8. Половодье

У нашей страны всегда хватало недоброжелателей – и в иноземных державах, да и в самой России. Особенно лютую злобу у этих людей вызывали и вызывают события 1917 года. Только историческим невежеством или преднамеренной ложью можно назвать их попытки утверждать, будто русская революция была всего лишь злодейским заговором кучки экстремистов-большевиков.

Между тем любому непредвзятому человеку, знакомому с ходом всемирной истории в конце XIX – начале XX века, должно быть ясно, что наша революция свершилась не по умыслу кучки людей, но выросла, как растение из семени, выросла из голодных бунтов, стачек, крестьянских волнений, из всеобщего недовольства существующими порядками. Наша революция была лишь частью мирового революционного процесса – ряда восстаний, волнений, бунтов во многих странах мира.

И Российская империя с начала века прошла через ряд потрясений – голодные годы, кровавую русско-японскую войну, первую русскую революцию 1905 года, земельные раздоры и крестьянские волнения, вызванные участившимися голодными годами и подстёгнутые неудачными столыпинскими реформами и репрессиями, и, наконец, I Мировую войну, бессмысленную и абсолютно ненужную миллионам крестьян в серых солдатских шинелях. Все эти события, словно накапливающиеся в грозовых тучах электрические заряды, не могли не разрядиться революцией…

Положение трудового народа в эту пору резко ухудшилось. Приморье со времён русско-японской войны жило в условиях жёсткого военно-полицейского режима, пресекавшего любые проявления народного недовольства. А поводов для недовольства было предостаточно. Рабочий люд на свой заработок не мог прокормить не только свою семью, но и одного себя. К тому же заработок сильно урезался штрафами, задержками жалования, выплаты части заработка натурой, квитанциями или ордерами. При этом рабочий день длился в среднем 11,5 часа, а кое-где доходил до 16 часов.

Не лучше жила и деревня. Широкая мобилизация крестьян и казаков привела к нехватке в деревне рабочих рук и тягла, сокращению посевов, падению урожайности, при одновременном росте цен на самые необходимые товары и продукты на 50-350 процентов.
Всеобщее недовольство крестьян тяжёлыми условиями жизни привело их к поддержке революционных изменений в жизни.

Между Февральской и Октябрьской революциями 1917 года главнейшим вопросом для крестьян оставался вопрос о владении землёй. Крестьяне на сходах, собраниях, съездах требовали в первую очередь земельного передела, отобрания монастырских и церковных земель в пользу крестьянства по приговорам сельских сходов, справедливого распределения наделов. В наказе  2-го Приморского областного съезда представителей крестьянских советов кандидату в Учредительное собрание (сентябрь 1917 г.) было прямо записано: «Чтобы собственности на землю никакой не было… чтобы она была отменена раз и навсегда… чтобы все земли перешли в руки народа без оплаты».

В мае 1917 г. в Никольске-Уссурийском собрался 1-й съезд корейских общественных организаций Приморской области. В повестке дня стояли: отношение корейского населения к происходящему в России, создание корейской культурной автономии, корейское представительство в Учредительном собрании. Большинство делегатов съезда представляли кулацко-буржуазную часть корейского населения. Они же захватили и большинство в созданном на съезде ВЦИКе корейских национальных обществ. ВЦИК этот старался изолировать корейское население от участия в «русской» революции, а все свои действия свести к требованиям культурной национальной автономии. Но в это время в корейских сёлах социальное и имущественное расслоение поставило поставило часть крестьян, в первую очередь малоземельных и безземельных, на грань выживания. Вот почему в октябре 1917 г. беднейшее крестьянство корейских сёл поддержало приход к власти большевиков, пообещавших решить вопрос о земле.

Из энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция в СССР»//ст. «Корейские интернационалисты».

«К 1917 году в Приморье, Приамурье и Забайкалье проживало около 225 тысяч корейцев-эмигрантов, из них в Приморье 190 тысяч человек. Около 20 процентов корейцев являлись русскими подданными и имели земельные наделы. Основная масса корейских эмигрантов работала в качестве арендаторов и батраков на казённых, казачьих и монастырских землях, а также на строительстве КВЖД и Уссурийской железной дороги, рудниках и заводах, шахтах и золотых приисках, лесоразработках, рыбных промыслах.
…Представители беднейших слоёв корейских трудящихся… высказывались за союз с русским пролетариатом, за советскую власть. Корейские интернационалисты вели революционную пропаганду среди корейцев, многие из них вступили в Красную гвардию и участвовали в борьбе за установление Советской власти. Октябрьскую революцию они приняли как провозвестницу национального освобождения и социальной революции в Корее. Они приветствовали декреты Советского государства о мире, земле, равноправии народов.
…В  начале июня 1918 корейцы участвовали в составе Владивостокского и Никольск-Уссурийского отрядов в боях на Гродековском фронте против белогвардейцев Калмыкова и Орлова (важную роль сыграл бронепоезд красногвардейцев под команд. Ким Уна).
Свыше 100 корейских красногвардейцев под команд. Цой Пен Тхяна в июле-августе 1918 сражались на Уссурийском фронте против белочехов и японских интервентов».

