Три капли воды на стакан водки...

                ТРИ КАПЛИ ВОДЫ НА СТАКАН ВОДКИ…


Это вроде маленького предисловия. Рецепт от всех болезней. Сильнодействующее  средство, особенно если не переусердствовать с водой. Полностью приводить рецепт исцеляющего эликсира приводить не буду. Жена обидится… Но сам рецепт имеет отношение к моему рассказу, даже если совсем убрать такой важный и сильнодействующий ингредиент, как вода.
       Расскажу я вам про Васю, Василия Петровича Заовражнова, плотника-бетонщика, одного из лучших звеньевых нашего участка, и никак не желавшего принять бригаду, хотя, думаю, и бригадир бы из него получился неплохой.
       Первый раз я увидел его на дне рождения сына Толика Кожухаря. Годик исполнился. Вот мы и собрались у него дома. Человек десять, по семейному. Все мастера и прорабы, кому в этот день работать уже не надо было. И Вася пришел. Толик свой трудовой путь начинал молодым зеленым специалистом, о ГЭС знающим только по учебникам да книжкам. А Вася уже и на Братской поработать успел. Вроде как наставник был у Толика. Впрочем, почти всем нам повезло с наставниками, и мне, и Кольке, который и подбил меня ехать не на Саяны, а в Усть-Илим. Так что Вася не чужой был Толику и припер целое ведро малосольного хариуса! Это поздней осенью, когда на Ангаре только в меховых рукавицах рыбачить можно! Дождь со снегом и ветер. Никакого рыбака и палкой не загонишь в лодку, а Вася порыбачил – и вот он, хариус суточного посола! Мужик был отзывчивый, но в выборе друзей разбочив. Я могу одного-двух назвать, остальные приятели. Впрочем, как и у большинства из нас.
       Я обратил внимание на Васю после того, как мы и хариуса замолотили, и пельменей досыта, и пирог, женой Толика приготовленный. Водочки под такую закусь было выпито не мало, но пьяных не было. Так, разрумянились, языки развязались да говорить громче стали. А Вася ни в одном глазу! Как и не выпил грамм 300, а то и более. Не пропускал, но и за бутылкой не тянулся. Так, не закусить водку, а запить ей что-нибудь вкусненькое. Меня жена уже в бок толкала, тормози, мол, сынуля уже на глазах засыпает(ему год с небольшим был, почти ровесник Толиному пацану). Стали полегоньку собираться, я у Вовки Боярчука и спрашиваю, сколько же Васе надо, чтобы захмелеть? Он сказал, что этого никто не знает. Может целый день пить как воду и ни в одном глазу. Нет, конечно хмелеет по-малу, что-нибудь не к месту ляпнуть может, но чтобы рога в землю и никакой, такого никто не видел. И выпивает только по случаю и не по всякому. Сам этого дела избегает и никто его с похмелуги не видел. Уникум какой-то – добавил. Они с Санькой(это друг Васи с соседнего участка, мужик под два метра и весом хорошо за сто, тоже звеньевой, но рангом выше, бугор у него Герой соцтруда и ГЭС уже четвертая)  прошлым летом решили отдохнуть на Ангаре, пару неделек, и дни рождения свои там же отметить. Разница всего в один день. Затарились по полной, гостей дней через десять ждали, вот и прихватили ящик водки и два какого-то портвейна, шибко дорогого и иностранного. Пошли на «Прогрессе» Санькином, он больше «Казанки», остойчивее, да и тент у него самодельный, из толстого брезента, никакой дождь не страшен.  Погода не задалась, дождь дней пять лил, они все и выдули, два ящика водки и два портвея! Как, говорю, два водяры, один же брали? А за вторым на третий же день в деревню на лодке сгоняли! На пятый день дома уже были. Дождь никак не переставал.
