Два Александра

Осень едва коснулась деревьев. Легкая желтизна лишь каемкой обрамляет макушки высоких тополей. Солнце еще пригревает ласково, но выглядывает, словно прячась, из-за домов.
Сумерки осенние за окном. Зовут выйти из дома. Запах вечера, как осенний лист, кружит голову. Хочется вдыхать  пропитанную ароматом осень, телом и душой дышать и слушать, слушать и дышать: шорохи и звуки наполняют меня до краев. Когда тебе шестнадцать лет, никакая математика с физикой просто на ум не идут. Душа с крыльями за спиной, какие тут задачи!
Мы с Наташкой - одноклассницей - идем в кино, одетые по последней моде: широкие брюки клеш. Середина сентября в Сибири: днем тепло - «бабье лето», а вечером надевай что-нибудь потеплее, иначе все открытые места покусают комары. Я была в васильковом  брючном  костюме,  Наташка  была в черном. Она толстушка, носит все темное, старается скрыть полноту – зря, конечно. Полнота ее нисколько не портит, наоборот – придает плавность в движениях. Это я, как подросток угловатая. Хотя фигура будущей женщины на лицо.
Наш с Наташкой смех громко отдается эхом на пустынной улице. Поворачиваем за угол и оказываемся на пустыре. За ним проходит железнодорожное полотно. Это сейчас здесь заросли деревьев и кустарника, а раньше эти пятьдесят положенных метров, разделяющих насыпь и строения, были настоящим пустырем. В ста метрах против нашей пятиэтажки находится школа ДОСААФ – Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту.  На сколько мы знаем, здесь учат на водителей. Всё на виду, под открытым небом: полигоны-автодромы, эстакады для машин, вешки,  обознающие дорогу для начинающих шоферов.
Сколько раз мы ходили мимо этих ворот, выступающих железными прутьями, всегда закрытых на огромный висячий замок. За воротами грузовики и ничего интересного. А сейчас там что-то происходит: слышен треск газующего двигателя, словно чихание, и снова необычный звук мотора. Я предлагаю разгадать загадку, толкаю Натку в бок:
– Давай посмотрим, что там.
Подходим смело ближе к воротам. Тут странная картина: трое парней, вымазанных мазутом и маслом, возятся с техникой, похожей на мотоциклы, но крылья задраны высоко над колесами и не покрашены - наверное, самодельные. Похоже, сейчас появятся еще и крылья и эта техника поднимется в воздух. От выхлопов и треска «агригатов» исходит запах горелых блинов. Мы уцепились руками за прутья ворот и наблюдаем возню этих грязных по уши подростков. Они нас не сразу заметили - все бегали вокруг своей фантастической техники, чего-то крутили, смазывали, чистили и снова заводили. Стоял дым коромыслом. Лиц у этих братьев по разуму невозможно было разглядеть. Когда дымовая завеса, наконец, немного рассеялась, я  громко чихнула. Все  трое сразу  посмотрели в нашу сторону, и, не договариваясь, пошли, как завороженные, к воротам, вытирая руки о свою и так вымазанную одежду, которая придавала им вид трубочистов; только волосы были чистыми и светлыми.
Мы невольно отступили, сразу сдав свои позиции, готовые последовать своей дорогой. Но, видно, поняв наш замысел, они поспешили подать свои голоса и одновременно, перебивая друг друга, заговорили, миролюбиво улыбаясь.
– Девчонки, не бойтесь, вы куда!
А мы, уже подталкивая друг друга, готовились обратиться в бегство. Тут Наташа остановила меня, сказав:
– Ворота на замок закрыты, чего бояться.
И мы под настойчивый зов ребят, боязливо оглядываясь по сторонам, подошли ближе. Три пары глаз рассматривали нас, одновременно пытались говорить, но у них это плохо получалось. Из всего сказанного было понятно только одно:  завтра какой-то заезд, на какой-то горе, в какое-то время, все это называется «Кросс», и что они нас приглашают посмотреть этот кросс.
– Фи, мы сейчас приглашаем вас в кино. Если пойдете с нами, то пошли, а то мы опаздываем, – сказала Натали, глядя с иронией на их рабочие комбинезоны, всем своим видом изображая аристократку из «Войны и мира».