Из книги «Дальний Восток за 40 лет Советской власти»:

«Если корейская беднота, особенно молодёжь, массой шла в партизанские отряды, то зажиточные (прежде всего кулаки и выразители их интересов – эсеры, которые господствовали в корейских националистических организациях на юге Приморской области) агитировали против этого движения.
Ещё на 2-м корейском съезде, проходившем в мае 1918 г. в г.Никольске-Уссурийском, представители корейской буржуазии высказались за «нейтралитет» в классовой борьбе в России. Политика нейтралитета была обманом корейской бедноты, так как с наступлением контрреволюции корейская буржуазия приняла участие в карательных экспедициях, из её среды был организован корейский национальный батальон, при генерале Хорвате».

Атаман Семёнов полностью перешедший под покровительство японских интервентов, провозгласил идею воссоздания на Дальнем Востоке былой «империи Чингисхана», а японская разведка планировала организовать марионеточное государство на территории Маньчжурии, Монголии и Советского Приморья. Корейское население Приморья должно было влиться в состав этого будущего государства под руководством монгольских князей, ламаистской церкви и китайских генералов-милитаристов.

Японские колонизаторы, аннексировавшие Корею, установили в ней жёсткий военно-полицейский террористический режим. Здесь, в Корее, было создано 16.214 жандармско-полицейских управлений с десятками тысяч полицейских и жандармов. Уничтожалась корейская национальная культура, язык, преследовалось стремление корейцев к свободе. Но, несмотря на это, борьба корейского народа за независимость не прекращалась в самых тяжёлых условиях. По секретному приложению к договору, заключённому между императорским правительством Японии и царским правительством России, стороны обязались выдавать друг другу лиц, ведущих «подрывную работу» против одной из сторон с территории другой стороны.

На основании этого договора Япония не раз обращалась к русским властям с требованием выдать им корейцев, которые, по их мнению, на территории российского Приморья организовывали повстанческую борьбу против японских оккупантов в Корее. Сочувственное отношение российского общества к корейцам не могло полностью обезопасить последних от преследований, некоторые из них были всё-таки выданы японским властям. Но тем не менее приграничные территории российского Приморья продолжали оставаться для беглецов из Кореи и пограничной Маньчжурии, также населённой корейцами, убежищем от преследователей и тыловой базой для организации народного сопротивления японским колонизаторам.

1 марта 1919 года в Корее вспыхнуло национально-освободительное восстание против японской оккупации, оно охватило почти всю Корею, 211 из 218 уездов. Народ изгонял японских и продажных корейских чиновников, создавал Советы корейской бедноты.

Волнения продолжались в течение всего года. Японские оккупанты потопили восстание в крови. 8000 убитых, 16000 раненых, 53 тысячи арестованных – такова была расплата народа за порыв к свободе. Каратели сожгли многие сотни дворов.

«Корейское население было вынуждено бежать в леса, горы и за границу, в том числе в Северный Китай и в русское Приморье. Корейские патриоты стали создавать партизанские отряды как в самой Корее, так и в Маньчжурии и в Приморье для борьбы против японских поработителей. Корейские патриоты в Приморье помогали партизанам оружием и деньгами, причём оружие им отправлялось даже в Северную Корею. По городам Приморья корейцы организовали демонстрации с требованием независимости для своей родины…» [“Дальний Восток за 40 лет Советской власти». - Комсомольск-на-Амуре,1958].

Несмотря на попытки «Корейского национального Совета» свести партизанскую борьбу с интервентами в Приморье только лишь к борьбе с японскими интервентами, съезд представителей Советов корейского населения  (июнь 1919) принял решение о борьбе против всех интервентов… «Особо важную роль корейские партизаны играли как разведчики. Хорошо зная местность и население, корейцы проникали всюду и собирали необходимые для партизан сведения. Корейские партизанские отряды организовывались во всех районах расселения корейцев. Кроме непосредственного участия в вооружённой борьбе, корейские трудящиеся оказывали помощь партизанским отрядам продовольствием, вооружением, лечили раненых, укрывали партизан при отступлении и т.д.». [там же].