Я, конечно, не поверил, но потом оказалось, что все точно! Санька дня три отходил, чаем да баней лечился, а Васька как и не пил ничего, даже личность не опухла! Вот так, потихонечку, мы подбираемся к тому, почему Вася уникум, хоть в институт клади для опытов и выводи человека, которому никакой зеленый змий не страшен. А доверительный разговор с Васей у нас где-то через год состоялся. Получилось так, что второй раз за все время строительства объявили общий выходной. На Май, вроде, целых три дня сплошного отдыха всем строителям.  Первый раз дело хреново кончилось. Плотину гнали, старые щиты вместо полигона на ремонт в верхний бьеф сбрасывали, водохранилище же еще не наполнялось, вот и скопилось щитов там целые горы. И нижние яруса от щитов не ободрали, гнали, чтобы кровь из носа, но как обещано, в 74 году запустить первый агрегат. Вот тут-то и случился пожарчик. То ли сами загорелись, то ли окурок кто удачно бросил, но горело знатно! Чуть эстакаду не сожгли. Тогда бы ГЭС еще до сих пор строили, там все уникальное, а главное -  краны. Были для Братской построены, краны- бетоноукладчики скоростные. Таких никто еще не строил, поэтому и Братскую довольно быстро пустили, а Усть-Илимскую еще быстрее. Красавцы! Найду фото, обязательно покажу. А после пожара целый выпуск пожарного училища -  в Усть-Илим,  четыре машины прямиком на эстакаду и круглые сутки дежурили.  Пока плотина не переросла эстакаду. Потом всего пару оставили. И охрана негласная Конторой Глубокого Бурения. Правда, никто и никогда их не видел. Шифровались хорошо. Но раз один мутазвон рубанул топором по кабелю в шесть тыщ вольт, чтобы свинцом разжиться, сам жив остался, но на здании ГЭС работа часа на четыре встала. Уже на пятый день открытое судебное заседание на открытом же воздухе и пять лет, как с куста. Мне выпала почетная обязанность отдежурить сутки на плотине, на своем участке.  На другом – соответственно, другой счастливчик. И у каждого штат сотрудников, электрик и работяга. Веселуха, если кто понимает. Вот так мы с Васей и оказались в защитниках плотины от подлых диверсантов-поджигателей. Завтрак, обед и ужин с собой, конечно. Фляжечку прихватил, 250 грамм, чистая нержавейка, подарок друга с шибко секретного завода. Приняв грамм по пятьдесят, разговорились.
          Жизнь у Васи в молодые годы не сахар оказалась. Гордишко маленький с заводишком на двести рабочих мест. Но градообразующий, за неимением других.  И ЖКХ, где постоянно требовались дворники, сантехники и ночные сторожа, но почти за бесплатно. И на заводе копейки платили, а там уж вообще, кто чего сопрет полезное для хозяйства, типа метлы или куска трубы. Из всех достопримечательностей – кинотеатр на пятьдесят посадочных мест и футбольное поле с одними воротами. Другие кому-то на дрова пошли. Когда Васе стукнуло шестнадцать и он получил паспорт, умер отец, инсульт, а через месяц и мать, инфаркт. И остались они вдвоем с сестрой. Та гораздо старше была. Аж семнадцати годов и только-только школу закончила. Но закваска, видать, хорошая оказалась, что у  Васьки, что у Верки. Васька ни с какой нехорошей компанией не связался, со школой завязал и на завод, учеником слесаря. И сестра туда же. Взяли ее в бухгалтерию и учиться направили. Трехмесячные курсы счетоводов-бухгалтеров. Сестра выход нашла, замуж выскочила.  Парень хороший, только что из армии пришел, а глаз на нее положил, когда она совсем еще соплюхой была, как говориться, не титек, ни грудей. Но обещала стать красавицей. Не дурак Федька оказался! Свадьбу скромную справили, человек на пять, и все со стороны жениха. А Ваське и одеть нечего было. Рабочая спецовка выглядела гораздо приличней того, что он называл костюмом. Ваське хотелось скорее уйти в армию, перестать обузой молодым, любил он сеструху, а как в одной комнате, пусть и целых восемнадцати метров, жить? Да и прибавление скоро будет, Васька даже не сомневался.  Хотел в общагу уйти, да в профкоме на смех подняли. Чё, мол, ты хочешь? И прописка у тебя есть и метраж позволяет, не дури, живи, как все. Еще Васька был очень самостоятельным парнишкой. Отец приучил. Объяснял, что если не знаешь – спроси, можешь – сам сделай и не перед кем не унижайся. Вроде просто все на словах, а в жизни оказалось все иначе. И друзей почти не было, и с учителями постоянно непонятки. Все его вопросы, почему так, а не эдак признавались явным признаком тупизны сходу, не вникая, о чем там пацан лопочет.  И всегда говорили – вот в армию пойдешь, там тебе быстро все разъяснят, там сначала сделай, а потом спрашивай. А Васька армии не боялся. Уж хуже, чем сейчас, не будет. Поэтому со школой расстался без сожаления, просто как сеанс в кино закончился и он вышел. Да и кино так себе, на троечку…
