Капитан гарри

Заблудившийся в дебрях уютного парка, старинный фрегат, слепо ткнулся в развилку ветвей огромного тополя, и, успокоившись, замер навеки, породнившись в древесной корой торопливыми тощими побегами. Где-то в пробитом днище его зияло большое прямоугольное отверстие, в котором беспомощно болталась стеклянная двухстворчатая дверь, словно приглашая заблудившихся на тенистых аллеях парка прохожих, зайти, отдохнуть беззаботно часок - другой: выпить прохладного пива или крепкого вина, отведать фирменное блюдо из жареной дичи под экзотическим названием «лакомство Флинта».
 С виду безобидное летнее кафе «Фрейя облаков» мало чем походило на зловещий пиратский корабль, так что, если бы не бутафорский форштевень с далеко выдающимся острым бушпритом, вместо козырька прилепившихся над входом, и не два тяжелых, наполовину увязших в земле якоря, на толстых цепях, его скорее можно было бы принять за недостроенную пирамиду, сооруженную по проекту архитектора – сумасброда.

Зато внутреннее убранство кафе вполне соответствовало непритязательному представлению посетителей об интерьере разбойничьих шхун. Вдоль стен и окон, завешенных сплошь, сушились тонкие зеленые сети, в которых, подобно морским водорослям, запутались стебли дикого винограда. По углам безмятежно дремали высокие бухты толстых канатов. Столы напоминали огромные бочки, освобожденные от тяжести рома, с проломленными боками, для удобства коленей посетителей. Стулья имели форму открытых матросских сундучков, некогда набитых награбленным имуществом. Вдоль карнизов змеились, провисая равномерными петлями, канаты и цепи, мелкого калибра, таким образом, чтобы во время сильной качки, за них удобно было бы ухватиться.

Вечером, в сумраке тихого парка, «Фрейя облаков» сияла, перемигиваясь множеством разноцветных огней, сочившихся сквозь узорные крашеные витражи, пленяла слух проникновенной мелодией, струящейся со старой пластинки, чудом сохранившейся в фонотеке тучного бармена. Эта нежная, доверительная мелодия необычайно гармонировала с контуром элегантного фрегата. Слушая ее, казалось, что покачиваешься на волнах. Приглушенно спорила скрипка с валторной, отрывисто переговаривались кларнеты, сонно бубнил контрабас. И подытоживая многозвучный  фон, словно выражая общую идею, серебреный саксофон кропотливо и уверенно вырисовывал протяжный чистосердечный мотив, то стремительно уносясь в срывающуюся недосягаемую высоту, то плавно опускался и таял под водой. Деревья цепенели, подернутые очарованием ласковых звуков, ветер замер, боясь пошевелиться. Небо удивленно и настороженно отодвинулось вглубь.

Слепой юноша, случайно прогуливавшийся поодаль, незаметно приблизился к распахнутой двери и замер на пороге благозвучного храма, не решаясь проникнуть вовнутрь. Однако, внезапно подоспевшая сзади шумная компания, затолкала его в помещение. Он стал растерянно и тревожно осваиваться в незнакомой обстановке, затем, соблазненный желанием дослушать музыку, пробрался в угол и притаился за бочкой - столиком

Кафе, тем временем, методично заполнялось посетителями. Это были люди, преимущественно одного круга, знавшие друга драгу не один год, а потому все громче становился возбужденный гул, слышались восторженные приветствия, шлепанье рукопожатий, глухой стук о столы, неуклюжих тяжелых кружек. Вскоре нестройный хор голосов окончательно заглушил чудесную музыку, и бармен выключил проигрыватель, пряча таинственную пластинку в ящик стойки.

Сумерки за окнами постепенно сгущались и зал потихоньку раскачивался, словно потерянный в море корабль, и все более походил на пиратский чертог, где собралась разудалая братия после опустошительного набега. Звон бокалов, скрежет дубовых стульев о мраморный пол, возгласы тостов, визгливый, несдержанный смех. Жарко спорили, словно деля добычу, два официанта, сидя на ящике с надписью «порох». С кухни тянулся острый луковый запах, повар довольно покрякивал над дымящимся шашлыком. Один только тучный бармен сохранял невозмутимое спокойствие. Он небрежно раскидывал мелочь, подсчитывая первые барыши, протирал полотенцем стаканы и долго, придирчиво разглядывал их на свет.

Вскоре в дверях показался высокий молодой человек, смуглого оттенка кожи и спортивного телосложения. Одет он был в желтую майку с коротким рукавом и зеленые строченные джинсы. Загорелая шея была повязана синим ковбойским платком, на манер пионерского галстука. Лицо его прикрывали полупрозрачные стекла модных очков, небрежно сползших на кончик долгого носа. В левой руке вошедший держал сломанную ветку клена, усеянную оранжевыми листьями и медленно водил ею перед собой, словно вычерчивая в дымном  воздухе замысловатый узор. Только очень пристально приглядевшись, можно было догадаться, что человек этот совершенно слеп.

Несколько мгновений вошедший стоял молча, запрокинув голову, блаженно вдыхая смешанный винно-шашлычный запах. Затем, озорно  улыбнувшись, забавно присел на корточки, и, неожиданно, громко запричитал визгливым старушечьим фальцетом: 
- Ай-яй-яй, Терентий Петрович, увалень окаянный! Скуолько раз ты мне зарекался и каялся. Сколько раз ты мне клялся не прикасаться к проклятому зелью! Мало разве тебя по ночам лихорадка куманила. Мало тебя, непутевого с похмелья скорая помощь откачивала? Сдохнешь, дьявол в единочасье – меня вдовою оставишь. Хоть бы детей пожалел, бесстыжая твоя рожа!
 Зал притих, точно мальчишка-хулиган, пойманный за шиворот милиционером в чужом саду. Последний сварливый аккорд прозвенел в замершем пространстве необычайно пронзительно и умолк, словно внезапно влетевшая птица, ударившись крыльями о стекло.

