Колодец отчаяния

Колодец отчаяния.

Человек с огромной скоростью падал вниз. Он и сам не понял, как попал в тот колодец, еще минуту назад все было как всегда, все было хорошо, и вот уже со все нарастающей скоростью он падает в темные воды. От неожиданности ему даже не приходит в голову мысль, что его столкновение с водой, столь стремительное и неожиданное, ничуть не замедлило его падение.
Воды вокруг кажутся густыми и плотными. «Никогда не подумал бы, что этот колодец такой глубокий» - мелькает в его голове, но мысль остается где-то там, выше, а он все продолжает погружаться. Вода становится все чернее, она обступает его плотными оковами, оплетая его тело, но при этом, будто это и не колодезные воды вовсе, а омут в речке, неподалеку, не только не замедляют его падение, но напротив, будто подталкивают его все ниже и ниже. Он не замечает даже, что чем больше сосредотачивается на этих водах, тем с большей силой они давят на него, загоняя в глубину.
 А у колодца будто и вовсе нет  дна. Если бы был в колодце кто-то еще, какой-то другой, незамеченный никем наблюдатель, он бы заметил, что на самом деле воды еще не совсем темны, что, то справа, то слева от человека возникают яркие всполохи. Это проблески солнечных лучей оттуда, сверху, где оно согревает все вокруг, освещая людям путь.  Некоторые касаются то одной, то другой части его тела, но человек не чувствует прикосновений. И не видит ярких пятнышек, что стремительно уносятся вверх. Поглощенный созерцанием темных вод, что окутывают его, заставляя уже задыхаться, он не замечает ничего.
Его падение долго. Вот вдалеке мелькает заинтересованная мордашка – в темной воде кожа кажется немного зеленоватой, но глаза мерцают еще больше, будто сосредотачивают в себе свет подводных звезд. Человек, поглощенный падением к самым глубинам темных вод, не обращает на существо внимания. Но видимо существо само заинтересовалось стремительно погружающимся в его среду обитания человеком – созданием здесь не столько непривычным, сколько просто чуждым – он не создан для того, чтобы тут жить, существо отлично это знает. Знает и то, что если его падение продлится слишком долго, даже силой его уже не будет возможности доставить на поверхность живым. Что тогда может произойти, оно знает слишком хорошо – само оно когда-то давно тоже было человеком.
Когда существо замечает подобных падающих созданий, его сердце, еще способное биться, хоть и в ином каком-то ритме, чуть более медленном и неизмеримо более холодном, переполняется состраданием.
Оно попало сюда давно. Во всяком случае, ему так казалось – в темных водах подколодезного царства измерять время сложно. Да и не хочется. Да и нет смысла. Здесь, если уж быть честным, ни в чем нет смысла. Но ему казалось – давно. Иногда оно думало об этом. Порой даже вспоминало как там – наверху, там, где тебя не окружают темные, на самом деле очень спокойные, и почти даже не враждебные воды. Но все что оно помнило, это яркий, нестерпимо яркий, режущий не только глаза, но само сердце, свет. И тогда оно решало, что все эти мысли от лукавого. Что там, где оно сейчас живет, все не так уж и плохо. Тишина. Покой. И никакого света, который может причинить боль. Странно, когда живешь, окруженный сдавливающими тебя до боли темными водами, со временем перестаешь их замечать. Существо было знакомо с некоторыми подобными себе. Они старались не сталкиваться – обычно они не стремились к общению. Хотя и это, должно быть, не будет верным. Существо знало нескольких подобных себе, кто частенько вылезал и наверх, поднимался из колодца. Не навсегда. Ненадолго. Была какая-то возможность укрыться той или иной толщины, как бы стенкой из темных вод их мира и тогда они могли выходить. Тогда люди наверху, зачастую, даже принимали их за таких же, как они сами. Никто из них не знал лишь, что стоит подобным существу остаться в одиночестве на достаточно долгий срок, как они тут же направляются обратно, к себе в колодец. Возвращаться всегда тяжело – так рассказывал существу один из таких путешественников. За свои вылазки они платили тем, что заново привыкали к давящему чувству, что почти уже не ощущалось, если не вылезать на яркий свет. Свет, который даже под покровом глубинных вод мог причинить боль. Снова.
