3. Сорочкины

В Городке, в небольшом домике, начинала свою  жизнь  эта семья. Не приученная к роскоши, Фрума и не претендовала на богатство. Лишь бы хватило на еду, да одежду, да дом  содержать. Надо сказать, хозяйка из нее получилась отменная. Она великолепно готовила, пекла пирожки и булки, куханы и халы, ватрушки "пецекелех", но вершиной были "тейглех". Простыни,  наволочки,  пододеяльники, рубашки шила сама. Умела вязать носки и варежки, штопать, латать - чего еще женщине надо? А главное - была не  ленивой.  И  всякое дело в ее руках спорилось. Все это сохранилось в ней до  глубокой старости (она умерла в 1972 г. на 84-м году).
В этом доме и родилась старшая дочка Раиса, а через полтора года - сын, Лейб.
Отец старался изо всех сил, и старания были не напрасные: поднакопив денег, семья смогла купить дом в Витебске.
Совсем ожила Фрума-Эстер, вернувшись  в  Витебск: отец, мать, сестры и братья - все рядом!
Детей можно к бабушке с дедушкой пустить погулять, а самой навести порядок в доме.
И все было бы хорошо, но шла I-я  мировая  война,  потом началась революция, а за ней гражданская война. К этому  времени появился еще один сын Файтеле.
Сейчас говорят - и революция не нужна была, и все, что произошло тогда, привело к катастрофе.
Неправда. Те, кто жил в то время, революцию встретил с восторгом. Впервые евреи стали людьми. Исчезла  черта  оседлости, появилась возможность получить высшее образование не только элите, но и простому люду.
Надо сказать, что Авром-Бер имел склонность к театру еще с ранней молодости, а когда семья перебралась в Витебск, появилась возможность заниматься в драмколлективе при железнодорожном клубе.
Но события развернулись так, что в  начале 20-х годов стало трудно прокормить семью. И Сорочкины продают свой дом в Витебске и отправляются в Воронеж, так к тому времени живут две сестры Фрумы - Маша и Минька. Их мужья работают на авиазаводе, неплохо зарабатывают и живут вполне прилично.
Но Борису Наумовичу уже хорошо за сорок, и начинать сейчас учебу он считает нелепым. А как льнотрепальщик он там не нужен - Воронежский край не славится льнами. Пришлось искать другую работу. Он был хорошим стекольщиком, и это пригодилось. Но долго
оставаться в самом Воронеже было трудно. А тут еще от дизентерии умер младший сын Файтеле. Фрума-Эстер поседела за два дня.
Семья перебралась на станцию Таловая. И  здесь появился один странный заработок. Где-то, недалеко  от  станции,  какие-то 2-3 деревни совершенно неожиданно перешли из христианства в иудаизм. Что их подвигло на этот шаг - трудно сказать, тем более теперь спустя 80 лет. Но это было.
И Аврам-Бера пригласили быть кантором в этих деревнях - у него был хороший голос. Он уезжал на неделю - на две, и возвращался домой с мешками, наполненными мукой, крупой, картошкой, битой птицей.
Вот так выживала семья. Но продолжаться вечно это не могло и надо было искать возможность возвратиться домой  -  дома и стены помогают. А пока - вернулись в Воронеж.
На семейном совете было решено взяться за  мороженное - надо же как-то зарабатывать денег. И вот, с весны до осени вся семья трудилась: отец с сыном в 3 утра отправлялись за льдом. А мама с дочкой готовили "сырье" яйца, сахар, молоко. А  затем  все это перетиралось ложкой в емкости, обложенной льдом. Дети стирали ладони до кровавых мозолей, родители помогали, но отцу еще надо было заработать на пропитание, а матери надо было с утра управиться по хозяйству, а потом на целый день идти на вокзал - продавать мороженное. Это был целый ритуал: одевалось праздничное платье, поверх белый передник, на голову (уже белую) - белую наколку, и в таком виде - на перрон. Считалось особым шиком покупать мороженное именно у этой седоволосой красавицы еврейки.