Терентий Петрович, сидевший спиной ко входу, круто сгорбился над столом, воровато пихая за пазуху полный стакан вина. В волнении, он неловко задел локтем пивную кружку и опрокинул ее. Быстрый ручеек, пробежав по столу, застучал по холодному полу липкими босыми пятками.
- Это же Гарри! – Разорвал громким выкриком кто-то всеобщее оцепенение.
- Наш капитан пожаловал! – Восторженно подхватили за соседними столами.
- А Петрович – то, небось, уже душу в пятки спровадил! Не иначе подумал: жена со скалкой явилась порядок наводить, - язвительно, на одной ноте пропищал беззубый старичок, сидящий по правую руку от Петровича. – Глядь, глядь, какая лужа под ним набежала!
Все дружно захохотали. Даже тучный бармен при виде мокрой лужицы криво усмехнулся.
- У-У, шпана, - беззлобно отругивался Петрович, - У-у, бестия, слепой дьявол. Аж, сердце захолонуло! Ишь, голос-то вымуштровал, кого хошь переврет, своих не узнаешь.
Запоздалый истерический смех по очереди тормошил сотрапезников.
- Боцман! – Хорошо поставленным голосом крикнул вошедший.
- Здесь, капитан! – живо отозвался беззубый старичок, тот самый, что громче всех потешался над бедным Петровичем.
- Доложи обстановку на море!
- Курс зюйд-зюйд–ост. Ветер попутный, умеренный. Волнение на море четыре балла, – с готовностью прошамкал  «боцман».
- Добавить парусов, полный вперед! – скомандовал Гарри, поднимая правую руку вверх.
- Вперед, Гарри. Добавить. Полный вперед! – Одобрительно закричали из-за столов раззадоренные «флибустьеры».
- К нам подсаживайся, капитан, - пригласил невысокого роста мужчина, поднимаясь и уступая свой стул, пробирающемуся навстречу слепому.
- С удовольствием выпью с тобой, Витек, - как только ты побреешь свою щетину, - ответствовал Гарри, одновременно пожимая в воздухе протянутые с разных  сторон горячие ладони.
Снова послышались насмешливые реплики, на сей раз в адрес обескураженного Витька, недоуменно трущего ладонью шершавый подбородок.
- Бритва, как назло, сломалась. Четвертый день, - машинально пытался оправдываться он. Но никто его не слушал.
- К нам, Гарри, присаживайся сюда, - доносилось отовсюду.
- Спасибо, ребята. Я с удовольствием разорвался бы на двадцать частей, чтобы хватило поровну на каждый столик, - отвечал Гарри, продолжая дружеские приветствия. Плохо сегодня выглядишь, Шопен Михаил, - заметил он, потрясая руку молодого человека с  бледным, усталым лицом, - смотри, не пей больше, если желаешь добраться домой своим ходом.
Вдруг, Гарри прекратил рукопожатия и замер неподвижно, вскинув голову, словно принюхиваясь. Затем нахмурил брови и укоризненно проговорил:
- Кто пустил сюда этого Туземца с бензоколонки. Я запретил ему являться в трюм, пока не выстирает свой вонючий  свитер.
Все обернулись в сторону человека, нервно прячущегося за бухтой канатов.
- Виноват, капитан. Последний раз, клянусь, завтра постираю, - ошалело пролепетал мужчина, по прозвищу Туземец, в грязном зеленом свитере, пятясь спиной в сторону двери.
- Ну и нюх у командора…
- Да здравствует, Всевидящий слепой! Слава капитану Гарри, ура! – поднял тост кто-то из сидящих.
Слепой получил переданный по рукам бокал вина и залпом выпил его вместе со всеми.
- Спасибо, Мишаня, - обратился он к провозгласившему тост, утирая губы платком, - тронут твоим вниманием до глубины души. Прими и ты от меня, в знак благодарности, вот этот маленький сувенир, который любимая жена подарила тебе на день тридцатилетия, а ты, как склерозный старик, постоянно забываешь его на скамейках нашего парка.
С такими словами он вручил Мишане блестящий портсигар.
- Вот, дьявол, неужели опять оставил, сконфуженно пробормотал Мишаня, похлопывая себя по карманам под всеобщий хохот и улюлюканье.
- Друзья! – Снова призвал всех к тишине властный голос капитана Гарри. – Что же вы молчите? Почему не представите мне нашего нового члена экипажа.
- Кто такой? О ком ты, Гарри – нетерпеливо заметалось в воздухе.
Залом снова овладело беспокойство. Зашаркали ноги, завозились стулья, раздались удивленные возгласы. Где-то звякнул об пол разбитый бокам, после чего, неожиданно, воцарилась тишина, концентрическими кругами сосредоточившая внимание на одиноко стоящей фигуре капитана.
- Да вы просто все  слепы, как новорожденные котята! – Проговорил он тихо и внятно. – Вон там, в углу, за канатом, если я не ошибаюсь, скучает приятный молодой человек. Возможно, он хочет познакомиться с нами?
Все обернулись в сторону, указанную Гарри. В темном углу, скрытом от нечаянных взглядов, действительно притаился перепуганный до смерти слепой юноша. Пластиковая белая трость его покачивалась, зацепившись за спинку стула. Черные пуговицы очков вдавились в глубокие глазные впадины. Тонкие пальцы крепко вцепились в тяжелые дубовые доски стола, словно боясь оторваться. Соблазненный и покинутый ласковой музыкой, он оказался пойманным в западню, и теперь, забившись в угол, ожидал только удобного момента, чтобы незаметно улизнуть.

 Почувствовал пристальное постороннее внимание, он затравленно сжался в комок, мечтая немедленно провалиться сквозь землю. Затем, порывисто поднялся, едва не опрокинув стол, и, схватив трость, немедленно направился к выходу, неловко натыкаясь на чужие стулья и спины.
Гарри тотчас двинулся ему наперерез и преградил путь.
- Если вы не очень спешите, юноша, - обратился он к незнакомцу в полной тишине, по отечески сердечно выговаривая слова, я прошу вас остаться и составить мне компанию на сегодняшний вечер. Пожалуйста, будьте немного снисходительны к этим людям. Все они глубоко несчастны, но отнюдь не так злы, как могло показаться на первый взгляд.
От последнего слова юноша вздрогнул, будто ужаленный. Лицо его залилось краской. Он хотел что-то сказать и даже открыл рот, но Гарри предупредительно положил ему руку на плечо, и заботливо проводил на прежнее место к крайнему столику в углу зала, куда не доставал падающий от круглого фонаря, яркий нескромный свет. Следом, сам занял место напротив.

Радостное возбуждение, вызванное приходом капитана Гарри, постепенно улеглось и развеялось. Лишь кое-где еще слышалось ехидное хихиканье при упоминании чьего-нибудь имени. Расположившиеся в зале посетители, время от времени перешептывались, почтительно косясь в сторону уединившихся слепых, затем вновь погружались в собственные рассуждения.

Гарри заказал официанту крепкого вина и горячих бутербродов с ветчиной, после чего обратился к сидящему напротив.
- Как вас зовут,  юноша?
- Алик.. Алька, - поспешно отозвался молодой человек.
- Интересно, как звучит полное имя? Александр, Альберт, Альтаир?
- Альтаир? – Завороженно, словно эхо повторил Алик.
Мысли его, однако, были заняты другим. Он жаждал задать вопрос собеседнику, но не решался.
- А меня зовут Гарри, как вы, наверное уже догадались, - спокойно продолжал капитан.
- Скажите, это правда, что вы тоже слепой? – Неожиданно быстро, шепотом выпалил Алик, и следом отшатнулся, испугавшись собственных слов.
Гарри поморщился, словно от неприятного запаха. Лицо его потемнело, словно прикрытое чье-то надвинувшейся тенью. Он неторопливо достал из кармана сигарету, прикурил ее и глубоко затянулся.
- А ты как думаешь, - резко перешел он на ты, обращаясь к соседу.
- Не знаю. Я много слышал о вас. Все только и говорят о Всевидящем слепом Гарри. И вот сегодня представился такой случай…
Гарри снова задумчиво затянулся сигаретой. Он заглатывал дым легко, точно воздух, и затем выпускал  густое сизое облако в потолок. Оно неподвижно зависало над головами слепых, клубясь, словно нимб, не желая двигаться с места.
- Все только и говорят о Всевидящем слепом Гарри, - раздраженно передразнил старший слепой. – всем только и надо о чем-нибудь эдаком поболтать. Все только и ждут. Все только и ищут вокруг какую-нибудь загадочную метаморфозу, чтобы скорее превратить ее в злободневное исчадие таинственности, которое со временем превратится в пошлый каламбур. Не верь никому, - продолжал он уже более сдержанно. Все люди выдумывают напрасно. Им просто скучно живется на свете, вот они и цепляются за малейшую сенсацию, как ребенок за новую игрушку. На самом дел все слишком просто. В этом нет ни загадки, ни чуда, ни тайны. Я не пророк и не мессия. Просто за годы увечья, мои чувства настолько обострились, что способны стали обходиться без основного источника информации для распознавания мира, каковым является зрение. Впрочем, хватит об этом. Вырастешь, даст бог, сам все узнаешь. Давай, лучше переменим тему.
Беседу прервал подоспевший официант. Он принес заказ, откупорил бутылку вина, наполнил высокие бокалы и бесшумно удалился.
- Очень кстати, - оживился капитан Гарри. – Пора уже нам выпить за знакомство. Как, говоришь, тебя звать?
- Алик…
- Ну да, Альтаир!
Молодой человек не посмел возразить. Он послушно нащупал тонкую ножку бокала, поднял его, поискав в воздухе встречное движение партнера, и. чокнувшись, залпом выпил терпкое вино. Горячий поток скользнул по пищеводу в желудок и острым запахом ударил в нос. Алик пригнулся к столу, запирая рот ладонью.