Существо же выбрало себе другой путь. Когда оно видело человека, который погружался в воды впервые, который пока еще был человеком – оно старалось его спасти. Потому что знало, это ему и подобному ему самому там, на свету, больно и плохо. А человеку там  хорошо и привольно. Подколодезное царство не для людей, оно для таких как само существо, тех, кто, попав сюда, потерял что-то вроде и маленькое, совсем даже небольшое, но такое важное для того, чтобы быть человеком. Существо не знало, что именно это было. И даже не было уверено, что хотело бы это что-то вернуть. Он просто знало, что что-то потеряно. Говорят, что некоторые люди даже не могут стать подобными существу. Теряя это что-то, они теряют и саму жизнь, захлебываясь густыми водами, создающими тьму вокруг.
Итак, увидев падающего все глубже человека, существо приняло решение. То же, что принимало в таких случаях всегда – пока еще не поздно, нужно помочь ему подняться вверх. Такой подъем всегда нелегкий. Оно знало, что не в его силах просто взять человека на руки и отнести его наверх – хоть само оно и передвигалось на разные глубины подколодезного царства спокойно, почти не ощущая давления, но это происходило лишь потому, что оно само этого хотело. Здесь, в царстве темной воды, только собственная воля имела значение. Только ты сам мог подняться. И особенно важно это было для человека. Для того, кто еще не потерял, наверное, самое главное в своей жизни. Размышляя обо всех этих тонкостях, существо подплыло ближе к падающему человеку. Его глаза становились все более пустыми, что испугало существо. Если существовала точка, после которой еще пока человек, но, в то же время, уже почти и нет, становится таким, как само существо, то для этого именно человека она была уже очень близка. Первое что надо было сделать, и это существо знало наверняка, так как уже не раз занималось таким делом, и порой, хоть и не всегда, ему даже удавалось действительно помочь, - привлечь внимание к себе. Это служило сразу двум задачам – с одной стороны человек становился способен общаться, а главное слушать. С другой, и это, наверное, было гораздо более важным, он отвлекался от давящего движения черных вод, тем самым на время замедляя, а порой, если отвлекся хоть немного всерьез, даже остановить свое погружение. Однако попытки существа прикасаться к человеку, не говоря уж о пустых мельканиях на линии его взора, ни к чему не приводили.
Постепенно существо чувствовало, как им самим начинают завладевать обычно в меру послушные ему воды. А между тем человек все не обращал на него внимания. Тогда оно решило применить то, что не входило в привычку у них тут, в подколодезном царстве – применить навык, который хоть и не был утрачен, но вместе с тем редко применялся, как неудобный в употреблении. Существо заговорило:
- Ну же обрати на меня внимание, позволь мне помочь тебе. Я не знаю, я правда не знаю, получится ли у меня, но я хочу попробовать. Тебе тут не место человек – у тебя еще все может быть, еще все может сложиться там – наверху. Ну посмотри же на меня.
Слова давались существу с трудом – сказывалось долгое отсутствие практики. Между тем человек как будто заметил некое колебание в темных водах, которое создалось при попытке существа заговорить с ним. На мгновение, всего на одно мгновение, в его глазах мелькнуло сознание, но потом они снова стали бессмысленными – человек погрузился обратно в созерцание темных вод. Но этот мгновенный проблеск заставил существо понять, что еще не все потеряно, что шанс достучаться до человека еще есть и процесс превращения в подобного ему самому еще не начался.
- Вот видишь, ты же умница, ты же услышал меня. Ну давай же, человек, сделай усилие. Ты же сильный, значит ты можешь, ты должен услышать. Услышать и захотеть. Ну же, - говоря все это, существо приблизилось к человеку еще больше. Настолько, что снова почувствовало, как его самого закручивает вихрь неконтролируемого движения вниз, туда, где смерть может настигнуть не только человека, но и само это существо. Но тут же оно увидело, что человек сфокусировал свой взгляд на нем. Это заставило существо даже улыбнуться – такого с ним не случалось уже давно. Если подумать, то с тех пор, как он перестал быть человеком, может два или три раза всего случалось улыбнуться, а не изобразить улыбку. Говорят, те, кто ходят наверх, улыбаются чаще, но говорят… в общем много что говорят – само существо такого не видело.
