Житуха в стиле NON

  Тысячи мигалок промелькнули под окнами. Я проснулся и захотел есть. Где-то на улице Одри Хепбёрн что-то хлопало, стреляло, мешая мне сосредоточиться на истинной сути ситуации - голоде.
  Я опустил голые ноги с кровати. Подошёл к окну и отодвинул занавеску. Из-за занавески на меня взглянул мой кот, сидящий там, как статуя во мгле.
  За окном фактически ничего не происходило. Какие-то линии от трассирующих пуль рисовались между домами да ещё бухали гранаты. Обычное явленье. Видимо, это снова воскресное побоище между Свидетелями Иеговы и ультраправыми силовыми структурами. Кажется, скоро уличные драки сделают конституционной обязанностью, чёрт возьми. К этому всё и идёт.

  Холодильник был пуст, но хорошо, что я о нём вспомнил, а то бы так и не отошёл от проклятого окна. Мой нож намазал на хлеб кусок растаявшей шоколадки, которую я вчера спьяну кинул к батарее и тут же забыл о её существовании. Хорошо бы было достать водки. Я знал, что в одном из тёмных углов она есть, и, действительно, через пару минут початая бутылочка была найдена в куче тряпья около проигрывателя. Заодно уж пришлось поставить пластиночку Black Sabbat, не знаю какую, ту, где песня "Paranoid".

  Итак, я сидел и потягивал водку сквозь комочки шоколадного хлеба, преступно вырванный из сна и беспокойно-свободный. Естественно, в дверь внезапно позвонили.

-Я не собираюсь открывать! - сразу же крикнул я в ту сторону.
-Открой, я тебе многое рассказать должна!

  Это была моя жена. Она работала в муниципалитете, любила тушёные овощи и уходила от меня каждый Божий день в неизвестные стороны. О, Господи.

-Я не открою! Тем более, ты ж навсегда ушла!
-Я вернулась! Открой, пожалуйста! Я тут себе такие сапоги купила, что, когда на работе Мелкая увидела их, то она закричала.
-Ага. А мне невмоготу, что ты всё время возвращаешься. Иди к маме обратно. Тем более - она у тебя психотерапевт.
-Пусти меня, потому что мне необходимо извиниться за вчерашнее.
-Тебе всё время что-то необходимо. Уходи. Тем более, сейчас ночь.

  Мне пришлось дотянуться до проигрывателя, чтобы крутануть катушку погромче. Теперь я её почти не слышал.

-Так-то лучше, - усмехнулся я и всосался в водку.
-...меня...теперь...и поэтому свинчу...до следующей недели...на хрена?...уехать, - доносились до ушей обрывочные фразы моей жены.
-Что ты там орёшь? Я всё равно тебя не слушаю! Езжай.

  Через некоторое время за дверью поулеглось, и я приглушил музыку до приятного фона. Воздух был абсолютно застоявшийся. Пришлось раскрыть форточку, задев задницей кота, который смотрел в окно, словно Гитлер на свою паству.
  "Может, она всё ещё под дверью тусуется,  - вдруг подумалось мне. Пойти кинуть в неё кота, чтоб над душой не стояла!"
  Но мои домыслы не подтверились, она всё-таки ушла. Такие вещи заставляли меня поверить в то, что над нашим грешным миром всё же кто-то есть.

  Приговорив всю водку, я ещё некоторое время посидел в кресле, рассматривая какую-то фотографию, на которой были двое мужчин, стоящие, обнявшись, у реки. Но край карточки был оторван, отчего получалось, что у мужчины слева выше шеи начинается белое бумажное ничто.
"Ну и ну" - думал я и поднимал фотографию к глазам так, чтобы оторванный край совместился с головой застывшего над подоконником кота. Получалось, один серьёзный мужчина на реке с улыбкой обнимает кошкоголовое чудище в чёрном комбинезоне. Я засмеялся так, что кот закрутил головой.

  Мой сладкий кот... Никто меня так не понимает, как он. Он всегда рядом. Но иногда я его боюсь. Особенно в дни, когда по нашей улице едут танки. Когда по улице проносятся танки, мне кажется, что он вовсе не мой кот, а вообще, какое-то неживое существо навроде плафона. Неживое, но тем не менее, опасное. Понимаете, бывает иногда такое ощущение, например, кажется, что сковорода на кухне вот-вот на тебя набросится. Один разработчик популярных компьютерных игр, по-моему, Коясиро Ямати, широко исследовал феномен таких ощущений. А потом его нашли на дне цистерны с устрицами.

  Когда я засыпаю, мне всё время чудится Екатерина Стриженова. И она мне говорит: "Давай покурим". Представляете? А потом мне уже видится заброшенное помещение какого-то бункера, в котором отдавались приказы во время Великой Отечественной Войны. И в одном из приказов присутствовало задание уничтожить мою бабушку, повесив на крюк для сала, чтобы я не родился через сорок один год и пятьдесят четыре дня. Почему именно так, я не знаю, но зато знаю точно, что это значило, чтобы я вообще никогда не рождался. 
  И всё это так крутится. И пальба за стёклами. И любовь, и ветер.

  И вот он мой кот достающий из ножен бесстрастности прокричавший кинжал голытьбы и калёного лунного крика