Предчувствие гражданской войны. ч. 4

   Трубы, наконец, взвыли, и на поле медленно выкатил сам генерал. Я не сразу поверил своим глазам. Как бы ни лег жребий, его не могли отправить в бой так скоро, не дав отдохнуть. Посредине поля генерал слез с квадроцикла и стал тяжелой походкой расхаживать вокруг него. Гул толпы быстро нарастал. Чувствуя необходимость поддержать генерала, я первый затянул его проклятый гимн, люди вокруг меня быстро подхватили. Краем глаза я заметил, как полог над королевской трибуной опустился.
   За моей спиной пение сменилось громким недовольным ворчанием и до боли знакомым писком Арнэ:
   -Пропустите! В сторону! Да пропустите же меня!
   Я обернулся, и когда запыхавшийся Арнэ добрался до меня, спросил:
   -Что случилось? Почему генерал вышел на поле?
   Арнэ обмахивался треуголкой и все время недовольно оглядывался назад.
   -Не знаю, Кавен, я сам удивлен! Когда я был у дяди, к нам в шатер пришел посланец распорядителя турнира и сказал, что несколько участников выбыло до срока. Жребий бросили еще раз, и теперь очередь дяди. Я попытался урезонить этого хама, но дядя остановил меня и сказал, что готов драться.
   Я промолчал и зло покосился на занавешенную королевскую трибуну. Генерал в это время спиной к королю терпеливо стоял на поле, облокотившись о квадроцикл.
   -Он выглядит усталым, - сказал я.
   -Не беспокойся за него, Кавен, дядя отлично натренирован и может выдержать еще десять таких схваток! – слащаво затараторил Арнэ. - Дядя всегда много времени уделяет тренировкам.
   Я чуть было по рассеянности не ответил, что и сам это знаю, но вовремя спохватился.
 
   Даже после скандала с письмом генерал не изменил свой режим дня, хотя и перестал доверять нам наше свободное время. Он пришел к выводу, что пришло время заняться нашим воспитанием. Арнэ он гонял по полям и болотам вокруг замка, якобы выправляя его верховую езду, а меня посадил в библиотеку. Он сказал, чтобы я больше читала, а также принимала участие в жизни поместья и училась управлять им. Еще он хотел, чтобы я чаще наносила визиты подругам с детьми и вообще готовилась рожать и воспитывать его наследников. Если честно, из всего перечисленного я занималась только чтением. Однажды генерал вернулся до обеда и застал меня сидящей в библиотеке. Раньше он не стал бы интересоваться, что я читаю, но тут потребовал показать ему книгу. Ничего не боясь и не стесняясь, я показала ему письма одного известного дипломата и дворянина, собранные под заголовком: «Как управлять государством». Реакция генерала была однозначной: он отобрал у меня книгу и взамен дал сборник рассказов о благочестивых людях. Я не один день тихо хихикала над этим сборником, потому что многие герои, перед тем как стать благочестивыми, творили невероятные вещи. А политический сборник генерал отдал Арнэ. Когда я узнала об этом, мы долго и с удовольствием за спиной генерала дрались из-за этой книги.
   Подобными уловками генерал пытался разъединить нас с Арнэ, но в итоге добился прямо противоположного. Он разжег чувства между нами, и вместо того чтобы не обращать друг на друга внимания, мы стали регулярно целоваться в закоулках. Это была наша любимая игра - подкараулить друг друга и утянуть в тихий, но небезопасный уголок. Слаще всего целоваться было за портьерами у двери в кабинет генерала. Не один раз мы вздрагивали от того, что генерал захлопывал книгу или неожиданно направлялся к двери или вызывал слугу, а мы, увлекшись, не замечали звона колокольчика. В эти поцелуи Арнэ и я выливали всю жгучую ненависть друг к другу. Мы оба прекрасно понимали, чем рискуем. В случае поимки генерал безжалостно отправит Арнэ домой. Что он сделает со мной, я не могла даже представить. В любом случае на его снисходительность я не рассчитывала.