Капитан Гарри проглотил содержимое бокала. Как дорогое целебное лекарство, и, запрокинув голову, еще долго смачно чмокал губами, словно целуя летучий запах.
После нечаянного смятения, вызванного минутной слабостью, уверенное равновесие вновь возвращалось к нему. Здесь, под покровом надежного судна, за крепким столом, обещающим много вина, он казался себе недосягаемым для душевных смут. И теперь, приходя в привычное состояние, спешил удивлять и властвовать над благоговейным доверием, которым щедро дарили его окружающие.
- Друг, мой, Альтаир, - продекламировал Гарри неожиданно громко, со свойственным его голосу пафосом, привлекая внимание сидящих по соседству людей. – Ты еще очень молод, и по существу, ничего не знаешь о жизни. Чтобы стать настоящим моряком. Тебе придется многому научиться: внимательно слушать, вникать и наматывать на будущий ус. Кстати, как у тебя с усами? При этих словах Гарри протянул руку к лицу соседа, обрисовал его контур ладонью, составляя осязательное впечатление о внешности собеседника. – Что ж, неплохое лицо, - заключил он. – В меру мужественное и волевое. Вполне подходящее для будущего бесстрашного капитана. Итак, если ты окажешься достаточно терпеливым. Я расскажу тебе несколько любопытных и поучительных историй, которые, может быть, обрадуют твое непорочное сердце.

Люди за столами хитро переглянулись. Многие из них давно знали Гарри большим любителем выпить и пофантазировать, причем, он умел так живо представить на ходу выдуманные невероятные приключения, якобы имевшие место в его в его зрячей юности, что  непосвященные новички, охотно верили ему. Однако, впоследствии, когда обман раскрывался, человек уходил, унося неприятный осадок в душе и возможность для слепого пропустить лишний стаканчик вина за чужой счет.
- Так, вот, - подытожил некое умозаключение Гарри.
Он откинулся на спинку стула, развернул до отказа широкие плечи и обозначал руками размашистые жесты от груди. – Если вы думаете, юноша, что это благородное судно, в трюме которого, мы с вами сейчас разговариваем, способно плавать лишь по кустам, то глубоко заблуждаетесь. Лет семнадцать тому назад, когда ваши папа и мама едва познакомились, в третью ночь на второй неделе июля, мы с друзьями, впервые спустили наше детище на воду. «Фрейя облаков» не плыла, а  легко скользила по волнам, захватывая ветер парусами. Они вздымались пышные и тугие, будто груди юной девы. История парусных судов еще не знала такого легкого и стремительного хода. Я не утомлю вас подробностями о том, как мы вчетвером создавали корабль, как долго отыскивали чертежи. Изучали старинные пергаменты, постигали таинства кораблестроения. Все это долго, изнурительно и не очень интересно. Но вот, однажды, «Фрейя облаков» покачнулась на волнах залива. Трое моих друзей и я были вне себя от счастья. Пять долгих лет, мы терпеливо и настойчиво ждали этого момента.

Нам с детства снились бригантины и каравеллы. Мы бредили по ночам тайнами Флинта и Питера Блада. Мы все родились и выросли у моря, и свои первые слова разучили на крикливом языке чаек. Мы ныряли и плавали не хуже дельфинов. Однажды, ныряя за крупным рапаном на дно, мне посчастливилось найти небольшой глиняный сосуд, плотно задраенный с обоих концов. Я вытащил свою находку на берег и показал друзьям. Недолго думая, мы шарахнули кувшин о камни, и оттуда вывалился совершенно сухой. Пожелтевший от старости пергамент. Это была карта моря, сплошь испещренная стрелками и значками, несомненно, обозначавшими место гибели изображенного рядом фрегата или захоронения клада. Целый день до глубокой ночи, спрятавшись в глубоком ущелье, мы обсуждали и спорили, пока, наконец, пришли к единодушному заключению: надо строить корабль и отправляться на поиски.

И вот, однажды, огромное море бросилось нам навстречу. В руках у нас была наполовину расшифрованная карта капитана испанской шхуны. Мы поставили полные паруса и взяли курс на район, обведенный на карте красным кружком. Нас было четверо: Бен, Стэн, Корнелий и я. Каждый выбрал себе имя созвучное его любимому морскому герою, только я оставил собственное. Вечером, собравшись в кают компании, мы еще раз уточнили маршрут, внесли коррективы и поправки к заданному курсу.

Всю ночь и весь следующий день дул попутный ветер. «Фрейя облаков! Летела, как птица, едва касаясь волн. Море шуршало, скользя под форштевень, расстилалось, будто персидский шелк. К вечеру третьего дня на горизонте показалось зловещее облачко. Первым его заметил в подзорную трубу Бен и крикнул мне:
- Обратите внимание на это облако, капитан, кажется, оно сулит нам много неприятностей!
- До ближайшего острова не менее двух суток пути, - присоединился наш боцман Стэн, разглядывая карту, -а буря, если верить барометру, настигнет нас уже к утру. К тому же острова находятся довольно далеко от курса.
Я прекратил споры, дав команду задраить люки и всем, кроме рулевого ложиться спать, чтобы к моменту развертывания главных событий быть в хорошей спортивной форме…

Гарри поперхнулся дымом сигареты и закашлялся, затем ударил по столу ладонью и недремлющий официант, словно свалившись с потолка, мигом наполнил бокалы молодых людей пурпурным вином.
- Промочим горло, приятель, - прохрипел капитан Гарри, и, не дожидаясь ответа, опрокинул содержимое бокала в рот. Затем, помедлив еще некоторое время, продолжал: - Если кто-то, однажды, вам станет рассказывать, что не страшится бури, выплесните на него, не раздумывая бокал вина. Этот человек не знает моря. С такими словами, Гарри взял второй бокал, как бы иллюстрируя свою тираду, раскрутил содержимое, но не стал его  выплескивать, а залпом выпил. Собеседник не проронил ни слова.
- Море вздымалось и падало, словно живот спящего великана, - продолжал торжественно Гарри. Волны, шипя и пенясь вздымались, заслоняя горизонт и с ревом обрушивались на стонущее, беззащитное судно. Мы стояли на палубе, цепенея от ужаса при виде надвигающихся водяных хребтов. Руки и ноги наши подкашивались, словно бумажные, посиневшие губы судорожно хватали воздух. Собрав последние силы, мы привязались ремнями к мачтам, чтобы не оказаться смытыми за борт, и так мужественно стояли, теряя сознание.

Ураган бушевал еще целые сутки. К середине следующего дня, наша бригантина, незаметно проскочив рифы, оказалась в лагуне некоего скалистого острова. Я первым пришел в себя и шатаясь, словно с дьявольского похмелья, направился к ребятам. Бен висел на ремне, согнувшись пополам, как ученический циркуль, и был смертельно бледен. Я освободил его тело и осторожно уложил на палубу. Затем влил в открытый рот несколько капель Боливийского рому, который всегда висел у меня во фляжке на боку. Рулевой пошевелил губами и открыл глаза. Корнелия мы отхаживали уже вдвоем и только Стэна нигде не было видно. Мы облазили весь корабли, разгребая обломки его молчаливо и злобно, пока, наконец, услышали приглушенный стон, доносившийся из трюма. Боцман лежал, придавленный мешками с песком, без сил и сознания. Нам стоило немалых трудов привести нашего товарища в чувство.

Гарри выдержал длинную паузу, словно что-то пррипоминая. До сих пор незамысловатая история плано сочилась из него, точно он читал вслух увлекательную книгу и лишь на мгновение замолкал, собираясь с мыслями, будто переворачивая страницу.

Юный Алик сосредоточенно внимал, подставляя ухо в сторону говорящего, и искренне переживал вместе с рассказчиком ход воображаемых событий. Гарри давно уловил эту участливую поддержку сидящего напротив, и, вдохновленный ею, распространялся еще более живописно и трогательно, облекая действие в форму красноречивого повествования. Порой, он уже сам точно не мог сказать был тот или иной момент действительно взят из его жизни, или нет. На столе скучаои: початая бутылка густого портвейна, два высоких бокала и тарелка с пахучими бутербродами.