        Дождался Вася призыва! Медкомиссию пройти и прощай, родной Задрищенск! После армии Васька твердо решил, что назад его не дождутся. У сестры вроде все сложилось, когда сам на ноги встанет, обязательно поможет, а сейчас самое главное, чтобы не было проблем с медициной . Был он худущий, но жилистый. Федька, раз шутя ткнув его в живот, сказал удивленно: - Да об тебя палец сломать можно! Комиссию проскочил, как намыленный. Везде, от окулиста до хирурга, талдычили одно: - Здоровье – хоть сейчас в космонаты! Да и не мудрено, Гагарин с год всего, как шарик облетел, все разговоры только о космосе. Вот и Ваську туда записывали, его не спрося.  А ему хотелось не в космос, а обычной земной жизни. И море повидать, да пусть хоть речку, но не такую, как в родном городишке, где пацан старше пяти лет мог сикануть до самой середины. И еще девушку найти, которая бы ему понравилсь, а он ей. Простую такую, как Верка, сестренка, мужняя жена. Смешно сказать, ему восемнадцать стукнуло, а он нецелованный, не говоря уж о более близких отношениях.
              Сборы, как и проводы, были недолгими. Обрядили Васю, как могли, сунули деньжат немного и все, готов призывник Василий Заовражнов отдать долг Родине, хотя, как считал сам Васька, никто никому не должен. По нулям, короче. Определили его в пехоту, а служить на самом дальнем востоке, чуть ли не на границе. Хотя разбери, где она, эта самая граница. Добирались долго, чуть ли не две недели, но добрались. Освоился довольно быстро, даже сам не ожидал. Федька пугал, что непременно будут посвящать в солдаты, или ложкой по голой заднице, а повезет, так и пряжкой. Что если получишь по роже, не стесняйся, лупи сам… Много чего наговорил, а тут все оказались почти земляками! Дальний Восток все-таки. Откуда не приедь, а все равно между городами и городишками гораздо меньше расстояние, чем  от них до востока, да еще и дальнего. Куда уж дальше, край земли! Так что земели все, даже москвич. Потом учебка, присяга и первый боевой приказ: охранять склад с военным имуществом! Охранять, так охранять, чего тут сложного. Иди только вдоль склада, от одних ворот и до других. Всего двести сорок метров. А Костька тоже вдоль стены и до ворот, но в другую сторону. Так и ходи, пока не сменят. У Васьки даже мелькнула мысль быстро добежать до ворот, притаиться, а как Костька появится, то пугануть его! В штаны навалит точно! Но мысль дурная, Васька сразу понял. Тот с испугу мог засадить в него весь рожок и будет прав. Или неправ, но Васька об этом не узнает. Да и разводящий вот-вот покажется. Часов не было, но время Вася ощущал чуть ли не до минуты. Как петух в курятнике.  Хоть в темноте, а в положеное время закукарекает.
                И не знал Васька, что разводящего он уже не увидит, как и Костю, что и служба его уже закончилась. Что пришел полный песец и весь наряд  вырезали, что пришла и его очередь. Очнулся он где-то через неделю, в госпитале. В самом Владике, в военном, а не абы каком. Что шарахнула его по голове какая-то сволочь, но не на смерть, хотя как знать. Тех хоть прирезали, не мучались. Все это ему рассказывал врач, мужик лет пятидесяти, не похожий на доктора, даже очков нет, а какой доктор без них. Рассказывал спокойно, ничего не скрывая, даже то, о чем бы и говорить не следовало. Но опытен был военврач, знал, кому можно рассказать все, а кому нет. Объяснил, что держать его здесь нет смысла, что ничем помочь не могут. Операцию делать нельзя, в лучшем случае дурачком станешь, а вернее всего, и до конца операции не доживешь. Что лекарств нужных нет, причем не только у них а вообще нигде. А потом успокоил: - А может, и само рассосется. Утешил, значит. Понял Вася одно, что в голове то ли тромб, то ли опухоль, а может и все вместе, и что он нежилец. Вроде как поезд тормознул, он в окно выглянул и дальше, на кладбище…Тут Васю скрутило, и очухался он только минут через двадцать. Врач все еще сидел, участливо посмотрел на Васю  и сказал: Вот так каждые два часа… Даже уколы не снимают. Мы тебя кололи, ты вроде спишь, а все рано тебя корежит. Видно сгусток пережал…  и тут пустился в объяснения, которых Вася не понимал, да и не хотел понимать.