Ребята переглянулись, решая что-то про себя, чуть отошли, совещаясь, словно команда КВН. Мы тем временем поглядывали на чумазых спортсменов. Они подошли вновь ближе к воротам и стали невпопад оправдываться, что им еще нужно проверить технику перед завтрашним заездом или стартом  и времени  просто нет.
– Тогда дайте нам денег на кино, у нас не хватает десять копеек, – выпалила неожиданно я, подыгрывая Натке. Такого даже Наташка не ожидала от меня. Трое парней мигом замолкли, и тут же  прозвучало четко.
– Идем  в кино!
– Вы нас подождите, мы сейчас! – сказал другой
– Знаете, где другие ворота – с другой стороны, там открыто,  –   добавили они.
Ребята круто, будто по команде, повернулись, и пошли убирать разбросанный инструмент. А мы медленно отошли  несколько и тут же побежали в другую сторону и в минуту оказались на автобусной остановке. Сердце уже начало пробиваться пульсом в левой стороне.
– Куда бежим? – задала вопрос Натка с покрасневшим лицом, более, чем я, уставшая.
– Не знаю. Пошли назад. Вот чокнутые! Наташка, мы с тобой две дуры!
Тут мы отдышались от бега, пришли в себя и громко расхохотались над своей глупостью, вытирая уголки глаз от влаги. Затем поспешили быстрой походкой назад, боясь, что нас потеряют, на ходу обсуждая наше позорное бегство. Вконец запыхавшись, мы оказались у ворот все-таки быстрее наших «преследователей», но и тут в волнении продолжали удивляться своему недавнему поступку и тихонько хихикали.
– Наташ, а Наташ, посмотри, все нормально у меня на голове?
– На голове у тебя  все нормально, а вот в голове у нас с тобой  что-то, видно, не так.
– Правда, что ли, может, мы на самом деле «того»? – покрутив около виска указательным пальцем, сказала я смеясь.
Без сомнения, мы выглядели великолепно по сравнению с чумазыми спортсменами. Но то, что мы увидели дальше, заставило нас замолчать и смотреть одновременно в одном направлении. Навстречу шли трое юношей, довольно прилично одетых: отглаженные костюмы, верхние пуговицы светлых нарядных рубашек были расстегнуты, и, что самое важное – модные туфли были начищены до блеска. Что говорить, они были красивы, светловолосы, одним словом, спортсмены-мотогонщики и картингисты. Мы не успели опомниться от такой неожиданной перемены в облике, как нас взяли под руки очень галантно с двух сторон, и стали разговаривать, как со старыми знакомыми.
Теперь, в свою очередь, мы разглядывали их во все глаза и слушали в оба уха. Вот, что значит одежда и запах мужского одеколона, который тонкой паутинкой вился в запахе осени. Я посмотрела на руки, спинки и костяшки которых были чисто вымыты. В подтверждение чистоты, видно, поймав мои взгляды, один из них полез в карман и достал такой чистый и пахнувший хорошими духами платок, что подкупило меня окончательно и бесповоротно. Парень старался не зря. Это запало в мое сознание.
Дойдя до остановки и ожидая автобус, мы, наконец, решили познакомиться. На остановке кроме нас никого не было. Или мы никого не замечали? Сначала, как истинные представители женского пола, подавая первыми руки, выслушали их имена. Парни, чинно поклонившись, резко подбородком касаясь груди и делая щелчок обувью,  изображая  джентльменов, произносили каждый по очереди:
– Александр.
– Александр.
– Александр, –
и отходили в сторону.
Мы, соответственно, назвали себя с еще большим пафосом:
– Натали!
– Вероника!
– И как же вы друг друга отличаете, трое Александров? – спросила с неподдельным интересом Натали.
– Шура Балаганов, Длинный и Паларис, – сказал средний ростом Сашка.
Высокий был «Длинный», а меньший – «Паларис».
Тут один из Александров, что доставал надушенный платок, конкретно взяв меня под руку, спросил:
– Разрешите? – и добавил, не давая опомниться, – Чего мы ждем, пойдем пешком, прогуляемся.