- Ну так. вот, - продолжал прерванное повествование Гарри. – Три последующих дня мы приводили в порядок себя и лечили нашу безвинно пострадавшую бригантину. И еще три дня изучали незнакомый остров. С утра и до вечера мы лазили по высоким скалам, исследовали горные ручьи, заглядывыали в глубокие впадины, когда, вдруг, на закате третьего дня услышали возбужденный голос боцмана:
- Сюда! Скорее сюда! Смотрите, что я нашел!

Мы, не мешкая, бросились к товарищу. Он сидел у расщелины высокой скалы и разглядывал странный иероглиф, выдолбленный в красном граните. Сомнения не было: рисунок точь-в-точь совпадал с аналогичным рисунком на нашей карте. Однако, неизвестный остров находился на расстоянии добрых двухсот миль от района, обведенного на карте красным кружком, куда, собственно, мы и стремились попасть, пока не были застигнуты штормом. Ночь прошла в бурных спорах и предположениях. Утром, чуть свет, мы отправились на берег и приступили к исследованиям.

Расщелина в скале оказалась очень узкой6 в нее едва удалось протиснуться боком, зато дальше, по ходу, она расширялась. Гранитные уступы, напоминающие лестницу, вели вниз, где чуть слышно, плескалось море. Мы пробирались осторожно, стараясь держаться вместе, крепко цепляясь за выступы скал, чтобы не свалиться в воду. Здесь царил полумрак, и какие-то мерзкие твари, на подобии летучих мышей, то и дело проносились перед лицом. Едва не задевая крыльями по носу. Хорошо, что Корнелий догадался захватить с собой фонарь. Я взял его и пошел впереди, освещая путь перед собой, и вскоре    увидел на стене еще один такой значок иероглиф, похожий на бабочку, на этот раз, обращенную головой вниз. Однако, дальше идти было некуда. Мы стояли на вершине отвесной скалы, у подножия которой, на расстоянии пяти метров внизу плескалось море. Расщелина, в которую мы протиснулись, теперь оказалась вверху и напоминала отсюда неплотно закрытую крышку погреба. Здесь было сыро и холодно. Мы вскоре продрогли и стали выбираться обратно.
 На следующий день, мы вновь отправились в грот. На этот раз намерения наши были серьезными и собирались мы долго и основательно. Предполагалось изучить последний отвесный выступ скалы, и. если понадобится уйти под воду. Выполнить погружение предписывалось мне, как самому опытному и сильному. Мы миновали весь предыдущий путь без приключений и  остановились на вершине последнего выступа. Вбили крюки и опустили тросы. Сразу надев акваланг, я обмотался концом троса, взял в руки сигнальный шнур и начал опускаться. Скала была гладкая, как зеркало, словно ее специально отполировали. Однако, около самой кромки воды. Я вновь увидел знак-бабочку, обращенную головой вниз. Немедленно сообщил об этом ребятам и начал погружение. Под водой скала оказалась такой же на удивление полированной и гладкой. Вода, по мере погружения, становилась темнее и прохладнее. Отвесная стена неожиданно кончилась, и я оказался подвешенным в пустом  и темном пространстве. Свет фонаря с трудом разгребал тьму на два метра впереди меня, и я едва различал поблескивающие плавники и серебристые спины удирающих стайками рыб. После коротких раздумий, я нерешительно дернул один раз сигнальный шнур, что означало для ребят: стравить еще метров двадцать каната, которым я был привязан. Едва почувствовав свободу, я продолжил погружение. Навыки подводного ориентирования подсказывали, что меня затягивает вглубь под скалы острова. Этим объяснялась и темнота, не свойственная для подобных глубин. Сразу в голову пришла мысль о том, что остров дрейфует в океане. Этим объяснялось его смещение от    указанного на карте места почти на двести морских миль. Но не успел я все это хорошенько додумать, как прямо перед собой увидел висящий на длинной замшелой цепи, большой белый шар, размером с футбольный мяч. Осторожно приблизившись, я принялся осматривать его. К последнему звену цепи шар был пристегнут обыкновенным карабином, поэтому мне не составило большого труда отцепить его и прицепить к сигнальному тросу. Только я все это проделал, взгляд мой уловил поодаль еще несколько таких белеющих шаров. Однако, едва я направился к ближайшему из них. Как вдруг, из глубины возникла чудовищная плоская змея, стремительно проскользнула мне за спину  и обвила тело плотным тугим кольцом. Не успел я опомниться, как еще две подобные гигантские змеи, набросившись из темноты, сдавили мое туловище и поволокли в черную бездну,Два хищных желтых глаза с продолговатыми кошачьими зрачками встретили меня впереди леденящим душу взглядом. Притянутый ближе, чуть помня себя от страха, я различил округлую голову громадного осьминога с острым зловеще открытым  клювом. Все это произошло в течении каких-нибудь полутора минут. В следующий момент, одно из извивающихся щупалец, принятых мною в полумраке за свирепых морских змей, обкрутило металлический фонарь. Он хрустнул, как расколотый грецкий орех, и погас вместе с моим сознанием.

В себя я пришел уже на берегу. Щупальце осьминога, раздавившее фонарь, обожглось об электрический заряд аккумулятора, что парализовало на мгновение всю тушу исполинского монстра. Этим незамедлительно воспользовались ребята, которые едва заметив нервное дерганье сигнального троса, принялись тянуть трос, к которому я был привязан, что есть силы. И вскоре достали мое безжизненное тело вместе со счастливой находкой. Кстати, шар оказался доверху наполнен серебренными монетами с изображением какого-то древнего полководца. Мы не знали что это за деньги и называли их между собой просто кругляшами. После этого случая еще три месяца мне пришлось восстанавливать силы. Ядовитые присоски щупалец осьминога оставили на моем теле болезненные язвы, которые долго не заживали. Никто из нас не отважился еще раз спуститься в таинственный грот. Через три дня мы подняли паруса и, дождавшись прилива, чтобы проскочить над рифами, покинули лагуну гранитного острова.

Гарри тяжело перевел дыхание. Казалось, он на самом деле устал от воображаемой борьбы с морским дьяволом. Он ослабил узел желтого галстука на шее и постучал по столу кулаком. Подоспевший официант равномерно разлил по бокалам вино.
- Выпьем, приятель, - пробормотал капитан.
- А? – Встрепенулся юноша. Он так увлекся рассказом, что, казалось, еще не вынырнул из-под воды, помогая другу бороться с кровожадными злющими змеями.
- Выпьем, Альтаир, - провозгласил старший слепой, - за победу сил разума над могущественными с виду, но глупыми существами.
Они чокнулись. Алик по-прежнему горбился, боясь, что проглоченное вино вот-вот выбежит обратно. Гарри смаковал по глоточку, шумно всасывая дымный воздух.
- Расскажи еще Гарри! – Осмелился просить юноша. Имя старшего слепого он произносил отчетливо с расстановкой, как таинственное заклинание, открывающее ему волшебную дверь.
- Еще? – Жуя бутерброд, прочавкал сосед. – Что же еще? Ах, да!
Он проглотил кусок и начал говорить.
- с того первого похода прошло несколько лет. Все мы выросли, возмужали, окрепли. Нам покорилось немало морей Северных, Западных и Восточных. Часто мы посещали порты курортной зоны Южного моря. Трое моих неразлучных друзей – Бен, Стэн и Корнелий хорошо знали эти места, не раз прогуливались в обществе очаровательных дам по шелковистым песчаным пляжам и могли без труда перечислить все рестораны и бары любого из близлежащих городов. Вот как-то, однажды, мы бросили якорь в бухте Лазурный Берег.
- Клянусь рупором нашего боцмана, - воскликнул рулевой, - мы прибыли в то самое место, где расположен знаменитый ресторан «Аквамарин» Сегодня вечером встречаемся там!
- Идет!
Дружно ударили по рукам, и, спустившись на берег, расстались до вечера. В тот день я долго болтался по городу, и затем допоздна задержался договариваясь о закупке провизии для дальнейшего плавания. Но, едва освободившись, направился к месту условленной встречи.
Ресторан  «Аквамарин» по праву считался самым фешенебельным на всем побережье Южного моря. Он расположился на вершине скалы, террассой нависающей над волнами, и по великолепию ночного сияния мог сравниться разве что с полной луной, рассыпающей в море золотистое узорное кружево.
Здесь появлялись женщины ослепительной красоты и небесного обаяния. А полуночные звезды падали прямо в бокалы с шампанским и таяли, обещая на дне исполнение самых сокровенных желаний.
Я вошел в ресторан в своем белоснежном капитанском мундире и застываю в дверях, осматриваясь вокруг.
Слепой поводил очками по сторонам, показывая, как это делается и продолжал:
- Мои приятели уже сидели за столиком подле фонтана, пили коньяк из хрустальных стаканов и таинственно перешептывались между собой. Первым поднялся навстречу мне Бен, и, ткнувшись колючей бородой в ухо (к тому времени у рулевого выросла мохнатая борода), заговорчески пробормотал:
- Если ты не возражаешь, дорогой Гарри, всего за одну монету, я покажу тебе чудо, которое, может быть, станет твоей судьбой. – С такими словами он достал из кармана маленькую расческу и принялся разглаживать ею свои усы.
- Почему бы и нет, - спокойно отвечал я, понимая, о чем идет речь, - вот монета, только учти, у меня очень придирчивый вкус.
- Идет, - ухмыльнулся довольно приятель, вытягивая ладонь.
Поймав ее в воздухе. Я бросил туда серебренный кругляш, из тех, что мы нашли в белом шаре под водой злосчастного острова. Мы часто расплачивались ими между собой. Порой у некоторых из нас скапливались целые мешочки таких монет, и мы щедро разбрасывали их, как заправские флибустьеры. Но, дело не в этом. Пройдя по залу, я присел за столик к своим  друзьям, и официант расплескал нам в хрустальные рюмки коньяк.