   Я все глубже погружался в собственные мысли и чувства тех дней, благо созерцание неподвижно стоящего генерала тому способствовало. Устроители турнира заставили нас ждать примерно четверть часа, прежде чем на поле появился противник. Глядя на этого здорового быка, я подумал, что генералу надо было бы прицепить на копье красную тряпку. Трибуны встретили это появление шумом и ропотом, здоровяк же ответил громогласным ревом. Пока он объезжал поле вдоль трибун, я заметил, что его квадроцикл больше, чем положено. Это было нарушение правил. Размеры рыцаря никогда не регламентировались, хотя и служили поводом к множеству грубых шуток, но к размерам квадроциклов правила турнира всегда были строги. До этого дня ни для кого не делалось исключений.
   Я хмурился, а великан продолжал свой путь по кругу, отрывисто ревел и взмахивал копьем. Оно тоже отличалось от традиционного оружия турниров, и было чуть длиннее, тяжелее и с загнутым крюком на конце, дополняющим наконечник. Я посмотрел на генерала. Тот оседлал свой квадроцикл, но пока не двигался с места, с любопытством наблюдая за гигантом. Всем своим видом генерал показывал, что его не заботят вопиющие нарушения правил. Я же не смог это выдержать и завопил в сторону помоста герольда:
   -Огласите титул этого бойца! Я хочу знать, что он за рыцарь! Если он вообще рыцарь, а не мясник! С каких пор мясникам разрешено участвовать в турнире?! Огласите титул!
   Арнэ не сразу разобрал среди общего гомона, что именно я кричу. Но когда смысл слов до него дошел, он поддержал мое возмущение:
   -Где это видано, чтобы вместо благородного копья в турнире использовали мясницкий крюк?! Это позор!
   Так мы надрывались в два голоса, являя необыкновенное единодушие. Ответом же нам послужил драконий рык «мясника» и рев квадроцикла генерала. Ему надоело смотреть на противника, и он первый решил нанести удар.
   Генерал с грохотом и скрежетом протаранил квадроцикл «мясника» и быстро дал задний ход, оставив меня и противника в легком недоумении. Здоровяк только успел развернуть свою машину, как генерал протаранил его снова. Я не понимал, что он делает, он ведь даже не поднимал на «мясника» копье. Казалось, что он дразнит и глумиться над ним. Здоровяк совладал со своим квадроциклом и, набирая скорость, пустился догонять генерала, который вовсю улепетывал от него.
   Генерал весело петлял по полю, будто отыгрываясь таким образом за минуты ожидания, и когда выдавалась возможность, шутливо таранил здоровяка. Не один раз он был на волосок от того, чтобы получить копьем или рукой в защитной перчатке, но умудрялся уворачиваться. Здоровяк вышел из себя, остановил свою машину посреди поля и приготовил к бою копье, подумав, что генерал продолжит свою игру. Но тот не стал спешить на встречу, наоборот, он начал медленно накручивать вокруг него круги. «Мясник» то и дело был вынужден оглядываться назад, когда генерал оказывался у него за спиной.
   Здоровяк попытался грубыми жестами и криками провоцировать генерала на атаку, но как только он начал это, мы с Арнэ, поневоле ставшие главнокомандующими армии поклонников генерала, поднимали такой крик и гвалт, что эта истерика мгновенно распространилась по остальным трибунам. Петь этим вечером отец собирался сам, поэтому я мог не жалеть глотку. В этом шуме рев «мясника» безнадежно тонул. Самому генералу хватило бы и жеста, чтобы заставить нас замолчать. Во всяком случае, это касалось меня и Арнэ, за других я поручиться не мог.
   Наши вопли и вызывающее поведение генерала привели к тому, что здоровяк потерял терпение и совершил ошибку, метнув в генерала копье. Генерал скорее почувствовал, чем просчитал его полет, но он резко остановил свой квадроцикл и избежал удара. Копье тяжело вонзилось в землю совсем недалеко от него. Генерал неторопливо подъехал к нему и с некоторым трудом вытащил из земли.
   В это время окончательно потерявший самоконтроль толстяк рванул свой квадроцикл с места, намереваясь сравнять генерала с землей. Не теряя спокойствия и флегматичности движений, генерал прицелился и жестом «мне чужого не надо!» отправил копье обратно его владельцу.
   Сила броска была не маленькая, да и квадроцикл здоровяка разогнался, так что когда в кузов вонзилось копье, взрыв раздался почти сразу. Вслед за ним из пробоины в корпусе вырвался столб огня. Я видел, как здоровяк выпрыгнул из машины и стал кататься по земле.