Корсаковка, как и Кроуновка, и Пуциловка, и Тяпигоу, оказалась в зоне боевых действий партизанских отрядов, базировавшихся в приграничной полосе к западу от Никольска. Сохранились воспоминания одного из участников партизанской борьбы, опубликованные в 1989 г. в сборнике «За Советский Дальний Восток. Вып.4». они повествуют о партизанских буднях корейских патриотов. Для тех, у кого нет возможности прочесть эти воспоминания полностью, здесь приводится их фрагмент, касающийся деятельности отряда в окрестностях нашей долины.

Из воспоминаний Пак Чен Лима «Участие корейских партизан в гражданской войне на Дальнем Востоке»:

«По призыву штаба к нам прибывало большое число добровольцев из местных корейских деревень. Многие из них были русскими подданными, уже прошедшими военную службу в русской армии. Они пришли со своим оружием, а некоторые из них на лошадях. Ещё замечательнее то, что родственники прибывших обеспечивали нас продуктами, обмундированием и другим необходимым, тем самым оказывая большую помощь в нашей нелёгкой жизни.
            К нам изредка поступала подпольная газета «Докипсинмун» («За независимость»), издаваемая на территории Китая. Она сообщила, что после подавления Первомартовского восстания в Корее его участники развернули партизанское движение в широком масштабе в самой Корее, в Кандо-Маньчжурии и на Советском Дальнем Востоке, в частности в Суйфунской волости. Здесь в таких крупных селениях, как Пуциловка, Корсаковка, Синельниково, Сарбакгван (Корфовка), Дяпигоу и других, базировались формирования нашего отряда. Выбор места, по мнению организаторов отряда, гарантировал нам безопасность, так как оно находилось между скалистыми горами, покрытыми непроходимой тайгой. Куда ни кинь взгляд – везде естественная крепость.
В ту пору в Суйфуншине наш отряд был единственным и маломощным, поэтому кулацкие элементы в окрестных деревнях не поддерживали нас, считая, что партизаны – это дармоеды, бездельники; к японцам они относились с симпатией и приветствовали японские войска, когда они пришли в село Пуциловку и расквартировались в нём. Именно отсюда начали набеги на партизан карательные экспедиции. Правда, не все русскоподданные к нам относились так враждебно, среди них немало было активно поддерживавших нас во всём. Они посылали своих сыновей добровольцами в наш отряд и оказывали материальную помощь. Часто приносили нам немаловажные сведения, которые мы с большой пользой использовали в боях против японских карателей.».

«…В июле 1920 года к нам поступают сведения о том, что японцы, находящиеся в селе Пуциловка, тронулись с места и двигаются в сторону партизанского лагеря. Эти сведения подтвердились и другими сообщениями из села Корсаковки, где находились большевистские подпольщики, имевшие тесную связь с нами.
Разбиты были японцы и в этот раз. Партизаны собрали большое количество трофеев: 5 станковых пулемётов, 300 винтовок, личные вещи японцев, 30 лошадей и повозок…
Для того, чтобы разузнать намерения противника, наше командование послало разведчиков из самых сильных и храбрых, имеющих опыт в таком деле, во главе с героем нашего отряда Ким Ю Геном. Они отправились в город Никольск-Уссурийский в начале октября 1920 года.
Расстояние от нас до города около 30 километров через паромную переправу реки Суйфун возле села Борисовки. Когда разведчики пришли в село Борисовку, они зашли в сельскую харчевню, чтобы попить чаю с хлебом. В харчевне в этот ранний час собрались любители похмелья. Это были пьяные дебоширы, которые при виде корейцев встретили их оскорбительными возгласами. Наши товарищи были готовы отразить нападение, они вытеснили этих хулиганов в угол и заставили замолчать. После этого инцидента разведчики быстро прибыли в город, зашли в дом знакомого, который был нашим связником, а его дом был явочной квартирой. Днём они отдохнули, а вечером, переодевшись в чистое, вышли на улицу. На одной из улиц, поближе к казарме японских солдат и офицеров, увидели дом гейш, из которого доносились песни и музыка. У наших хлопцев родился план взять языка возле дома гейш.
Пленный офицер был в чине майора. На допросе он сообщил, что нападение на партизан планируется на конец ноября, что в операции будет участвовать до полка пехоты с артиллерией и что получен приказ во что бы то ни стало освободить район Суйфуна от партизан. Для этого японское командование решило даже бомбить их лагерь с воздуха на аэроплане…
…В это бездельное время, пока отряд готовился к перебазированию, мы решили дать расчёт японским карателям, расквартированным в селе Пуциловке. В нашей большой группе, в состав которой входили кавалеристы – 50 сабель – и взвод пехотинцев, каждый из которых, кроме оружия, имел по 5 гранат, по 2 бутылки с бензином, были два наших товарища в японских мундирах, которые разыграли роль офицеров у сторожевой вышки и бесшумно сняли часового. Остальные быстро окружили сельскую школу, превращённую в казарму, и тотчас же облили бензином стены деревянного здания. Более полтысячи гранат полетело в окна школы.
В вихре огня мы только внимательно следили за тем, чтобы никто не остался в живых. Долгое время бойцы стояли вокруг осиного гнезда, пока здание полностью не догорело.
На другой день утром сдали в штаб несгораемый шкаф, который подобрали на пожарище. Позвали кузнеца, он при помощи зубила вскрыл шкаф, и оттуда посыпались пачки иен на общую сумму около 50 тысяч. За эту операцию командование наградило нас, участников операции, красными бантами».