           Продержали его еще с неделю, кололи витаминчики, глюкозу, потом оформили документы, дали сопровождающего, большой пакет с таблетками и запиской когда, какие и сколько глотать и на поезд. Ладно, что купе отдельное. А  самолетом нельзя, даже взлета не переживет. На прощанье доктор сказал, что нельзя ему ни курить ни выпить. Один глоток водки и все, тут же уже сразу там, а не здесь. Почему – и объяснять не стал, все равно не поймешь. Да Вася и не интересовался. Ничего нельзя, даже в туалете тужится, и ему даже стало смешно. Ну как с трупом разговаривает, хотя и сочувствует, по нему видно. Другой бы сразу ушел и не оглянулся. Напоследок доктор сказал ему, что до дому доберется, а там уж сам решай, как жить, что делать. Что обязаны дать ему первую группу, на житье хватит, потом махнул рукой и ушел. Ехали они, как Васе показалось, чуть ли не год. Все-таки, после трех-четырех приступов он проваливался в забытье на какое-то время и он считал, что это был сон. Может, он и дергался в этом странном полусне, может, нет, санитар ему не говорил, да и Вася не спрашивал. Ему хотелось одного: сдохнуть и не проснуться. Добрался до дома вроде бы как живым, сопровождающий выпил предложенное и сразу на вокзал, ему тоже нужен был отдых. Что было дальше, Вася вспоминал с неохотой. Инвалидность дали, но вторую группу. Лечения никакого, как и предупреждал военврач. Дома Верка плакала без передышки, только глянет на Ваську и в слезы. Федька ходил смурной, ему явно не нужен был полудохлый родственничек, да и племяшка пугалась незнакомого дядю. Ваське все уже надоело, он вспомнил напутствие доктора и ждал только пенсии, аж тридцать рублёв.  Девчонку уже водили в садик, Верка с мужем на работе, почти весь день один, а ему больше часа и не надо.  Первую пенсию ждал чуть ли не месяц, но дождался. Проводил всех, пообещал вести себя хорошо и в магазин. Там протянул десятку и сказал: две по два-восемьдесят семь. Ему дали и спросили, что, мол, гостей ждешь, у вас же все непьющие? Вася кивнул головой, и, пока не скрутило, до дому. Отдышался, дождался приступа, пережил его и зачем-то выпил таблетку. Пошел на кухонку, взял стакан, потом сел за стол, одну бутылку на поминки оставил, другую открыл и налил полстакана. Подумал и налил полный. Уж гулять, так гулять – мелькнула мысль. Того, что должно произойти, он совершенно не боялся. Даже подъем какой-то ощутил. Немножко пожалел, что так и не поймет, чего такого водка дает, что все ее лопают. Потом понюхал, подумал, чего все морщатся, когда нюхают и начал пить как обыкновенную воду, ничего совершенно не ощущая при этом. На каком глотке вырубился, не запомнил. Просто как свет выключили. И мыслей в голове никаких…
                Проснулся, именно проснулся, а не очнулся, когда за окном было уже темно. «Жив, вроде, а говорил, с  концами» - как-то вяло подумал Вася и попытался встать. А рядом сестра в голос ревела и не пускала, приговаривая: «Лежи, Васечка, лежи. Доктор не велел, сказал, если встанешь, сразу умрееееешь!» и опять громче прежнего. Зятек ходил из угла в угол, колотил кулаком по ладони, и, как заведенный, повторял:- «Ну и мутак, ну и мутак…». Васе лежать надоело, чувствовал себя не в пример лучше, чем до приема стакана водяры.  «Дай попить лучше, видишь, пока не умер» – сказал Вася и все-таки встал с кровати. Его мотнуло, но не упал. Мотнуло от слабости, он же почти не ел ничего, даже в голову не приходило, что надо что-то съесть. Весил теперь он около сорока кг против армейских семидесяти. Вера принесла стакан холодного чая, Вася выпил и как-то облегченно вздохнул. Потом подошел к столу и сел.  