Академка и гинекологическое кресло

Давно было замечено, что порою вещи, нас привычно окружающие, стремятся вдруг обратиться в свою полную противоположность. Так, на месте, где сейчас находится самый дорогой ресторан нашего города, совсем недавно была мерзкая и грязная «тошниловка», студенческая столовая с гордым названием «Академка». Миновать ее было невозможно – у студентов с общепитом вообще были грустные взаимоотношения. Можно было пойти в «шестерку», и скушать там комплекс за тридцать восемь копеек (вскоре он подорожал до пятидесяти пяти без видимых к тому оснований). Комплекс состоял из «щей уральских», в которых плавали недоеденные макароны с остатками томатного соуса и следами чьих-то зубов, перловка,  квашеная капуста и прочая дрянь, котлеты «полтавской» из хлеба и требухи, и напитка «гранатового», представлявшего собой потемневшую воду с кислым вкусом. Вместо этого, можно было пойти в «Академку», которая почему-то считалась более элитной, хотя запах хлорки и пищевых отходов был в ней просто невыносим. «Академка» располагалась прямо под Кунсткамерой, знаменитой на всю Россию своей выставкой банок с заспиртованными двухголовыми младенцами и шестипалыми конечностями. Иные поговаривали, что излишки экспонатов сливались в подвал, на кухню этой самой «Академки».
Главным преимуществом ее было наличие специального кабинета, который назывался «Буфет преподавательского состава». Вот там-то было все, и даже пиво. Бдительная тетенька-буфетчица работала не первый десяток лет, и всегда умела вычислить вшивого студентика или аспиранта, пытающегося «сойти за профессора», чтобы проникнуть в это святилище. За темной застекленной дверью прохладное «жигулевское» и приличная «котлета по-киевски» могли ждать только избранных. Глядя на этот запретный мир, каждый студент мечтал стать профессором.
Вся прочая публика столовалась в большом сводчатом зале, и надо было как следует держаться за тарелку, чтобы краснолицая уборщица не смахнула ее со стола полуистлевшей тряпкой, которой она равнозначно мыла и пол, и стол, и алюминиевый конвейер раздачи.
Как-то раз студент Страннолюбский, в компании с коллегой Джэкобсом и коллегой Бюргером, прозванным так за основательность образа и деловое отношение к пиву, зашли в «Академку», чтобы подкрепиться. Денег едва хватало на «второе блюдо» и компот. Страннолюбский, как обычно, хотел чего-то особенного, и убедил всех взять «зразы» вместо простых котлет. На кассе он все же решил уточнить:
 - Скажите, а чем ваши «зразы» отличаются от котлет?
Кассирша невесело посмотрела на них и, вздохнув, сказала:
 - С яйцом они…. Там, внутри….
 - У меня нехорошие предчувствия, - нервно поежившись, отметил Джэкобс.
 - Да ладно, сытнее будет, - уговаривал Страннолюбский.
Они взяли свои подносы и заняли липкий зеленоватый стол.
Тут уже Страннолюбский почуял неправильный запах.
 - Откуда это, господа? – спросил он, и разломил ближайшую зразу вилкой.
 - Вот откуда, - мрачно сказал Бюргер. Все уставились на зразу. Некоторое время никто не мог проронить ни слова. В таких случаях говорят, «тихий ангел пролетел».
Внутренность зразы была изумрудно-зеленой, и воняла именно она. Наконец, Бюргер не выдержал.
 - Ну, друзья мои, я думаю, вы этого не будете, - с этими словами Бюргер сгрузил со всех тарелок зразы к себе, помял их вилкой, зажав нос, а затем высыпал в них солонку соли и перечницу перца.
 - Не смотрите, я их есть буду, - сказал он. И съел с хлебом. После этого, потрясенные, Джэкобс и Страннолюбский вернулись на лекции, а коллега Бюргер отправился на поиски водки, чтобы промыть желудок.
Кстати, с ним ничего не случилось.
«Академка» была знаком приобщения к университетскому братству, и сюда специально водили друзей. Однажды коллега Маркович вел своих бывших одноклассников по подвалам «Академки». Направлялись они при этом в мужской туалет, что прошу читателя запомнить для понимания тех обстоятельств, которые встретились им в конце пути. Марковичу не дали поступить на филфак – я уже говорил ранее, что в эти странные дни фамилия могла серьезно сказаться на судьбе человека. Так вот, вместо филфака он угодил в медицинский институт, да еще выбрал себе не какую-нибудь хирургию, или стоматологию, а – «Акушерство и гинекологию». В то время, как его одноклассники, все же попавшие на филфак, зубрили латынь и упражнялись в довольно абстрактных дисциплинах, этот уже вовсю практиковал осмотры настоящих живых женщин, о чем с увлечениям коллегам рассказывал. Напомню, в этот момент они двигались под сводами «академической столовой» по дороге в мужской туалет.
 - Скажи, и как тебе это? У тебя был… интим с пациентками?
 - Да какой интим? Интересно было первые три дня. А теперь мне все это ночью снится. Старые, молодые, беременные школьницы, девственные старухи… Тошно уже, но ничего не поделаешь. Сам выбрал.
 - А как ты их осматриваешь?
 - Да на кресле смотровом.
 - На чем – на чем?
 - На гинекологическом кресле.
 - А что это за кресло? Как в парикмахерской?
 - Да не совсем…. Похоже, но как бы вам описать…. Вот представьте себе, да, почти, как в парикмахерской, только с такими подлокотниками – но они не подлокотники, а подколенники…. Да вот, кстати, и оно!
….Да, господа, в то время в мужском туалете «академической столовой» стояло гинекологическое кресло. И никто не знает, как оно туда попало, и куда, спустя несколько лет, оно делось….