Мы остаёмся...

Солнечный клин из окна, освещает силуэт девушки - высокая, до выпирающих костей худая, тонкие светлые волосы, глаза - трава под окном это  – Рима. Она девушка с принципами, упрямая гордячка, как многие говорят достойная внучка своей бабушки, тот же воинственный профиль, та же чеканка, тоже тоскливое одиночество.  Поклонники роем носятся за ней. «Рима, ну Риммочка, Римуля…» Много подруг, смотрят в рот. Родители давно лежат на кладбище, сначала папа, за ним мама ушли тихо и незаметно. Только бабушка, любимая родна, всегда крепко сидела в сердце. Теперь и она умерла, вчера схоронили. Простой деревянный крест, овальное фото, цветы. Люди, много людей, всех не вспомнить. Бабушки, мелко крестятся, какие – то коллеги, друзья, приятели, соседи. Искусственные слёзы, фальшивые речи – лицемеры, все они лицемеры грустно думала про себя Рима. Все кто любил, по настоящему по-волчьи преданно, беззаветно умерли давно. Всех прибрала себе смерть, никого не пожалела, но с этими потерями Рима смирилась, поплакала, погоревала, а бабушку отпускать не хотела, ну никак, и выла она тихо уставясь в пустоту, забывала дышать и, губы кусала, больно – до крика и крови, только бы ушёл смёрзшийся ледяной комок из груди.
  Бабушка у Риммы была боевая, работала кассиршей в театре, и поэтому гордо именовала себя работником искусства. В юности она мечтала стать актрисой, но не сложилось. Зато в театре при ней всегда был железный порядок, занавес без неё не поднимали никогда. Она работала самозабвенно. И в гулком холе театра всегда раздавался стук её каблуков и высокий голос птицей летел впереди.
 Риммину бабушку звали Вера. Худая ухоженная она всегда завивала волосы мелкими кольцами и убирала высоко наверх. Одевалась ярко и со вкусом. Всегда говорила то, во что верила и поступала по совести. Многие не любили её за слишком резкие отравленные горькой правдой слова, но ещё больше было тех кого из глубины отчаянья своей хрупкой рукой вытащила Вера. Помогая поверить, что есть впереди золотые  горизонты и жить никогда не поздно и мечтать надо, как дышать каждый миг.
 Она многого ещё не успела. Например понянчиться с внуками, балуя их сладкой бабушкиной заботой. Не успела простить и попросить прощенье. Не успела обнять крепко внучку, уходящую куда – то опять и опят. Она даже надышаться не успела как следует сочным  и пряным летним воздухом. Не успела пыль стереть со старой этажерки.

 Скользя лёгкими пальцами по книгами, Рима шептала про себя: «Эту бабушка любила, эту тоже…» Ярко рыжий кот просочился в комнату, ворча недовольным басом, он тоже любил бабушку. Суровый и гордый её одну он подпускал к себя, даря скупые крохи ласки. Незаметно Рима добрела до зеркала – старого, вызолоченного мастером ещё при царе. Взглянув в гладкое отражение, она поймала родной взгляд. Даже оглянулась, потревоженная воспоминаниями. Но нет, никто не стоял за спиной. Рима щупала отражение пытаясь ухватить тонкую нить прошлого, угадывая, что её так взволновало. И лишь подняв взгляд, она увидела взгляд бабушки – свой собственный взгляд….