При этих словах, Гарри многозначительно постучал пустым бокалом по столу. Вездесущий официант тут же наполнил его, а заодно, и бокал соседа остатками портвейна. Убедившись, что бокал полон, Гарри вернулся к прерванному повествованию.
- Итак, мы сидели за столиком вчетвером: чистюля – Стэн, бородач – Бен, красавчик – Корнелий и я.
Ресторан в тот момент напоминал святилище нимф, собравшихся на пикник. Кипение пышных волос, блеск играющих глаз, призывное сияние смуглых плеч, кое-где перехваченных тонкими лентами белого платья. Волнующие ароматы и нежный пленительный говор. Гибко кланялись струи фонтана, рассыпаясь алмазным дождем, плеском сплачивая многоголосый гул.
- Бен, конечно уже проболтался? – Меланхолично процедил Корнелий, обращаясь ко мне и поматывая на пальце золотую короткую цепочку.
- Нет, пока только содрал с меня монету, - подчеркнуто равнодушно ответил я, всем видом показывая, что их тайна мне мало интересна.
- Тогда посмотри направо, вдоль колонны у стойки. Только крепче держись в кресле, - рекомендовал Корнелий, загадочно улыбаясь, словно посылая меня в заранее приготовленную ловушку.
Я направил взгляд по указанному пути и увидел такое, что даже меня выбило из равновесия.

Закончив эту фразу, Гарри предательски замолчал, словно скрываясь за невидимый занавес.
- Какое? – Не вытерпел простодушный Алик.
К тому времени он уже всем телом навалился на стол, и до предела вытянул шею, точно пытаясь просунуть голову в тот недоступный заманчивый мир, о котором так живо вещал слепой капитан.
- Какое такое? -= Еще раз переспросил он, боясь, что рассказчик вдруг исчезнет и унесет с собой разгадку увлекательной истории.
- Сначала давай выпьем, в горле пересохло, - вместо ответа прохрипел Гарри, поднимая бокал
- Может, хватит? – Умоляюще протянул Алик, предчувствуя как горький портвейн будет горячо и неудобно возиться в животе.
- Запомни, малыш, вина и женщин никогда не бывает слишком много! – Наставительно декларировал старший слепой, поднимая бокал.
Они выпили не чокаясь.
Кафе, между тем, заполнилось посетителями до отказа и все более напоминало костер разгорающийся посреди поляны, окруженной глухой непроницаемой стеной леса. Липкий оранжевый свет густо обмазывал поверхность беспорядочно сваленных здесь людей и предметов, словно покрывая их плотным ковром, стирая грани и очертания.
- Так на чем я остановился? – Задумчиво произнес Гарри, стряхивая оцепенение
- Ты сказал, что увидел такое , с готовностью напомнил стерегущий его Алик.
- Ах, да. Верно. Увидел такое, что покачнуло мое сознание, как внезапный ветер неустойчивый на волнах парусный бот. Лицо богини с огромными, непомещающимися на нем глазами вырисовывалось в полумраке. Она сидела, чуть откинувшись на стойку, забросив ногу на ногу, и разрез белого длинного платья насмешливо расползся до самого бедра, обнажая уголком место не тронутое загаром.
От последних слов Алик сильно подался вперед и свез с места стол. Он резко взвизгнул, чертя ножками мраморный пол, заставляя всех присутствующих обернуться, словно освещая темный угол.
- Что дальше? – Взволнованно прошептал юноша, боясь спугнуть громким голосом, зависшее над столиком облако фантазии.
- Терпение, - осадил его Гарри, почувствовав на себе иглы посторонних взглядов. – Давай выпьем, не могу не выпить за нее!
- Может не надо, а? – Безнадежно канючил Алик. Но Гарри уже ударил кулаком по столу, и расторопный официант откупорил вторую бутылку вина, расплескивая содержимое по бокалам. Они выпили. По-прежнему Гарри нюхал дым, удовлетворенно откидывая голову назад, Алик, сжавшись в комок, терся носом о высохший бутерброд.
- Ну так, вот, - спасительно выдохнул капитен. – На чем я остановился?
- На платье, - подсказал Алик.
- Да, легкое, чуть прозрачное, словно сотканное из предрассветного тумана, белое платье, наспех стянутое тонкими нитями по бокам, под которым угадывались плавные изгибы тела.
- Я и Бен бросили на стол по пять монет. Столько же добавили Стэн и Корнелий. Двадцать серебренных тому из нас, с кем она согласится на первый медленный танец. Мы замолчали каждый взвешивая свои шансы.
- Девяносто девять процентов за то, что ни с кем, - неожиданно заявил красавчик Корнелий, отпивая коньяк и сочувствующе улыбаясь.
«Очевидно, он хотел сказать: ни с кем из вас…» - подумал я. Боцман молча курил, рулевой расчесывал бороду. В это время оркестр тронул струны и в воздухе разлилась чарующая мелодия. Все, происшедшее дальше, я вспоминаю, как сновидение.
Под восхищенный вздох всего зала, она приподняла на стройные ножки волшебный букет окружностей, и направила в мою сторону открытый вопросительный взгляд. Я вознесся ему навстречу, краем глаза замечая, как из раскрытого рта красавчика Корнелия, коньяк выплескивается обратно в рюмку. Приблизившись, я коротко поклонился ей, утопил руку в створках чудесного платья, и мы поплыли по течению пленительной музыки.