Мы с ним пошли вперед, остальные оказались сзади. Перешли дорогу, вышли на широкую аллею и вытянулись в длинную цепочку поперек дороги. Взявшись за руки, размахивая сцепленными в замок руками, шли самому  прекрасному навстречу.
В кино мы вовсе не пошли - гуляли допоздна. Успели  рассмотреть пылающую, словно пожар, вечернюю зарю на краю неба, много говорили ни о чем, потом смотрели на частые звезды и раннюю луну, вышедшую на небо.
Мы с Сашей сидели в парке на скамейке. Когда замолкали и наши взгляды нечаянно встречались, я невольно опускала глаза, а сама все заглядывала туда, где сидела Наташка с двумя Александрами. Я все порывалась встать и пойти туда, где был смех и веселье, но Александр меня удерживал, рассказывая сказки о звездах и луне.
Если бы я тогда знала, что будет значить для меня этот вечер! Он был так красноречив и ловок в своем порыве и желании. Сначала я почувствовала прикосновение его губ у виска, потом первый поцелуй – неожиданный, нежный, как лепесток розы, и тихий шепот-признание.
– От тебя пахнет, как от цветка шиповника, – сказано было Александром в порыве нежности в этот теплый звездный вечер. У меня кружилась голова от этих слов, и, словно током, пробивало тело от его прикосновений, хотя мне как-то не очень хотелось быть именно с ним. Мне нравился другой, который «длинный»: он был молчаливее, и, казалось, что я ему тоже нравлюсь. Но ни он, ни я не могли устоять против экспрессии другого, своими смелыми  действиями и напором захватившего мою волю, сковавшего мой разум и язык. При прощании у моего подъезда он поцеловал меня вновь. Я пошла, а мне казалось, что другой Александр  смотрит мне в след.
Торопливо и радостно поднялась я на пятый этаж, и, оказавшись в своей комнате, долго еще не могла прийти в себя от нахлынувших чувств. Лежа в постели, улыбалась светлым воспоминаниям вечера, представляя, как Саша меня обнял. Думая, что все решится потом само собой, обняв подушку, я, наконец, забылась приятным сном.

На другой день мы ездили смотреть мотокросс. За городом трасса: горы, крутые спуски и подъемы, виражи и трамплины. Мотоциклы ревели, стоял стойкий запах жареных блинов. Мы с Натальей мало что понимали в этом  круговороте, но напряжение спортсменов и ажиотаж болельщиков передавались и нам. Интерес к происходящему захватывал дух, будоражил и кружил голову. Если спортсмен показывал класс и увлекал зрителей мастерством, все болельщики спешно бросались в его сторону, наблюдая траекторию движения его. Саша был великолепен на своем мотоцикле, держал  машину в руках, как птицу, паря в воздушном полете с трамплина.  В каком то заезде он победил, посвятил эту победу мне, как своей девушке:
– Пришел третьим, победил для тебя и благодаря тебе, Сливка моя!
– Что значит Сливка?
– Сливка, значит лучшая! Сливки - самые вкусные, как сметана! – сказал и обнял меня. Притягивал к себе, а сам был весь в пыли, грязи и мазуте. Я отстранялась, боясь испачкать свой нарядный костюм.
– Замараешь меня, кот в сметане, или в Сливке, – сказала я, сравнив его с котом, коль я Сливка. Его друзья, стоящие неподалеку, услышали, засмеялись. Я же в тайне все поглядывала на Длинного.
Позже Саша стал называть меня «Рыжая моя» – ласково и с особой интонацией в голосе. Завоевывал меня красиво и достойно: как рыцарь дрался с моими поклонниками, которые пытались проводить меня или выяснял с ним отношения, писал мне письма из армии,  стихи и песни.
Я опускаюсь на колени.
Прошу тебя, меня люби.
Но я все время в изумлении,
Что ты смогла во мне найти!
Этот день – четырнадцатого сентября – мы отмечали, как день нашего знакомства. Каждый год, не смотря, ни на что, помнили, как свой особый день! А мой настоящий «Ромео», так и не узнал о моих чувствах.
Спустя четыре года, когда появился на свет наш первенец, мы назвали его Александром в честь настоящих мужчин носивших это имя, и в честь моего брата Александра.
И в честь еще одного Александра…