Увидел пустой стакан и зачем-то поинтересовался: -  «Я все выпил, или стакан пролился?» Федька даже ошалел от такой наглости!  « Да все выжрал, все, алкаш несчастный!» Потом подумал, и сказал на полном серьезе. –« Я почему-то так и подумал, что ты закосил под дурака и к нам на шею свалился…» . Васька после стакана воды почувствовал себя бодрее, встал со стула и ласково попросил: - «Федь, подойди поближе, не дотянусь…» Федька подошел и тут же словил по морде от Васи. Он явно выздоравливал. Федьке этот удар что-то типа щекотки, но он сразу все осознал. Стало тихо, даже Верка больше не рыдала. С Васей явно что-то происходила, а что – понять бы… Потом пошел в туалет и долго отливал, как сказал потом, с час, наверное. Вроде и не пил ничего, чай да этой гадости полстакана. Или стакан? И сразу попросил постелить где-нибудь. Ждать очередного приступа он не собирался. Если будет – повторим, если нет – выздоровел. Всего делов-то… Проспал он аж до полудня. На столе нашел кринку с молоком и записку: « Каша в печке» и все. Молока кружку выпил, кашу не стал. Слыхал где-то, что если долго голодать, помногу есть нельзя, кишки завернуться, а рисковать он не хотел. Он вдруг понял, что вся та гадость, что была у него в башке, лопнула, и надо только попросить врачей обследовать его и получить справку, что здоров и в путь, дорог навалом, и одна из них  точно его...
      А дальше…. А чего дальше. Все, как Васька и думал. В поликлинике полный облом. Даже совета, что есть, а что выплюнуть, не дали. Старый пердун бубнил про историю болезни, про консилиум и прочую муру, в которой и сам, похоже, уже ничего не понимал. Про обследование – замахал руками, как ветряная мельница. Вот же оно, и месяца не прошло, а первую группу все равно не дадим, лимитов нет. Вася понял, что дедок на теплом месте вообще умом тронулся, и  объяснять ему, что не инвалидность, а справка нужна, что он здоров, даже и пытаться не стал. И на главврача забил. Та не лучше. Поэтому сгреб со стола все документы и истории про его болезнь и, не обращая внимания на стенания участкового тэрапэвта, как он себя называл, пошел к знакомой бабке. Та без всякого консилиума посоветовала кушать пока кашку с молочком, денька три, а потом лопай все, на что денег хватит. Только водочкой не увлекайся, отраву делают. Захочешь – у меня самогоночка, как слеза, на травах настоянная…. Дальше Вася не слушал, он уже решил, что завтра же узнает куда и кто требуется, документов у него полно, только паспорт получить  и в дорогу.  Он даже знал куда. Понравилось название Братск. Раз Братск, значит люди там хорошие, вот с Братска и начнем…

          
        Ну, и как послесловие. Как же без него.  Сутки мы отдежурили, происшествий никаких, все подъели, а утром домой, где нас ждали. Больше таких задушевных бесед у нас почти и не было. Через год хоронили Толика, ему еще и тридцати не исполнилось. Несчастный случай на производстве, так обычно пишут в акте... Вот все хочу узнать, назвали его именем улицу в новом Усть-Илимске, как обещали, или нет? Немного поговорили. В основном, конечно о Толике. Потом я не удержался и спросил, что же все-таки помогло, чтобы из почти покойника сразу в ударники? Не одна же водка? Он улыбнулся и сказал: - «Рецепт  военврача – три капли воды на стакан водки и пропотеть на чужой бабе!» Мне же помогло! А водка и моего отца не брала. Поэтому он ее и в рот не брал. Чего деньги выкидывать, раз толку нет…