Ковчег

Я строил ковчег. Меня не зовут Ноем, но я его строил.
Дочка сказала: «Надо срочно!». Я спросил: «Что за потоп?».
И она закричала:
- Ты слышишь, он не хочет! Я так и знала, что он не захочет!
«Ты что, - не можешь сделать ребёнку ковчег?! – прогремел голос сверху. – Сделай ей в школу ковчег!»
- Но почему я? – уподобился я ветхозаветному предшественнику.
«А кто?! – громыхнуло вновь. - Здесь и так всё на мне, а ты не можешь даже такой мелочи?! Сделай ей на завтра ковчег!».
- На завтра?! Ной же его сто лет строил!!
- Не ной! Ты не Ной!
И я стал думать.
Дочка ходила за мной по пятам.
- Я помогу строить, – горели её глаза и дрожали руки. – Только скажи, что ломать.
- Обычно, - говорю, - суда строят из дерева...
- Он говорит - надо дерево! - крикнула дочь.
«Какое тебе ещё дерево, Робинзон?! - прогрохотало сверху. - Сделай ребёнку обычный ковчег!»
Я стал ходить по кухне, и думать.
- Тогда, хотя бы картон...
- Ему нужен картон!
Вниз по ступенькам скатилась коробка из-под туфель.
Я покрутил её в руках.
- Это будет рубка...
- Он хочет что-то рубить!
«Что ты там собираешься рубить, рубака?! Сделай ребёнку обыкновенный ковчег!».
Тогда я начал думать: «Чем закрепить?».
Отыскав чем, и откупорив, я проговорил:
- Не помешала бы закуска.
- Что? - переспросила дочь.
- Глина! - говорю. - Нужна глина!
Дочка передала просьбу наверх, и оттуда слетели - упаковка глины и приличный шмат пластилина.
- Хорошо, - налил я себе крепежа. - Этим мы обмажем рубку. Осталось сделать каркас.
- Ты слышишь, - взвыла дочь. - Он не собирается делать ковчег! Он делает какой-то каркас!
«Какой ещё баркас? Сделай ребёнку ковчег!!»
И я начал закреплять сильнее.
- Он пьёт! - зычно докладывала дочь.
«Покараю!» – предупреждал голос.
- Ной тоже пил! – возражал я, и шептал дочурке: - Сдался тебе этот ковчег! Давай, возьмём дом Барби, и пусть плывёт со всеми тварями!
Дочь разрыдалась.
- Он хочет...
- Тихо!
- Он сказал...
- Тихо ты!!
И тут меня осенило.
- Бинты! – выкрикнул я.
«Что ты себе уже оттяпал?» – язвительно поинтересовался голос.
- И гипс! 
Дочка рванула наверх и принесла необходимое. Работа закипела.
- Мни глину! – приказывал я ей, а сам пересыпал бинты гипсом, скучивал колбасками и макал в воду.
Верфью нам послужил кухонный стол. 

Облепив гипсовой марлей туфельную коробку, я удовлетворённо крякнул. Затем, налил, и крякнул ещё.
- Прекрасно! – залюбовался я получившейся лоханью. – То, что надо!
- Это ковчег? – ахнула дочь.
- Мни глину!
Бинты быстро закончились. Лохани же по-прежнему не доставало кормы и носа.
Думать было некогда - гипс засыхал.
- Эврика! – разорвал я кухонное полотенце и обмазал лоскуты быстро засыхающим гипсом...
Лохань стремительно превращалась в корыто.   
- Это ковчег?! – приставала дочь. – Вот это ковчег?!
- Мни глину!!
Намешав в ведре алебастр, я придал судну обтекаемую продолговатость. Глина пошла на отделку.
Ваяя, как бог, и не чувствуя под собой ног, я напевал: «Врагу не сдаё-ё-отся наш Ноев ковче-е-ег!»
- Что это? – ахала дочь.
- Киль!
- Он тут вылепил какой-то киль!
«Убери немедленно - ребёнку это в школу!»
- Мни!! – плевался я, ломая об колено разделочную доску. – Мни тихо!!
Из обломков доски, получилась отличная палуба. Я обмазал её глиной и сушил феном. Ковчег присох намертво.
При отрывании его от верфи, выломалась столешница.
- Прекрасно! – залюбовался я. - То, что надо!
И удовлетворённо крякнув, прилепил к плоскогорью этикетку: «АРАРАТ». Опустевшую бутылку приспособил мачтой, и принялся за тварей.
– Ну, твари! – шипел я.
«Покараю!» – предупреждал голос.
Дочь мяла, я - творил. Твари выходили отменными.   
- Это бегемот? – спрашивала дочь.
- Кролик, – пыхтел я.
- Это слон?
- Мышка!
- Почему же у неё хобот?
- Это киль!!
- Он тут опять вылепил свой киль! – орала дочь.
И сверху гремело:
«Убери немедленно - ребёнку это в школу!»

- Теперь нужен Ной с кодлой! – проговорил я, когда с тварями было покончено.
И сверху немедленно посыпались: Барби, Кен, Тодд, Мидж, чернокожая Кристи, Пи-Джей, и милашка Бекки в инвалидной коляске. Ей я сходу прилепил бороду и штурвал для солидности. А Барби - усадил на киль. Мышка-слон не возражал.
- А где ж оливковая ветвь? – насупилась дочь.
- Вот! - выкрикнул я, и, усыпав палубу «лаврушкой», изрек, наконец, «Аллилу-уя!».
После чего разверзлись хляби, и разразилась буря.
«Что-ты-наделал?!!» – грянуло надо мной.
И я отдал концы.