Дорога с простыней. Новая прическа

Глава 4.

Вот странно – глава пишется уже четвертая, а день был всего лишь третий. Это от того, что один из дней раскололся на три части, и никак его в одну не склеить.

Мой мобильный не умолкал второй день. Звонили все, кто узнал новость, всем хотелось обсудить, обсосать подробности, за которыми они мне и звонили. А как вы выехали на встречку? А почему муж не затормозил? А где ты сидела? А может, он выпил? А если бы удар был слабее?  Отвечаю односложно, нет сил в сотый раз вспоминать, как это было. Я же все равно не помню, я то ли спала в тот момент, то ли мозг услужливо стер из памяти эти несколько секунд. 
Все звонящие клянутся в ближайшее время приехать. Да уж, если вы все приедете, мне времени не хватит с каждым пообщаться… Мне бы покою…
С утра было нехорошо, болело всё, и почему-то не помогали лекарства. Врачи испугались и решили повторить снимки в другой проекции. Для этого нужно было спустить меня вниз, на первый этаж, где находится рентгеновская аппаратура. И для этого притащили каталку, с  той самой бело-розовой зефирной простыней.
Казалось, что этот ужас снова повторится. Тело готовилось страдать, глаза запасались слезами. Но тут приехали друзья, они взяли на руки мой жесткий матрас, на котором я лежала, и положили поверх простынки на каталку! Жить можно! Они же и повезли ее по коридорам, показывая мне узоры потолков. Только на каждом пороге или выступе они ее приподнимали и проносили на руках. Можно сказать, что я летела по воздуху. Настроение поднялось, почти ничего не болело! На рентгене заставили извернуться, я поорала от боли, но было, в общем-то, терпимо, и вскоре меня прикатили обратно.
Друзья привезли ноутбук, целый пакет фруктов и множество книг.  Что-что, а времени у меня теперь будет много, мой лечащий врач сказал, что лежать мне не меньше месяца. Среди вещей, привезенных ими, оказались большие ножницы. И я попросила отрезать мне косу…

Длинная коса всегда была моей гордостью. Волосы вились, имели красивый темно-каштановый цвет и были настолько длинными, что доставали до колен. Они были мягкими, шелковистыми на ощупь, но их всегда было трудно расчесывать – очень густые.  Во время аварии в машине разбилось всё, что было хрупким – банки с вареньем от родителей, детский зонтик для крестницы, аптечка. Мы везли с собой два лотка домашних яиц, при ударе они все разбились и покрыли нас липкой пленкой. Пленка из яйца засохла и на моей косе, ее не то что расчесать, ее расплести не удавалось.

Я повернула голову, насколько это было возможно, и Юля, вооружившись ножницами начала резать косу. Волосы слежались уже, сплелись между собой и стали, как войлок. Она елозила лезвиями по косе,  пилила ее, жамкала, а коса все не поддавалась. Наконец, осталась всего одна неперерезанная прядь. Ее предложили оставить мужу, чтоб он ее сам разрезал, но он отказался. И прядь перерезали. Косу мама со слезами сложила к себе в пакет, на память – сказала она. О чем  память-то? Об аварии? А зачем такое помнить? Не зря мозг не дает мне вспомнить сам удар.
К вечеру друзья уехали, а мне стало совсем нехорошо. От того, что меня покатали, повертели, помяли на рентгене, начало болеть всё! Да так, что лекарства не помогали, было еще больнее, чем сразу после аварии! Поднялась температура, маму выгнали из палаты, врачи сбежались… Вот за это я люблю маленькие районные больнички – здесь созывают всех, как знатоков на «Что? Где? Когда?». Посовещавшись, они уложили меня поудобнее и как ни странно – всё прошло! То ли сила внушения, что помогут, то ли и правда, что-то при перекладывании неправильно легло…

Всю ночь мне снилась моя новая прическа – мальчишечья стрижка, я без конца смотрелась в зеркало, и мне это так нравилось!..

Продолжение будет!