными глазами. Именно так, как мне того хотелось…
…
От автора.
Мне бы хотелось закончить именно на этом, предоставив читателям домыслить, как развиваются события дальше – счастливая семья, дети…. Но – я ведь разбираю чужие записи, пытаюсь систематизировать. И там…. Как, кто, почему? И чем провинилась бедная Маргарита? И знала ли она, что ей отпущено совсем немного?
Поэтому я не считаю возможным…. Публиковать откровенные записи рыжей…. Влюбленная и счастливая….