Безысходность

Кажется, что очередь никогда уже не дойдёт до тебя, и сколько не занимай вновь и вновь, всё равно не получишь вожделенное. А речь идёт всего-то о каком-то клочке бумаги, который даёт право на какие-то паршивые гроши, на какой-то кусок социальной защиты или на несколько квадратных метров свободы. Серый государственный офис, который выделяет эти справки формата А-4 через принтерные щели, с утра заполонён гражданами. Эта безликая масса просящих и ожидающих то и дело разрезается юркими движениями целеустремленных  чиновников, которые носятся туда и обратно по чётко определённым маршрутам. Только их быстрая и эффективная работа почти не имеет ничего общего с очередью. Они обслуживают вне очереди, по другим  тарифам, эквивалент которых чаще всего находится в другом  измерении, т. е. в преимуществе обойти другую очередь, в другом офисе.

Счастливчики, которым повезло открыть столь желаемую дверь, тут же становятся предателями, вырвавшись из только что солидарной с ними и близкой по ментальности очереди. Они долго не появляются из-за двери, давая повод для кривотолков и зависти, а в щель приоткрытых временами врат видно, как их взгляд становится всё далеким и равнодушным. Ожидающие во дворе офиса родственники или дети с признаками нетерпеливости звонят по мобильнику этим переговаривающимся, но в ответ слышат одно и то же: «скоро», «вот-вот», «через пять минут». И после долгих часов ожидания становится ясно, что эти слова были произнесены уже не на языке очереди, а на другом, офисном языке. В голову лезут разные сравнения для ненавистных клерков: «нелюди», «твари», «пидоры»,  которые хочется тут же произнести, рискуя подставить себя или знакомых задверных счастливчиков.       

После первой революции было объявлено о реформе всех государственных офисов, первого, второго и даже третьего уровня. Обещали упорядочить очереди. Говорили даже, что в определённые дни просящие, чётко разбитые на равночисленные группы, получат не только правильно и быстро оформленные справки, но даже какие-то спецталоны то ли на цветы, то ли на сливочное масло, то ли просто на экскурсию в зоопарк, например. В это, конечно, никто не поверил, хотелось простой справедливости, да и только. Тут же после обещаний или из-за них в офисы стала поступать высокотехнологичная иностранная аппаратура, которая, говорили,  могла правильно и в несколько раз быстрее напечатать для всех нужные бумаги. Но волокиты стало ещё больше. Никто чётко не знал, почему реформированные офисы не держат обещания. Из газет можно было понять, что чиновников просто перебросили из одних офисов в другие, с одного уровня на другой. Грянула вторая революция.

После того как поменяли руководителей офисов первого и второго уровней, газеты стали писать, что во всём были виноваты коммунисты. Всем, кому срочно нужна справка, должны были потихоньку привыкать к этой мысли. Иногда в очередях даже показывали те места, которые пострадали от коммунистов. Несколько офисов перекрасили в более светлые тона. На дверях этих госучреждений появились объявления о том, что всем нужно дышать свободнее и всем должно быть просторнее, только с окон не сняли жалюзи, а стёкла дверей остались затемнёнными. «Что вам ещё нужно!?» – кричали иногда нервно из-за двери, и очередь долго потом обсуждала полушепотом, что произошло. Просящие понимали, что тщетно занимать место в очереди, но податься было некуда. Задверные счастливчики всё больше и больше злоупотребляли терпением очереди. Все понимали, что придёт тот день, когда… но никто не смел предположить, как скоро  он придёт. Какой смысл бить стёкла офисов третьего уровня, риторически спрашивали некоторые облечённые смельчаки, а обладатели свежих справок предательски кивали.               

Свершилась вдруг и третья революция… На заваленных мусором улицах, среди осколков баррикад догорали портреты лидеров первой и второй революций. Среди городского смрада и песен побед уставшие от трескотни газет люди опять спешили по своим делам. Вновь приоткрылись двери государственных офисов…