Что сон грядущий нам готовит?

  В районный магазин вошёл грязный старикашка Аарон Ильич Бефстроганов. Он строго притиснулся к прилавку и обратился к худой продавщице, сзади которой стояла толстая продавщица.
  -Скажите, у Вас имеется мыло?
  -Хозяйственное и "Полевые луга" - бесстрастно вонзила продавщица, та, что потолще, из-за спины той, что поуже. - Какое Вам?
  -Мне? Мне, знаете, наплевать. Главно, чтоб мыло.
  И толстая продавщица как-то так подцепила сзади за фартук тонкую и повернула её по направлению к кладовой, чтобы та сходила и принесла уважаемому покупателю требуемое изделие. После этого она упёрлась в прилавок своими обширными телесами, да так, что у Аарона Ильича возникли ассоциации про свиноматку, и с неприличным лицом спросила:
  -Вы же ведь вешаться надумали, а, Аарон Ильич? Об этом вся станица толдонит с третьего дня...За мыльцем, следовательно пришли... А ведь срамно, знаете ли, в Вашем-то возрасте!
  -Почему это?! - воскликнул старикашка так громко, что с липкой ленты над холодильником даже отклеилась муха. - Это почему это? Я могу вешаться сколько угодно! У нас светское общество, и не для того я проливал слёзы у Белого дома в начале девяностых годов, чтобы всякая шушера по типу Вас указывала мне что у них, видите ли, срамно! Слово-то ещё какое, Господи!
  -Верёвочку-то припасли? - прильнула толстая продавщица к лицу Аарона Ильича.
  -Имею полное право Вам не отвечать, как записано в Конституции! И не лезьте в меня своей распутной физиономией!
;  -Я Вас, Аарон Ильич, всегда любила. А теперь увидела, какой Вы малодушный тип, что вешаетесь...
  -Ну позвольте... Что это Вы выдумываете?
  -Любила, Аарон Ильич! И ночи не спала, и в подушку соплями сморкалась, и сны мне снились о Вас возвышенные. И даже я гвоздём нацарапала у себя вот тут вот, Аарон Ильич! Нацарапала "А.И." А это значит - Аарон Ильич. Сгинувшая в пучину любовь моя! И не потому, что погиб этот мужчина смертью храбрых, и не из-за того, что разбойники задрали его в еловом лесу, а только потому, что продался он бесу и лукавому чёрту, решив повесить свою воловью шею под самый потолок! Вот тут вот я и нацарапала, глядите! Смотрите, смотрите!
  -Да уберите от меня свои органы! - вскричал мерзкий старик. - Я - покупатель, а Вы продавец, так давайте же отбросим эти дикарские атавизмы и взглянем на процессы бытия по-демократическому!
  -Аарон Ильич, не губи себя!
  -Как не губи! Ты не понимаешь, Люся, Lucy! Не представляешь!
  -Я всё, всё прекрасно понимаю. Оставайся со мной, и пусть твоя горечь забудется у моего тёплого очага! Милый мой...
  -Да вы ничего не смыслите! Миллиарды, слышишь же ты:  миллиарды тратятся на оборону, на промышленность! То есть, чтобы людей гробить, грохать! А потом лечить их в бараках с громадными пауками!
  -Ну, пауки - не так страшно...
  -Обожди, обожди, Люсия. Я хочу сказать, что наша страна, и не только наша страна, а весь мир тратит деньги... Да что деньги! - жизни, жизни людей на войну, на смерть, на железную непреложность техногенной цивилизации. А почему бы, спаси ты их Будда, почему бы всем миром не встать на путь добывания бессмертия? Почему?! Вот этого я никак не пойму! Зачем мне эти сладкие вафельки, если я не смогу их кушать уже через десять лет, потому что буду лежать в земле, как глиняный ком, и всё, что я чувствовал, не будет иметь ровно ни-ка-ко-го значения, даже то, что я сейчас говорю. Любые поступки - ничто! И до чего же грустно становится, когда из-за этого превращаются в ничто твои самые высокие чувства. Первая любовь - ничто! Это так, но вы можете себе это вообразить?!!!

  И тут Аарон Ильич заплакал, а толстая продавщица по прозвищу Люся перегнулась через прилавок, чтобы посмотреть, куда это он там сел на пол, но большие складки жира задержали её, что называется, на полдороги. 

  На этом следовало бы завершить наше повествование, поскольку мы не знаем, что дальше писать, но мы не ищем лёгких путей, и поэтому, сходив покурить, мы вернёмся и продолжим наш разговор под этой бренной луной в трусах, чего только не видавших.

*****************************************

Ну вот мы покурили и вернулись. Это значит, что можно было бы полемизировать самим с собой на остросциальные темы или на темы отвлечённые (не с тобой же полемизировать, уважаемый читатель, ибо ты - нем), но мы не будем этого делать по двум простым причинам: во-первых, каждый муравей. залезая в свой муравейник, незримо связан со всеми остальными муравьями, так как он идентичен им, даже, можно сказать, это один из тысяч вариантов местонахождения здесь любого другого муравья и, во-вторых, мы очень хотим спать.