Кофейная кантата

Только что снятый с огня кофе благоухал на столе, конкурируя своим ароматом с

запахом свежих булочек, рассыпанных из авоськи прямо по столу в живописном

беспорядке (а кстати, возможен ли, бывает ли живописный порядок?). Рядом стояла

кастрюлька с только что сваренными яйцами в мешочек (время кипения, педантично

измеренное по таймеру, полторы минуты, не больше). Кофейный аромат заглушал

даже запах зелёного лука, мелко накрошенного в мисочку и политого растительным

(не-рафинированным, присланным заботливой тётушкой с Украины!) маслом. Кофе

господствовал, безраздельно властвуя не материалом, не жидкостью того

неопределённого цвета, который был бы неприятен, несимпатичен, если бы не

ассоциировался со столь волнующим ароматом. Кофе господствовал так сказать

паром, воздухом, испаряющимся с поверхности своего тёмного, слегка

вспенившегося тела, и даже нож, погружаясь в хлеб, мягко рассекая его податливую,

пористую массу, казалось источал запах не хлеба, а кофе.


Кофе был символом, знаменем завтрака, его безусловным и непререкаемым вождём,

за которым выстраивались бутерброды, горка творога со сметаной, скатывающейся

и застывающей как вулканическая лава, помидоры желтоватого цвета с капельками

воды на брюшках продолговатой формы, масло, и, конечно, посуда.


Это были не те малюсенькие чашечки, в которых где-нибудь в уличном кафе вам

подадут некую бурду, лишь своим названием совпадающую с кофе. Здесь, дома мы

пьём кофе из больших вместительных фаянсовых кружек, обильно сдабривая его

сливками или молоком, здесь кофе служит не просто средством взбадривания,

допингом перед началом рабочего дня, здесь он одновременно и средство

насыщения, благотворная жидкость, приятно заполняющая внутренности,

согревающая, утоляющая, проясняющая мозги...


Как известно все люди делятся на людей-чайников и людей-кофейников. К чаю я

равнодушен, а вот кофе... кофе это частица моей жизни. Нечего и говорить, что

признаю я только свежесмолотое зерновое кофе. Не дай Бог, если зёрна

пережарены. Такие сорта я отвергаю сразу. Перепробовал я и дорогущие, развесные

варианты. Как некую экзотику я их признаю, но всё же для постоянного пития

выбираю арабику "Петр Великий", килограммовую упаковку. Закупаюсь я на рынке у

знакомого армянина, к тому же - любителю шахмат, к которым я также некогда был

неравнодушен. Мы частенько беседовали о великих чемпионах прошлого, о Тигране

Петросяне, и даже как-то сыграли блиц.


Что же до растворимого кофе, то это - презираемый напиток, допустимый лишь в

экстренных командировочных ситуациях. Предпочитаю при этом гранулированный

Jacobs Monarch, а кофе Пеле, издевательски названное по имени великого бразильца,

и вовсе игнорирую. Лучше уж чай.


Именно утром и только утром кофе играет такую значительную роль. Выпитый в

иное время дня, он не производит особого действия, не приносит ни бодрости, ни

того приятного чувства легкости и усвояемости, которое бывает после него по

утрам. Воистину кофе для меня - напиток чисто утренний. Кофе был что называется

в начале и сам был началом всего, началом, ведущим и к творчеству и к действию,

словом ко всякого рода активности.


Школьником я обычно читал во время завтрака. Однако, с возрастом завтрак,

непременной частью которого был кофе, настолько поглощал моё внимание, что

никакая газета не могла уже занять меня сколько-нибудь, да в это священное время я

и не нуждался ни в каком чтении. Глоток кофе, заедаемый тёплым куском хлеба,

намазанным прохладным, только-только оттаявшим маслом, сам по себе приносил

столь много, что вовсе не требовалось чего-то ещё.

Ни привычность ни обыденность утреннего кофе отнюдь не снимали всей остроты

ощущения, приносимого им.


Весь ритуал движений и напряжений, обычно сопутствующих завтраку, как-то:

разговор с женой и детьми, газета, радио (последние известия), впоследствии

телевизор, нравоучительная беседа, - всё это бродило по краю сознания, являясь не

более чем бордюром, орнаментом главного, центрального ощущения - поглощения

кофе.