Этот корейский партотряд был не единственным в Приморье. По энциклопедическим данным, всего на Дальнем Востоке насчитывалось 36 отдельных корейских партотрядов, корейские подразделения входили также в состав русских партотрядов в Приморье. В 1920 году в Никольск-Уссурийском уезде возникло несколько партотрядов. В Борисовской волости, в долине реки Шуфан и её притоков действовало несколько отрядов общей численностью до 300 человек.

Начальник Никольск-Уссурийской уездной белогвардейской милиции сообщал в своих рапортах об этих отрядах, что они прекрасно вооружены винтовками и револьверами и свободно посещают корейские сёла, а население их поддерживает. Начальник вынужден даже просить белогвардейское и японское командования: «Пока лес не покрыт листвою, необходимо разрушить базы корейских партизан в указанных выше местах. Иначе летом милиция не сможет выезжать далее с. Борисовки, хотя бы даже в полном своём составе». То есть фактически власть в уезде на местах принадлежала партизанам, а власть белогвардейцев была лишь в городе, и держалась она на японских штыках. Подобная обстановка сложилась и в других уездах Приморья после японского выступления весны 1920 г.

Командующий японскими войсками генерал армии Одагири, обращаясь к населению Никольска-Уссурийского, цинично призывал в плакатах, расклеенных по городу: «Не беспокойтесь, мирно занимайтесь своим хозяйством. Теперь японские войска входили в переговоры с рев. правительством и его войсками для того, чтобы японские войска удержали мир в Дальнем Востоке и сохранили жизни и имущество, принадлежащие русскому государству… Граждане, вы с беспокойством не волнуйтесь и обратитесь уверенность к японским войскам, желательно занимайтесь своими хозяйственными делами».

Жертвами японского выступления весны 1920 года и карательных акций в Приморье стали около 5000 человек, в основном корейцев. Вследствие этого приток корейцев в партотряды значительно усилился. В партизанской борьбе участвовали также партизаны из Кореи и Маньчжурии, перешедшие на русский Дальний Восток. Отсюда они совершали боевые рейды на японские гарнизоны в городах Северной Кореи и Маньчжурии. Партизанский контроль над приграничной территорией к западу и юго-западу от нашей долины давал возможность, помимо прочего, наладить тайную доставку в Приморье оружия, добытого из японских военных арсеналов на сопредельных территориях.

Партизанские отряды, постепенно укрепляясь и объединяясь, в конце концов летом 1921 года на I-м Всекорейском партизанском съезде Дальнего Востока были объединены полностью и подчинены командованию Народно-революционной армии ДВР. Корейские отряды были собраны вместе. Некоторые отряды ушли с командирами в Маньчжурию, чтобы продолжать борьбу с японцами партизанскими методами. Оставшиеся силы были реорганизованы в отдельную корейскую стрелковую бригаду в составе 5-й армии.

В 1922 году части НРА и партизанские силы готовились к последним боям в Приморье. Агентура Никольск-Уссурийского розыскного пункта сообщала командованию белых войск и японцев:

«Весь Приханкайский район в настоящее время занят красными партизанами. В селе Хороль сейчас находится более 200 человек партизан, там же находится и штаб отряда. Кроме того, за последнее время замечается перегруппировка красных частей в непосредственной близости около Никольска. Почти в каждой деревне, а, тем более, в селе проживают партизаны. Заметно продвижение красных маленькими группами в 5-6 человек без оружия в ближайшие деревни и сёла, расположенные вблизи города. По словам крестьян, красные готовятся к каким-то военным действиям и операциям против
г. Никольска. По сведениям крестьян, красные группируются около с. Полтавки. (3 марта 1922 года)».