Слепой замолчал, словно на вытянутой руке любуясь нарисованной картиной, и вдруг, стал тихо насвистывать знакомую мелодию, точно надвигающуюся из глубины его памяти. Алик тотчас узнал соблазнительный мотив, тот самый, что струился сегодня вечером из открытой двери кафе, и жадно вслушивался в каждый его звук. Он уже видел роскошную обстановку ресторана, уставленные шампанским столы, гибкие стебли фонтана, бравого капитана, кружащегося в танце с богиней в дымчатом туалете, излучающем нежный аромат. Он снова подался всем телом вперед, но неудачно соскользнул с бухты для сиденья и стукнулся подбородком о стол. Внезапная искра прозрения ужалила его мозг. Но он только вздрогнул и судорожно потянулся рукой через стол. Здесь, рядом со сладкозвучным чародеем он больше не был слепым, он видел.
- Гарри, что было потом? Гарри, не надо молчать! – В последних словах Алика разбилось отчаяние. Он готов был разрыдаться.
- Потом… - мучительно медленно, как инъекция, выдавил старший слепой. Казалось, он сам с головой погрузился в свою феерию.
- Потом… Ты когда-нибудь обнимал самую красивую женщину в мире?
- Нет, - быстро отреагировал Алик. - Никогда.
Он не задумывался над вопросом. Просто хотел, чтобы товарищ поскорее снова начал рассказывать, наполняя воздух мягким тембром своего голоса.
- Тогда есть ли смысл тебе описывать, что было потом?
- Есть, - неожиданно для себя выпалил истерзанный парень. – Расскажи, Гарри, милый, очень тебя прошу, расскажи! Хочешь, еще выпьем?
- Ладно, - сжалился капитан, оживляясь, словно только этого предложения и дожидался.
На самом же деле, какая-то сокровенная идея, долго блуждавшая по лабиринтам его мышления, отыскала, наконец, выход, и он что-то твердо решил про себя.

Они звонко чокнулись и выпили. Алик даже не стал по обыкновению нюхать хлеб, но, едва промокнув губы краешком скатерти, уставился ухом в сторону собеседника.
Ну, слушай, - начал тот. – Когда закончился танец, я сопроводил ее до места, и, откланявшись, вернулся к ребятам, чтобы посмотреть на их вытянутые физиономии и забрать свои премиальные двадцать монет. Корнелий так и не успел захлопнуть, сполоснутую коньяком пасть,  боцман прикуривал третью сигарету от второй, рулевой завистливо уставился на меня, машинально начесывая из своей бедной бороды шерсти на приличные носки. За весь оставшийся вечер ни один из них не проронил ни слова. Интерес друг к другу вылился из нас, как вино из расколотого на четыре части кувшина. Я еще несколько танцев утопал в белом туманном облаке, и, когда последний из них закончился, вежливо предложил грациозной партнерше прогуляться вдвоем по набережной. Предложение не было отклонено, и вскоре мы спустились на бархатный пляж.

Гарри  снова сделал многозначительную паузу. Алик громко прерывисто дышал. На его раскрасневшемся, как от быстрого бега лице, обильно играл внутренний свет. Рассказчик настороженно прислушался к учащенному дыханию напротив, и сердце его замерло в торжественном оцепенении. Он словно ощутил на лбу божественное благословение. Окрыленный бесконечным доверием слушателя, Гарри вдруг сам отравился испарениями собственного воображения. Необычайное тепло переполнило его сердце, проникаясь душевной признательностью к своему неожиданному исцелителю. Ему хотелось еще и еще доказывать искренность произнесенных слов. Он нашел на столе руку Алика и крепко стиснул ее, прижимая к своему виску. Одновременно, голова его наклонилась вперед, подыскивая подходящие выражения благодарности и желания проявить беззаветную преданность.
- Хочешь, - наконец, проговорил он шепотом, четко разворачивая слова непослушным языком, - сейчас вместе пойдем туда, где звучит музыка, льется аромат духов, и, головокружительной красоты женщины, ласкают тело прикосновением тонких пальцев.
- Да, очень, - в тон ему отозвался Алик.
- Тогда выпьем, - резко отпрянул Гарри
- Может…- заикнулся юноша, но оборвал фразу.
Они выпили…
- Теперь идем.
Алик встал, но, качнувшись, ударился о край стола, и опустился на колени. Очки со звоном упали на пол.
- Гарри, но я же... – задыхаясь, он боялся произнести дальше, как будто за этим приговором для него наступала непроглядная тьма.
- Смелее, Алик, надень свои очки, и никто ничего не заметит, там темно. Слышишь? Где твои очки? – Нервно подбадривал его старший слепой.
- Они упали, Гарри, - плаксиво простонал Алик.
Гарри присел на корточки, и они вместе принялись шарить по полу.
 
К тому времени кафе уже напоминало адский котел, где, обжигаясь в хмельном дыму, шумно парились неунывающие грешники. Официанты в хвостатых фраках, похожие на чертей, щедро подливали вина, словно окуная на дно, непокорно высовывающиеся круглые головы. Однако, стоило им ненадолго отвернуться, как вереница толстых мясистых лиц, любопытствуя высунулась из котла, и с интересом уставилась на слепых, которые ползали на четвереньках под столом, хватая друг друга за ноги и громко пыхтя.
- Вот они, - наконец сказал Гарри, нащупав очки под дружный хохот кровавых ртов, - надевай, и идем отсюда быстрей.
Они сцепили руки и шагнули к выходу.
- Гарри, трость, - выкрикнул Алик.
- К черту, светло, как днем, - сердито оборвал предводитель.
Там, где в данную минуту находился его взгляд, было действительно светло. Он прекрасно видел куда идет и чего ищет. Тело его было лишь неудобной оболочкой, заколоченной слепотой и законопаченной портвейном. И он шел. Он спешил, надеясь, в стремительном движении встречный  ветер снесет облепивший его глухой мрак. Он словно вел корабль, ориентируясь по мерцающему экрану локатора, к ликующей красным цветом, на краю его, цели.

Он ровно пробрался между столов, спустился с веранды, и, не сворачивая, двинулся по тополиной аллее, таща за собой оступающегося Алика.
- Может, он только прикидывается незрячим, - пробормотал кто-то, провожая взглядом удаляющиеся фигурки слепых.
- От них всего можно ожидать, - словно эхо вторил другой.

Котел снова сердито закипел, выплюнув из своего чрева горсть пены.
- Гарри, где мы? – Тревожно шептал Алик, волоча за собой непослушные ноги.
- Это Большая аллея, разве не ясно? Слева кусты акации, дальше шоссе…
Алик представил себе аллею, отделенную от трассы стеной облетевшей акации, и уловил ее пыльный запах. Сердце радостно вздрогнуло.
- Да, я узнал, - бодро откликнулся он.
Но вскоре, незнакомый ветер снова наполнил дыхание тревогой.
- Мы скоро придем, Гарри? – Его пугало молчание.
- Да, уже близко, - сухо ответил идущий впереди.
Между тем, дорога уткнулась в кирпичную стену, предлагая срочно куда-то повернуть. «Только не останавливаться», - решил Гарри, чувствуя, как в раздумьях теряет равновесие, подобно замешкавшему велосипедисту.
- Нам туда, - наугад скомандовал он, и резко потянул руку Алика.
Они двинулись напролом через кусты, по вскопанным газонам, то и дело спотыкаясь, наталкиваясь на деревья, огибая строения, перебираясь через канавы и ручьи.
- Гарри, остановись! Где мы идем? Здесь нет дороги! – Беспомощно стонал Алик, но шел, фанатично преследуя единственное ускользающее яркое пятно в своем черном королевстве.
- Тут короче, - сурово рявкнул старший слепой.
- Они скатились с насыпи, едва не потеряв друг друга, и снова оказались на уличной мостовой, на сей раз, спускающейся под уклон. Слева стремительно проносились автомобили, обдавая идущих колючим шершавым ветром. Гарри сам слабо ориентировался в обстановке, но неестественный зуд в ногах заставлял его быстро перебирать ступнями покрытие, убеждая, что только движение вперед останавливает в его сознании, поднимающийся, как гильотина, острый косой нож реальности.
- Мы уже на проспекте Сигнальных огней, - категорично заявил он первое, что бросилось ему в голову, - отсюда  уже совсем близко.

Дорога под уклон закончилась развилкой. Они благополучно миновали перекресток, и вышли на Пригородный мост, изящной дугой выгнувшийся над сверкающими внизу водами Юноны.
- Гарри, - затормозил Алик, предчувствуя беду, - давай вернемся. Я не хочу!
Старший слепой стукнулся левой рукой о чугунную решетку ограждения и встал, ощупывая ее ладонью.
- Уже пришли, вот чудак! – Вдохновенно и громко воскликнул он. – Вот, потрогай, это решетка Восточного парка. Идем вдоль нее, сейчас должна быть калитка, а там, цветочная клумба, бюст Хайта, лотки с пирожными, карнавальный шум, колдовство нарядов, шепот любви в объятиях виноградных лоз.
Язык его дергался, словно в бреду. Он гладил рукой поверхность чугунных перил в надежде отыскать несуществующую калитку.