Утро было лучшее, безупречное время дня. В дальнейшем, после завтрака день

распадался иногда на мало-связанные моменты жизни, особенно, если не было

какой-нибудь обязательной, нависающей над душой, работы, и приходилось

придумывать себе занятие, приходилось "организовывать" себя, подавлять,

например, желание поспать днём - до обеда, потому что это, как известно, полезно,

или после обеда, потому что после обеда вообще спать хочется, и день, таким

образом, складывался или не складывался в ощущение целого, давал или не давал

приятные впечатления, вносил или не вносил чувство итога, чувство чего-то

сделанного, законченного, что чаще всего и является главным показателем, главным

критерием в самооценке.


Все незавершённое, а в моей жизни этого было больше всего, приносило тревогу,

раздражение, неуверенность, тоску, иногда отсутствие желания двигаться дальше. В

этом смысле утренний кофе был почти творением искусства, от момента, когда

зёрна высыпаются в мельницу и до момента, когда последние капли влаги,

предшествующие гуще, попадают в рот. Здесь всё было целесообразно и направлено

на получение и пользы и наслаждения. Кофе является что называется эталоном

поведения, идеалом функционирования всего организма, той хрупкой границей, где

тело легко соприкасается с душой и духовным. Это была та организованная

духовность, та дисциплина и соразмерность деяния, которых так не хватает мне в

обыденном труде, где то и дело приходится зарываться в бесполезных эмоциях,

после чего обычно появляется неприятное ощущение не-отдачи и нежелание

повторения, продолжения работы.


У меня странная привычка - сидеть по целым дням дома. Это не случайная прихоть и

не дурное настроение, а скорее некая попытка искусственно создаваемого

одиночества, одиночества тем более воображаемого, что создаётся оно в грохоте

проезжающей машины, в шуме, ошибочно называемой музыкой, соседской

радиолы, в клёкоте водопроводной трубы и ещё в массе тех бесчисленных шумов и

звуков, которые, наверно, составляют характернейшую составляющую городского

бытия. Ведь именно звук, Звук с большой буквы (когда-то я был музыкантом)

решает для меня пространственную ситуацию внутри и вне меня самого, именно

звук, группы, системы звуков, накладываясь, размножаясь, расслаиваясь,

организовывали чётко воспринимаемое пространство жизни, в котором квартира

являлась лишь незащищённым от внешних сил гнездом, которое как гнездо аиста, не

защищенное от ветра и дождя, тем не менее служит надёжным укрытием, во всяком

случае надёжным пунктом бытия птицы, не затрудняющей себя выбором более

укромного уголка.


Только проснувшись, ещё не выпив своего кофе, нежась в постели, я жадно вбираю,

втягиваю все звуки, которые привык слушать по утрам: одноголосицу

радиоприёмника, воркующего где-то на шкафу, хрипение спускаемой в унитазе воды,

шаги жены, её бормотанье или ворчанье, шум вытяжки над плитой, наконец шум

улицы, который не спутаешь ни с каким другим шумом.


Впрочем, не довольно ли копаться в самом себе? Очень я люблю этим заниматься...

Не пора ли вернуться к материальной стороне кофепития?


Кофе надлежит варить в джезве и только в джезве. Всяких автоматов я не признаю.

Лично у меня на кухне две джезвы - на одну порцию (используется чаще всего) и на

две (это если приходится и жену поить, она, впрочем, относится к категории

"чайников"). Хуже, если собирается человек десять гостей. Тогда, вопреки своим

принципам, приходится доставать объёмистый ковшик. Ну и, разумеется, трудно

запастись приличным сосудом в экстремальных условиях байдарочного похода.

Хотя (вот ведь парадокс!) приготовленный на костре в закопчённом котелке кофе

порой кажется ароматней домашнего, джезвового. Ну уж это - чистая кажимость,

возникающая под влиянием свежего утреннего речного воздуха, пения пташек и

прочей романтической атрибутики...


Существует множество способов заварки кофе. Лично я, после бесчисленных

экспериментов, остановился на следующем. Размалываются зёрна из расчета 3

чайные ложки на порцию. В джезву с высыпанным порошком добавляется 1-2

чайные ложки сахара, щепотка соли. И - это уже моё изобретение - натёртый на

мелкой тёрке мускатный орех. За неимением последнего - щепотка (не

переборщить!) красного жгучего перца. Всё это всухую прогревается на маленькой

конфорке и заливается стаканом ХОЛОДНОЙ воды. После чего основная задача -

довести до кипения, не дав гуще убежать на чистую плиту. Если это происходит -

скандала со стороны домашних женщин не избежать. Идеально, если кофейная

плёнка вспучится и начинает пытаться "убежать".


К кофе я добавляю чуть-чуть молока или сливок. За неимением оных держу на

всякий случай коробочку сухих сливок.


Ну вот, пожалуй, и всё.