- Вот и умница. Какой же ты молодец. Уже и разглядел меня. Значит, все сможем мы с тобой, и все будет хорошо. Ты пока не говори, тебе тут тяжело будет говорить, для этого какая никакая, а привычка нужна. Ты пока послушай. Ну и кивай там или головой маши, если неправильно говорю, - существо увидело, что человек, которого он теперь держал за плечи, кивнул головой в знак согласия и в знак того, что заметил, и что слышит.
- Ты сюда ведь не хотел попасть. Знаю что не хотел – кто же захочет из людей-то. Это нам, таким как я тут хорошо – тихо спокойно. А вам тут плохо. Давит. Отнять все норовит. А что отнять? Да я и не знаю, что отнять. Только норовит. Давит. Больно. Тебе наверх надо. Это тяжело будет, но ты не об этом думай, ты думай, как захотеть этого по-настоящему. Ты о том, что сложно, или, не дай Бог, что не получится, ты не думай, понимаешь? – существо дождалось сначала одного, немного неуверенного кивка, потом вслед еще одного, уже более уверенного, - Вот и славно, вот и молодец. Ну вот ты мне и скажи, ты наверх хочешь? Туда где солнышко светит. Туда где птички, травка? Хочешь? Ты пойми, тут же вода одна. Тут и увидишь что такое порой, так все не то это – отражения только. А в темной да мутной воде, какие отражения могут быть – их и не замечаешь обычно-то, а и заметишь коли, все равно стоит дохнуть и пройдет мираж – хрупкие больно. Не устойчивые. Так что ты это, ты давай, захоти уже!
Существо увидело, что человек пытается заговорить, но в темной воде и говорить-то одно мучение. И все же он, пересиливая себя, произносит:
- Захотеть? Больно это – хотеть. Больно, вот я думаю - и больно, - но это не важно, что говорит человек. Главное говорит, а существо тем временем чувствует, что погружение, которое подхватило и его, замедлившееся еще когда человек его разглядел, теперь и вовсе почти останавливается. Но это еще ничего не значит, это еще рано. Ведь стоит человеку вновь отвлечься от него, как движение возобновится. Поэтому оно продолжает завязавшийся разговор:
- У тебя там это, что случилось-то? Ты вообще как сюда попал? Ты знаешь ведь, так бывает, что люди подходят, пару глотков из нашего колодца сделать, или там голову окунуть, иногда и погружаются полностью, но тут же выныривают. А так глубоко просто так не падают. Ты почему тут? Ты что-то помнишь? – существо чувствует, как снова начинается движение вниз, но это ничего, это нормально если сейчас внимание человека не потерять, то это нормально будет. Это просто от воспоминаний.
- Я стоял. Там. Наверху. Там где солнце, - голос звучит неуверенно, но главное диалог продолжается, - там рядом человек стоял. Другой. Он много значил. Хороший человек. Так казалось. Но он что-то заговорил, сказал и я рядом с колодцем сразу вдруг очутился. А потом. Потом он еще что-то сказал. И как толкнул. Сюда толкнул. Тут холодно. И давно уже очень давно я падаю. И ты знаешь, я так подумал, ты сказал не думать, а я все равно думаю – уже нет мне туда пути. Да и там наверное этот человек все стоит. Нет туда дороги уже. Не получится у меня. Меня вниз тянет. Как будто ударило и тянет, сверху накатывает. Нет мне не выбраться отсюда. Так что ты не мешай мне. Я уж лучше сам тут. Я так думаю, это наверное пока не выбраться. Мне подумать надо. Я сам. Я подумаю, а потом может и наверх захочу. Я сам.
Все так. Как всегда все они, эти люди, человеки, все верят, говорят, что все сам. Что подумать. Да только единицы из них когда сами справляются. Мало их. Тех кто сами. Бывает правда, что и оттуда, сверху люди помогают. Это если человек близкий. Он тогда знает если, что человек здесь, он порой и руку протянуть может, и трос там какой кинуть. Бывает что тогда выбираются. Или уж отсюда если кто. Если кто, подобный существу сжалится. Если научился сам двигаться, то может помочь. А сам. Редко кто сам.