Внизу, под тридцатиметровым сводом Пригородного моста, безмятежно раскинувшись в крутые берега, дремала полноводная красавица Юнона. Мост отразился в реке, и две суетливые черные фигурки забили узор решетки мутным пятном. Прозрачное тело старой пристани раздвоилось, и от нее нехотя отвалил, отправляясь в дальний рейс, четырехъярусный туристический ковчег, сияющий расточительным безумием огней, ниспадающих в томную шелковистую воду. Хаос корабельных звуков и неспокойный гул людских голосов окутали его дебелую тушу. Блеск улыбок, шорох одежд, звон бокалов и сдержанный смех, свились вокруг дымным непроницаемым облаком. Где-то на верхней палубе заиграл оркестр, призывно разлилась в сонном течении реки знакомая мелодия со старой пластинки тучного бармена из кафе «Фрейя облаков». Две фигурки на мосту насторожились.
- Алик! – Испуганно выпалил Гарри, уловив родственные звуки, исходящие то ли снаружи, то ли изнутри. – Ты слышишь?
- Слышу, - громко выдохнул второй, не веря своим ушам.
- Это та самая мелодия, помнишь, я рассказывал.
Гарри обнял спутника за плечи, словно благодаря за свершившееся чудо, и привлек к себе.
- Помню,  это она, - покорно отозвался очарованный юноша.
Они замерли на мгновение, слившись в одно дыхание. Волшебный мир, там за метровым ограждением, живой и волнующий, реальный гимн их тайных надежд. Там, за барьером, кончается тьма, они, наконец, увидят друг друга. Это непременно должно было случиться. Этого каждый ждал и верил, и жил много долгих лет ожиданием восхитительного момента.

- Давай, перелезем прямо здесь - предложил Гарри, - калитка в другом месте, все равно потом придется возвращаться.
- Нет, не надо, Гарри, - со страхом, как заклинание пролепетал юноша.
- Идем, Альтаир! – Нетерпеливо дернул его за рукав обезумевший слепой, - будь мужчиной, за мной!
Алик не понимал, какая сила вцепилась его рукой в руку Гарри.
- Только не теряйся, держись за меня…
Они с трудом взгромоздились на перила и прыгнули. Алик все-таки успел ухватиться в последний момент за скользкий поручень, но пальцы его сорвались, и он, кувыркаясь, полетел вниз.

Два тучных всплеска потревожили глубокий сон реки. Один за другим столбы брызг выбросились в отпрянувшее небо, мелким бисером рассыпаясь на атласную гладь. Где-то совсем рядом, громоздко вдавился в нее блестящий ковчег, гремя литаврами неугомонной жизни. На верхней палубе играл оркестр. Серебреный саксофон тщательно выводил чистую доверительную мелодию. Кружились в танце завороженные пары.
- Ты ничего не заметил? – Поинтересовалась стоящая у борта девушка у своего кавалера.
- Нет, а что?
- Так, показалось, будто что-то тяжелое плюхнулось сверху. Не могу предположить, что бы это могло быть. Может, звезды, уставшие скитаться в унылом бездомном  небе, решили приютиться на дне реки…
- Может быт, и так, - понимающе улыбнулся молодой человек. – Но, скорее всего, это просто сомы. Да, да, сомы. Целыми днями они спят под корягами, а по вечерам выпрыгивают на поверхность, чтобы поглазеть на хорошеньких девушек, одиноко мечтающих у борта.
С такими словами он обнял ее за плечи и увлек вглубь дансинга.


ЭПИЛОГ
- Привет, Ганнибал, - восторженно встретил приятеля Алик, - что, тоже выплыл?
- А то, как же? Я плаваю, как собака! Только теперь, любезный Алик, я уже не Ганнибал, будь проклято это лошадиное имя, а капитан Гарри.
- Ба, капитан! А где же тогда твой корабль?
- Сейчас увидишь. Пошли. Вот, пожалуйста, полюбуйся.
- Погоди, так это, вроде, та самая забегаловка, в которой мы постоянно ломаем свою комедию. «Лачуга», так, по-моему, она называлась в последний раз.
- Ты безнадежно отстал от жизни, парень. Теперь ее перестроили. Вон, видишь, какая нарядная яхта над входом. И название другое: «Фрейя облаков». Может, зайдем?
- Нет уж, уволь, с меня хватит. Насиделся я там за три года по горло.
- Не зарекайся, приятель, на-ка вот, лучше, возьми свежий текст. Последняя авторская корректура. Хочешь – не хочешь, наше дело подневольное.
- Господи, неужели все сначала! - Сокрушенно воскликнул Алик. Конец-то этому будет, когда-нибудь или нет?
- Не знаю. – Благоразумно успокоил его Гарри. – Будет конец или не будет – это не наше дело. Твоя судьба, точно так же как и моя, давно решены без нас. Нечего понапрасну раньше времени переживать: все равно в воду плюхаться двумя страницами раньше, двумя позже. Кстати, ты плавки одел? – Заботливо поинтересовался Гарри.
- Нет, конечно, я же не ожидал…
- Ну и напрасно. Надо было ожидать. Я вот, одел. И свитер, и гидрокостюм с собой прихватил: осень все-таки, вода холодная. Ты не дрейфь, там, на дне. у быков, наши акваланги припрятаны. Как-нибудь выберемся, не пропадем!
Вместо ответа Алик тяжело вздохнул. Видно было, что сообщение об аквалангах его слабо утешало. Он нехотя взял из рук товарища новый текст и принялся разглядывать его.
- Господи, третий год эта волынка, - несдержанно возмущался Алик, - а тут все юноша, юноша. Тамбовский волк ему юноша. Тут до старости в юношах протолкаешься – никакой личной жизни. Опять эти дурацкие очки напяливать. Того и гляди, нос расквасишь. Сам бы в них походил, ради эксперимента, мыслитель.
- Ничего, ничего, по отечески утешал его старший «слепой». Отыграем еще разок и все. Надоест же и ему когда-нибудь эта глупая тема. На-ка, лучше, возьми вот эти очки. Через них неплохо видно. Я специально заказывал: стекла «хамелеон».
Гарри принялся гримировать приятеля. Алик, тем временем, листал новый текст, то и дело презрительно сплевывая, набившие оскомину фразы.
- Смотри, новые ботиночки выдали, белую пластиковую трость, - заискивающе приговаривал Гарри.
- В гробу я видел эти ботиночки! А вместо трости, взял бы арматурину потолще, да трахнул бы его  где-нибудь в темном месте по башке, - зло огрызнулся его партнер.
- Ну, это уж слишком! – Вступился за автора Гарри. – Чего ты кипятишься? Говорю тебе – все будет хорошо. Вот молодежь пошла. Садисты какие-то! Чуть что, арматурина… по башке…  У человека, может быть, муки творчества.
- А у нас муки чего? – не унимался раззадоренный Алик. – На себя-то посмотри. Вот уж действительно, какаду уругвайский.
Он только теперь заметил новый костюм своего партнера, состоящий из красной майки, зеленых джинсов и желтого ковбойского платка на шее. Алик нервно расхохотался.
- Ладно, - несколько смирился он. – Как там, говоришь, теперь тебя звать, Гарри? Только ради нашей дружбы, и, все равно, в последний раз.
Он порылся в тексте и оглянулся вокруг.
- Ну, где там этот рок-н-ролл, от которого я должен остолбенеть?
- Вон, врубили, кажется, - подсказал Гарри.
- Ну, ладно, пойду, пока!
- Пока, Алик. Вечером еще успеем поболтать. Этот творец сочинил нам неплохие диалоги. Только имена моих «друзей» уж больно заковыристые, постоянно застревают у меня в зубах, как эти самые «кусочки жареной дичи». Так и хочется выплюнуть их оттуда. Согласись, а «лакомство Флинта» - это неплохо.
- Да пошел ты, - сердито отмахнулся партнер.

