Самарканд. Как долго ждать. Май 1949 г

Мемуары Петряково/ Умарбековойй Г.А.,1929 г.р.
Глава 18.

   Он сказал то, о чем я мечтала, и я сразу ему поверила.
 "А почему ты не умеешь держать себя в руках? Как только я тебя унизила, так ты скорей водку стал глотать, а ты меня больше обидел, но я же не бросилась спиваться?" -" Мне было тяжело, я думал, водка поможет и мне станет легче, но она не помогла. Наоборот, я забросил лекции и, если бы ты мне не встретилась сегодня, то не знаю, чем бы кончилась моя жизнь... А ты откуда знаешь, что я пил водку?"- "Да весь техникум видел тебя пьяного." -"А я думал, что никто не заметил. Это первый и последний раз. Я никогда не пил  и больше не буду, если ты меня простила."
   После нашего примирения он вел к тому, чтобы найти отдельную квартиру. Но я то знала во что нам это обойдется и не соглашалась. Он сказал, что "надо посоветоваться с моей мамой и с его отцом. Дело серьезное, у нас будет семья. Может мне прийдется на каникулах хорошо поработать где-нибудь, чтоб было на что жить, одних наших стипендий не хватит."
   Где-то 20 Мая  мы пошли в колхоз к маме и проболтали до темноты. Мама уговорила остаться ночевать у нее. Лишняя постель у нее была. Она все время говорила, лишь бы вы друг друга любили, а свадьба и все остальное прийдет само собой. Сейчас время тяжелое, женятся и без свадьбы. Мама эту ночь дежурила, 3 коровы телились. Мы почти не спали, проговорили всю ночь и только утром заснули. Мама приготовила нам плов, оставила молоко, а сама легла спать. Часов в десять мы плотно покушали и пошли в Самарканд, оставив на столе записку, что прийдем через неделю.
   Вот эта ночь и явилась злополучием, которое омрачило мою девичью жизнь на всю оставшуюся... Если бы я с ним не помирилась и не пошла с ним к маме, возможно я не оставила бы своего первого любимого сына без отца. Может я бы вышла замуж за русского, может я бы вернулась в Степную. Не знаю. Но это прощение и жалость к Рафику обернулось для меня обидой на всю жизнь. Я уверена была, что это у нас настоящая любовь, но вскоре засомневалась.
   Жизнь пошла спокойнее, Рафик приходил только в выходной, когда все девочки уезжали домой. Раз мы не могли иметь отдельную квартиру, то приходилось радоваться и такой встрече. А в будни он иногда приходил, чтобы вместе сходить в столовую, или просил учебник политэкономии, так как в мединституте этот предмет проходили по той же программе, что и мы, а так же Советское право. Иногда он кое-что не понимал и просил меня разъяснить, что я с удовольствием делала. Он уходил довольный, что у него очень способная подруга. А мне быть учителем хотя бы на час доставляло огромное удовольствие.
   Меня радовало с какой страстью он относился ко мне и я забывала, что мы не женаты. Вечером, когда он уходил в свое общежитие, я его провожала до Абрамовского бульвара, это было рядом,  и никогда, никаких случаев не было. Тихая ночь, 11 или 12 часов ночи, мы прощаемся:"Ну, иди скорей, а то не пустят тебя в общежитие,"- я волнуюсь за него, а он отойдет метров на 20 и кричит:"Галя, подожди!" Я останавливаюсь. Он подбегает, хватает меня подмышки, поднимает и кружит быстро-быстро, а потом за руки и разгоняется, а я лечу, как на карусели, закатываясь смехом, а он кружит и кружит, потом опускает на ноги, обнимает так, что у меня, кажется, косточки хрустнули. Я отбиваюсь, как могу, а он начинает целовать. Я не могла до сих пор представить на что он способен. Я не приучена была целоваться. У нас в роду целовались только когда совсем уезжали, или по приезду домой после долгой разлуки, или от избытка чувств к ребенку. Но так целовать свою подругу, для меня было дико и странно. Я помнила поцелуй Саши (я сама ему разрешила всего раз за два года дружбы), да один поцелуй в щеку от молодого фронтовика Феди, насильный. А теперь меня целует бессчетно раз, впервые за годы дружбы тот, перед которым я не устояла, все простила, которому доверила свою судьбу, пошла на риск... "Ну, давай я в последний раз  обниму тебя покрепче, как же долго, целую неделю ждать до встречи," - говорил на прощание он.