   Публика зашлась восторженными криками, а я начал прикидывать, куда попало бы копье, не будь квадроцикл «мясника» больше и выше. Арнэ рядом со мной вопил и бил в истерике меня кулаком по плечу. Чтобы прекратить это безобразие, мне пришлось слегка пихнуть его в бок.
   -Кавен! Кавен! Ты видел это, Кавен?! Я же говорил тебе! Я говорил, что у дяди здесь нет соперников!
   Здоровяк прекратил кататься и какое-то время спокойно лежал на земле, изредка дергая конечностями. Генерал не спешил его добить, и «мясник» успел собрать достаточно сил, чтобы подняться. Ноги хоть и плохо, но держали его. Квадроцикл задумчиво горел рядом, его части, отброшенные взрывом, валялись неподалеку. Здоровяк поднял кусок обшивки и пошел с ней на генерала. Нетвердой походкой в развалку и угрожающей позой он напоминал медведя, страдающего бессонницей.
   Генерал наблюдал за его наступлением, не думая даже заводить квадроцикл. Вдруг он отвел глаза от противника и взглянул в нашу сторону. У меня перехватило дыхание. Пусть его лицо и скрывал шлем, но я знал точно, что смотрит он на меня и Арнэ. Я поднял руку в приветствии, показывая, что вижу его. Он разглядывал нас, будто прощаясь, еще пару секунд, затем сошел с квадроцикла, захватив с собой копье.
   К этому моменту здоровяк успел почти вплотную подойти к нему. Я невольно заметил, что с каждым шагом его походка становиться тверже и уверенней. Видимо он был из породы тупых, но стойких бойцов. Первые же удары обшивкой наотмашь утвердили меня в этом мнении. Толстяк был сильнее генерала, и тому приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы блокировать его удары древком копья.
   Арнэ от волнения вцепился мне одной рукой в локоть, а второй – в пояс. Я подумал, что он начнет пищать, но он молчал, лишь нетерпеливо кусал губы. Я снова посмотрел на генерала, совершенно не понимая, почему он так безропотно позволяет себя бить. Он почти не сопротивлялся и шаг за шагом отступал перед «мясником», лишь парируя его удары.
   -Что ты медлишь?! – заорал я в отчаянии, догадываясь, что может быть у него на уме. – Не будь дураком! Давай же, нападай!
   Люди вокруг меня орали примерно то же самое, но генерал продолжал отступать. Здоровяк лупил по нему, что есть сил, и генерала швыряло из стороны в сторону, как тряпичную куклу. Однако благодаря выработанной ловкости он продолжал держаться на ногах.
   Вдруг он поскользнулся на развороченной земле и упал. Здоровяк поднял руки с обшивкой для заключительного удара. Мы с Арнэ дружно взвыли, но в этот момент копье генерала вонзилось в незащищенную доспехом подмышечную впадину здоровяка. Даже издалека было видно, как глубоко оно вошло в тело. Я отпрянул, будто кровь «мясника» брызнула мне в лицо. Здоровяк тут же уронил обшивку, сделал неуверенный шаг в сторону и рухнул на землю. Генерал медленно поднялся на ноги, не отводя глаз от противника, будто до конца не веря в то, что он повержен.
   -В моде нынче такие широкие наконечники, - сказал я за здоровяка, невольно вспомнив заключительные слова одного из самых любимых сказаний дяди Михаэля. Он всегда рассказывает его уже под утро на наших семейных пирушках, когда я уже прилично клюю носом.
   По полю к раненому здоровяку тут же побежали какие-то люди. Генерал, заметив это, сел на свой квадроцикл, отсалютовал нам на прощанье и быстро скрылся, оставив другим вытаскивать из противника его копье.
   Я облегченно поднял глаза к небу и мысленно поздравил генерала с еще одним выигранным боем. Ворон на небе не было, но воздух вокруг нас снова наполнился звуками старинного гимна. Я подумал, что если меня от него уже тошнит, то каково королю выслушать это? Арнэ от полноты чувств обнял меня:
   -Кавен! Кавен! как хорошо! На секунду я подумал, что…
   -Я тоже! Генерал заставил меня понервничать! Ты вообще понимаешь, почему он так поступил?
   Арнэ тут же отлепился от моей груди, приосанился и заявил:
   -Что бы дядя ни делал, у него на это всегда есть веские причины.
   -Ну, разумеется! – съязвил я, впрочем, достаточно добродушно. – Поэтому его и считают одной из самых непредсказуемых фигур прошедшей войны.