А сознание человека туманится, будто его зрение вновь переключается на темные воды вокруг, скорость движения вниз увеличивается. И существо торопится продолжить говорить, пока еще внимание не потеряно:
- Нет, ты это брось. Ты конечно молодец. Ты сам все все можешь. Только вот если не одному, оно же легче. Ты подумай, подумай не о том, кто толкнул, о других подумай. О своей жизни там. Наверху. Ты ее вспомни, эту жизнь. Неужели кроме того человека не было в ней ничего? Ты вспомни, как вдыхать не эту воду темную, а воздух, живой и чистый. Ты давай-ка, бросай это «сам». Ты конечно и сам сможешь. Только давай лучше сейчас и со мной. Давай, а? Я тебе помогу. Ты только захоти туда, наверх, к воздуху. А я уж помогу.
Движение замедляется, но не останавливается вовсе. В глазах человека, вновь обретших осмысленность, читается сомнение. Но сомнение это уже хорошо. Это еще шажок, чтобы наверх. Пока не поздно.
- Там наверху. Там солнце. Оно яркое такое. Оно хорошее, но иногда так обжигает. Я бы попробовал, может. Немного только если. Просто чуть чуть поближе. Чтобы солнце различить, а уж тогда я пойму.
«Вот и хорошо, вот и славненько,» - думает существо, крепко беря человека за руку, и глядя ему в глаза всеми силами желая подниматься вверх. Тут же важно хотеть.
Видимо их двойного хотеть хватает на то, чтобы человек начал подниматься. Немного совсем. И все же это новое направление движения.
Существо никогда не знало, если честно, что надо говорить, что правильно сказать. Как можно вытащить кого-то из воды, когда сам ты давно утопленник. Только вот существо всегда знало, что если не будет пытаться, то само потеряет свое хотеть, потому что если уж по правде, то для себя что-то хотеть оно и не умеет уже давно. Только для других еще может. А потому сейчас они с человеком, преодолевая все усиливающееся давление темных вод, не желающих упускать уже почти обретенную добычу, все же упорно двигаются наверх. Движение их куда медленнее, чем было падение человека. Но вместе с тем дорога, вдруг оказывается куда короче, чем та, которой он погружался. Пусть давление воды все сильнее, но там сквозь густую толщу, уже пробивается свет солнца. И когда человек его видит, он останавливается.
Существо смотрит внимательно в его глаза. Оно знает, что это значит, оно знает, что сейчас будет самый тяжелый момент. Как бывает всякий раз, когда оно с человеком уже почти достигает цели. Когда оказывается тут, где блестят золотые всполохи отражений солнечных лучей, приковавшем взгляд человека. Человека одолевают сомнения, действительно ли он может подняться. По силам ли ему это. Не только подняться, но и просто очутиться там наверху, под ярким солнечным светом, рядом с другими людьми, которые могу, когда ты совсем от них не ждешь этого даже, взять и так просто, походя, столкнуть тебя в глубокий колодец, полный темной густой воды.
Сейчас с ним нельзя говорить. Потому, что, что бы не было до этого, это решение за человека принять нельзя. Правда в том, что все мы, так вот поднявшись почти уже выйдя за границы отчаяния, должны принимать решение сами – хотим ли мы попробовать снова. Хватит ли у нас сил. А те, кто рядом, они могут только держать нас за руку, как бы говоря – «Да, ты все сможешь!», - но говоря это лишь как бы, потому что сказать что-то вслух сейчас нельзя.
«Хорошо, что этот человек такой сильный,» - думает существо, когда того почти силой выталкивает на берег его собственное желание жить и что-то пытаться найти там, наверху.
Может быть, когда-нибудь существо поймет, что же такое способно сделать это. Может быть, когда-нибудь оно вспомнит, что же это, то, что оно потеряло, перестав быть человеком, и научится снова надеяться.
А пока оно улыбается тому, что еще один человек остался человеком, что нашел в себе силы и волю к тому, чтобы выбраться из темных глубин воды колодца, в которые он сам медленно погружается под силой воздействия слов и поступков, которые когда-то столкнули его туда.