В пограничных районах Приморья, Кореи и Маньчжурии возник Посьет-Хуньчуньский партизанский район. Белогвардейский генерал Ястребов обратился к корейским партизанам с призывом не вмешиваться в гражданскую войну и воевать с японцами у себя в Корее. В ответ он получил послание штаба корейского партотряда, который в ту пору находился в районе Сучана:

«Мы знаем, западные правители бессильны вовлечь свои народы в борьбу против Советской России. Остаётся одна Япония, наш враг и враг Советской России, которая хочет поработить Дальний Восток, как поработила нашу Корею… Мы, корейцы, никогда не были и не будем врагами русского народа, а всегда – друзьями. Вы – союзники японцев, работаете на пользу Японии, прикрываясь лозунгами борьбы с коммунистами, а потому вы враги также и наши. Мы знаем, чем скорее мы вас выбьем, тем меньше надежд на успех у Японии, тем скорее станет Российская республика сильнее, тем скорее будет свободною Корея».

В июне 1922 г. в Никольске-Уссурийском был созван земский собор, представляющий интересы состоятельных кругов. Чувствуя уходящую из-под ног почву, делегаты собора решили послать депутацию в Копенгаген, к вдовствующей императрице Марии Фёдоровне и престарелому великому князю «с всеподданнейшей просьбой занять престол». Одновременно была направлена депутация к императору Японии с мольбой приостановить эвакуацию японских войск из Приморья. Депутация из Японии в Приморье не вернулась. Посланцы же в Копенгаген получили от царственных особ отказ. 17 сентября того же года созванный в Никольске-Уссурийском очередной земский собор, по инициативе Дитерихса, обратился к населению с призывом стать под ружьё «на защиту веры православной и Святой Руси… от сатанинского исчадия, коммунистов». Собор решил послать ещё одну делегацию к императору Японии – с той же просьбой, остановить эвакуацию японских войск из Приморья.

Нелепость и гнусность идеологии «белого дела» в Приморье заключалась в том, что «Святую Русь» и «веру православную» пытались защитить от… русских, причём с помощью японских штыков, армии микадо и отрядов китайских хунхузов. В это время из 4500 хунхузов в Приморье – до 1500 человек размещалось в Никольске-Уссурийском. Отряды хунхузов формировались и вооружались японцами, в их задачи входила разведка, дезорганизация красных тылов, грабежи местных жителей с целью возбуждения недовольства населения. Однако судорожные попытки остановить продвижение красных не увенчивалось успехом. Никто уже не верил в возможность победы «белого дела», которое для Приморья обернулось красным цветом крови, пролитой от рук белогвардейцев и интервентов.

Октябрь 1922 года принёс, наконец, долгожданную победу войскам НРА ДВР, партизанам, всему населению Приморья. Корейские партизаны, следовавшие за арьергардом отступающих белогвардейцев, наблюдали, как те вышли к границе с Китаем. «На вершине перевала они повернулись лицом на восток к своей родной земле. Многие из них горько рыдали. В последний момент белогвардейцы подняли оружие кверху, выстрелили один заряд, как бы прощаясь, и затем по чьей-то команде побрели по западному склону на китайскую землю».

В начале декабря 1922 г. приказом главкома НРА Уборевича И.П. партизанские отряды были расформированы, и бойцы их воротились по домам, чтобы приступить к строительству новой жизни. Корейские партизаны, прибывшие в Приморье в годы гражданской войны, готовились к возвращению на родину, чтобы продолжить борьбу за её освобождение от японских оккупантов, другие формировали коллективы для организации коммун на выделенных землях. Некоторые оставались служить в народной армии. Все остальные возвращались в родные места, для мирной жизни. За годы партизанской войны они прошли хорошую школу коллективизма, поэтому в своих сёлах вернувшиеся партизаны часто становились организаторами коллективного труда.

Ещё в годы гражданской войны крестьяне ДВР уже искали, на ощупь, новые формы будущей мирной жизни. В 1920-1921 гг. на Дальнем Востоке уже существовали два вида коллективных крестьянских хозяйств – коммуны (общинные хозяйства) и трудовые артели. По уставу они не имели права использовать наёмный труд, за исключением найма специалистов и найма рабочей силы на пахоту и уборочную. К концу 1921 г. в ДВР уже насчитывалось 122 коллективных хозяйства, объединявших около 7850 человек. Для малоземельных и безземельных корейских крестьян коллективное хозяйствование было лучшим выходом из нищеты путём совместного использования земель и тяглового скота. Но широкое движение за коллективизацию было ещё впереди…

                ******