972

***

   Человек не хочет уродоваться,  хочет красоваться, но, желая красоваться, он уродует свои разум и душу, и тогда уж они в отместку так его разукрасят и изуродуют, что поднимается ветер и на ветру тихо свистят даже все бесчисленные белые колонны, хотя в них и нет души... 

  Они на полочках, попарно - себе потирают руки, а друг другу - спинки - а я тоже лишь на станциях домой с поезда схожу, а так еду и улыбаюсь, потому что еще не время мерить им падениями своими глубину моих разочарований...

***

   «Э-э, нет» - она сказала, насчет меня прозрев внезапно -  «поскорей хочу в другую книжку». И я припомнил такие книжки, которые девушку на ****ки вполне могут слямзить у меня – с ней я сам себя едва не бросил! Мол, хочу кутить, всех баб подряд сажая на колени… (Вот видишь, у себя какой я правдолюбец, прямой и неуютный как доска…)

***

   Влюбленные, хороводясь, по кругу водили меня - а стоило мне выйти или сбежать куда-то, так еще хуже влюблялся и влюблял в себя – поэтому  вымотался так, что почти уж не глядя сказал туда, где было ближе и родней: «всё равно, любую в жены возьму», но они опять раздвоились и ближе оказалась одна, а роднее – другая… (Но до нее час езды на троллейбусе - родину успеваешь забыть, а от первой, не взирая на близость, чуждый запах постепенно доходит - тоже за час...)

…Хороводятся девушки и у всех у них, кроме одной, мрачные лица или черные очки, потому что  в центре я уже оцепенел и определился...   

***

   Дома худо-бедно все же разговоры, а вот дальше сначала ближние соседи - «как дела?» и «здрасьте - до свидания» – а потом и вовсе рыбы, соседи дальние, которых видишь, но не слышишь. Еще  дальше – мелькание и тьма...

***

   Красивым не дано ни петь, ни понимать, ни любить. Бог не тронул их мозг извилинами, а лоб - морщинами. Им недоступна страсть, искажающая прохладные правильности - и любовь в ореоле страдания и с гнильцой похоти, и червоточиной ненависти...