   Мы вернулись к сиденьям. Арнэ что-то болтал, почти задыхаясь, а я пытался понять, было ли решение, принятое генералом в отношении меня, предсказуемым. Мне казалось, что вполне.

   Если быть точной, то я проснулась в одно солнечное и радостное утро, встала, оделась, перекусила и не смогла выйти из своих комнат в другую часть замка. Многие двери были заперты, а все ключи пропали. В моем распоряжении остались наша с генералом общая спальня, моя личная спальня, мой кабинетик, гардеробная и малый зал библиотеки.
   Эту участь разделила со мной моя горничная Элиза. Она рассказала, что рано утром, когда приносила мне воду и легкий завтрак, все двери были открыты, но за ней по пятам следовал управляющий замка.
   Стараясь подавить легкую панику, мы устроились в моем кабинете и принялись перебирать все мелочи, случившиеся за несколько дней, пытаясь в них прочитать знаки надвигающейся опалы. Мне казалось, что генерал был таким же, как всегда. Особого гнева или озабоченности я в нем не замечала. Хотя после истории с письмом он был чуть более нервозен и раздражителен, чем раньше. Но мне казалось, что это правильно и пройдет у него со временем, а не выльется в домашний арест.
Когда управляющий пришел и выпустил Элизу, чтобы та принесла нам обед, то в милых выражениях объяснил, что в замке зараза, и наше положение продиктовано желанием генерада не подвергать опасности мое здоровье. Ни я, ни горничная в это, разумеется, не поверили.
   К обычному позднему обеду меня проводил управляющий. За столом сидел один генерал. Арнэ видно не было. На мой обеспокоенный вопрос генерал ответил без тени гнева, что Арнэ приболел и обедает в своей комнате. Это показалось мне тревожным знаком. Когда же через пару дней, которые я провела взаперти, Арнэ появился за столом, я не знала плакать мне или смеяться. На его хмуром личике явственно красовались следы недавних побоев. За весь обед он не удостоил меня ни единым взглядом, а я так и не набралась храбрости спросить, что случилось, и лишь беспомощно переводила взгляд то на генерала, то на управляющего.
   Я терялась в догадках. Неужели Арнэ рассказал о нас генералу? Или донес кто-то из домашних? Или генерал, будучи во многих отношениях бесчувственным, как трухлявый пень, все же что-то заподозрил и теперь пытается вырвать признание из Арнэ побоями? Или уже вырвал? Я не могла сдержать нервного смеха, когда вспомнила, какими взглядами мы привыкли обмениваться с Арнэ за столом. В наших глазах было страстное «чтоб ты сдох!», генерал же мог прочитать это совсем иначе. Теперь мы не решались поднять друг на друга глаза, и я не могла обменяться с ним даже словом. О серьезности положения мне оставалось судить только по настроению генерала, которое было ровным и благодушным. Он был спокоен, как человек, на чью собственность больше никто не покусится. Я тихо, но упрямо, каждый день спрашивала, когда меня начнут выпускать, а он отвечал вопросом, все ли у меня есть, и не надо ли мне еще что-нибудь?
   Жизнь взаперти давила на меня. Пока я могла ходить по замку, у меня оставалась хотя бы иллюзия свободы. Я не так боялась гнева генерала и предательства Арнэ. А теперь в этих пяти, пусть и просторных комнатах, не зная, чем себя занять и отвлечь от гнетущих мыслей и подозрений, я чувствовала всю полноту власти генерала над моей жизнью.
   То, что этой властью обладает и Арнэ, я поняла, когда из одного из своих окон увидела его и генерала, идущих, видимо, на конюшню. Арнэ на ходу постукивал кнутом по сапогу. В их походке и манере держаться друг с другом я не почувствовала никакой враждебности. Значит, маленький Арнэ все же нашел способ переиграть меня и выйти сухим из воды?
   Я поняла, что рано или поздно он попытается совсем вытеснить меня из дома. И к моим сомнениям, размышлениям и подозрениям добавился еще и страх перед гневом генерала. Я следила за каждым движением мужа, чутко прислушивалась к словам и настроению. Когда он уходил по делам, и я оставалась одна, то до головной боли перебирала все это в мыслях и с содроганием ждала обеда. Я не знала, что мне принесет каждый новый день. Не способная ничем отвлечься от этих мыслей я буквально сходила с ума.


Рецензии