Нет худа без добра. Для детей это лето было особым праздником. С утра-то, конечно, была тяжелая работа, а вечером - настоящий праздник: то, что осталось от продажи, подлежало немедленному уничтожению. Брат с сестрой забирались под стол и выскребали ложками все, что оставалось в бидоне. Уже от холода виски начинало колоть, но остановиться было невозможно.
На всю жизнь осталась любовь к  хорошему, качественному мороженному "как у мамы".
Вот так собрали денег, и Авром-Бер поехал в Витебск покупать дом. А в Витебске неожиданно столкнулся с мужем Сары-Эськи, кузины Фрумы-Эстер: "Здравствуйте!" - "Здравствуйте!" - "Как поживаете?" - "Спасибо, неплохо. А Вы?" - "И мы - не плохо. Вот приехали покупать дом. Тянет на родину, в Витебск!" - "Ерунда, зачем Вам Витебск? Приезжайте в Богушевск - тихое, спокойное, дачное место. Лес, озеро. И дома дешевые есть." А было  это  в  1928 году.
И с тех пор прошло уже 75 лет, в маленьком домике (5х6) по ул. Вокзальной (теперь Горбунова) живет семья Сорочкиных.
Отец с сыном и дочерью пошли работать на фабрику гнутой мебели, а мать осталась дома - привести дом в  порядок,  стирать, готовить - вести хозяйство. У Сары Михайловны была швейная машинка. На ней Фрума-Эстер шила простыни и наволочки, пододеяльники и
рубашкии для себя и дочки, кое-что мужу и сыну.
Они постоянно привыкали друг к другу: дом к хозяйке, а хозяйка - к дому. Учились понимать друг друга, помогать друг другу. И скоро дом засиял чистыми сверкающими окнами, белыми выскобленными полами.
Аврам-Бер делил время на работу и дом. Но больших забот дом не требовал - совсем недавно был построен, а  душа требовала своего: еще в годы жизни в Витебске, а потом в Воронеже он отдал душу театру. И здесь, в Богушевске, где молодежи особо развлечься было нечем, вспыхнул его талант - талант организатора, руководителя, режиссера. И к нему, пятидесятилетнему, потянулась молодежь.
Занимались в железнодорожном клубе - другого учреждения культуры в ту пору не было.
Здесь надо сделать небольшое отступление и немного  коснуться феномена Богушевска. Как уже писалось выше, в середине XIX в. на праздник Маковея собирались люди из окрестных сел на праздник к капличке со святой водой. Нашлись люди, рискнувшие  здесь
поселиться. И вот - один построил  трактир,  другой  -  харчевню, третий - заезжий двор. И были эти люди - еврей Гозин, латыш  Реут и поляк Заборовский. Потихоньку - помаленьку стали люди селиться у каплички, а когда в конце XIX - начале XX века было решено провести железную дорогу через эту землю, а полковник Богушевский подарил эту землю под дорогу и станцию, поселок стал очень быстро расти. И с первых дней существования поселка складывалась традиция - дружить, помогать друг другу, выручать в трудных ситуациях. Независимо от национальности. И  образовывались смешанные семьи. Например, еврей Паша Бляхман женился на полячке Ольге Творанович. Замечательная семья, между прочим, получилась. Четверо детей - дочка и трое мальчишек.
Но вернемся к Богушевску 30-х годов. Население основное - евреи. Драмколектив ставит спектакли на русском, белорусском и идиш. Сейчас это представить трудно, а тогда никого  не  смущало. Белорусы, и русские если не говорили сами, то прекрасно  понимали
идиш.
К этому времени Раиса закончила курсы бухгалтеров и поступила на работу в банк, а Лева был избран  секретарем сельского совета в Росском Сельце (Богушевск в ту пору относился  к  Оршанскому району - I-я ликвидация района).