Далее события развивались своим непременным ходом, согласно контекста. Автору удалось изменить к лучшему первую часть повествования и более органично соединить её со второй, когда некое неотложное дело заставило его покинуть кабинет. Однако, жизнь героев, тем временем, не прекращалась не на минуту.

- Что ты несешь, Гарри, - возмущенно оборвал его Алик, - почитай текст, там же совсем другое.
- Ты, лучше сам почитай. Разуй глаза, слепота куриная…  Разгоряченные вином персонажи спорили нервно и раздраженно.
- Я читаю уже по исправленному, вот здесь, видишь сверху чернилами написано. А то, что напечатано, зачеркнуто.
- Вот, дьявол, - выругался Алик, - а у меня почему-то не зачеркнуто.
- Ну, правильно, что ты взял? Это же второй экземпляр, а он по первому исправляет, - рассудительно объяснил Гарри.
- Нет, хватит, - не выдержал Алик. – Четвертый раз переписывает, изъездил всего, места живого не оставил. То в стол вцепись, то на коленях ползай, то корку нюхай. Здесь не скажи, там не выпей лишнего. Совершенно безответственный тип.
- Точно, олух, - согласился Гарри. – У меня тоже не легче. В предыдущем варианте девочка была приличная, так и ту отнял. Только было все наклевывалось, бац, взял – вычеркнул. Прямо неврастеник какой-то.
- Ладно, - отмахнулся Алик, - чего говорить. Все бестолку. Давай, продолжай рассказывать свою ахинею.
- Слушай, будь другом, возьми почитай сам эту галиматью с листа. Я пока в туалет схожу, а то ведь так и оказия может случиться. Который час здесь сидим. Он ведь не догадается в туалет вывести, дубина.
- Ладно, дуй.

Алик углубился в чтение текста, что-то пренебрежительно бормоча себе под нос. Вскоре показался приближающийся Гарри.
- Слушай, Алик, интересно, он догадывается, что мы не слепые, - бросил он сходу.
- По моему нет. И еще сто лет не догадается.
- Тогда одевай очки, кажется, идет наш придурок. Крепись, старина, как-нибудь выплывем!
- Выплывешь, - язвительно прошипел Алик, - мост задумал – тридцать метров в высоту. Ты читал концовку? Совсем с ума сошел: пока долетишь до воды – семь раз богу душу отдашь. Вода холоднющая, да еще какая-то лоханка, тонн на восемьдесят плывет, точь-в-точь под киль угодим. Так ведь и добьет душегуб!
- Брось, не хнычь. Что-нибудь придумаем, - ободрил Гарри.
- Что придумаешь-то? Куда придумаешь? Хватит уже напридумывались
- А ты чего предлагаешь?
- Пойти и сказать ему все, как есть. Попросить по-человечески, мол, неохота прыгать с моста в такую погоду. Посидим, вроде в твоей забегаловке и разойдемся спокойно по домам.
- Разойдешься! Он сценарий на конкурс посылать собрался. Ему эффект нужен.
-   Ну, тогда пусть сам и прыгает. Сдам ему эти очки и его вонючую пластиковую трость и уйду обратно «поодаль».
- Где он сам-то? Четвертый час тут сидим, истомились уже.
- Ясно где. По бабам, небось, ушел шляться. Опять какую-нибудь приведет. Она читать начнет, взвизгивать: «Ах, бедолажки убогие!». На себя посмотрела бы, мымра несносная.
Гарри смачно высморкался в желтый ковбойский платок.
- Что ты делаешь, - одернул его Алик. Тебе же им еще губы вытирать после тоста.
- Да пошел он со своими тостами, - огрызнулся старший «слепой». Выпить бы, действительно, так эта скотина – официант точно приморозился на месте. В тексте прямо с потолка сваливался. Чуть что, тут как тут. А теперь, бульдозером не сдвинешь.
Гарри потянулся за сигаретами.
- У тебя спичек нет?
- Нету.
- Ты не помнишь, там про спички ничего не говорится?
- Нет, тут сказано, что ты взял сигарету и блаженно затянулся.
- Да я уже заколебался блаженно затягиваться через каждое слово, - взорвался теперь уже Гарри. – Сам-то, паскуда, не курит, а тут дыму напустил – не продохнуть.
- Действительно, хоть топор вешай, - посочувствовал Алик.
- Смотри, не брякни при нем, - нервно окрысился Гарри, - точно повесит куда-нибудь.
- Не куда-нибудь, а мне на шею, - обречено пробормотал Алик.
- Это еще зачем?
- Ясно зачем, чтоб тонул легче, когда с моста повалимся.

Вокруг за столами также шла отвлеченная от текста беседа. Мужики старательно прятали глаза от «слепых». Они не знали, что Гарри давно известна концовка истории и теперь пребывали в недоумении предупредить им своего капитана, или нет? И если да, то кто должен это сделать.
- Ну, вы скоро там, - обратился кто-то из мужиков к «слепым», - засиделись уже, домой пора?
- Мы то причем? – Ответил за обоих капитан Гарри. – Хозяина нет, сами ждем не дождемся.
- А где он.
- Бог его знает. Шляется где-нибудь. Небось треплет кому-то, что третий том заканчивает, сам вторую главу дописать не может.
- Дела, - сокрушенно мотнул головой Мишаня. – Эй, официант, налей-ка стаканчик.
- Перебьешься, - не сходя с места, отрезал официант. - Когда платить будете, жулье? В гробу я видал ваши праздники.
- Не ругайся, хозяин придет – за все заплатит.
- Знаем мы эти платы: третий вариант переписывает, а про деньги ни гу-гу. Все только «кружками по столам гремят». Хорош, нагремелись! Теперь пустыми побрякайте немного.
- Вот псина цепная, - не выдержал Сидор. Где он только его списал? У нас отродясь таких кобелей не бывало.
- Тише, мужики, хозяин идет!
- Почему тише? Тут в тексте написано: шум, гам, крики и несдержанный смех. А как же смеяться, если эта зверюга вина не дает?
- Сейчас даст.
- Вот когда даст, тогда и посмеемся.

«Слепые» тоже заметили приближающегося автора и настороженно притихли, добавляя внешности необходимый камуфляж.

Автор вошел в комнату. Сходу подсел к письменному столу, успокоился немного, собрался с мыслями и вдохновенно вывел, начиная строчку с абзаца:  «Дул холодный осенний ветер…»
- О, господи, этого еще не хватало, сквозь зубы процедил Гарри. – Он что, рехнулся, я же в одной майке.
- А я, по-твоему, в шубе что ли? – Посочувствовал Алик. – скоро вообще на мороз выгонит, заставит кирками лед рубить и лезть в прорубь, «загадочно обратив лицо в сторону неба».
- Молчи, паскуда, - угрожающе цыкнул Гарри. – Услышит, накаркаешь! Я тогда тебя прямо здесь удушу голыми руками, не посмотрю на либретто.
- Ладно, чего ты развоевался. Вон, гляди, уже зачеркивает.
- Опять что ли нализался?
- Да, нет, вроде трезвый.
- Чего ж это его на холодок потянуло?
- Не знаю…

Автор действительно зачеркнул начатую строку, встал со стула. Походил по комнате, выглянул в окно. Затем опять сел на место и начал заново: «теплый ветер нашептывал ласково что-то древесной листве…»
- Бюро погоды, - тотчас язвительно отреагировал Алик. – Что хочет, то и делает. Ему бы в Гидрометеоцентре работать. Сказал, зачеркнул - никакой ответственности.
- В Африку бы сейчас, - мечтательно протянул «капитан» Гарри.
- Замерз, что ли? На выпей. – Алик пододвинул приятелю стакан вина. - Разливают, сейчас начнется последнее действие.
- Скорей бы, - зевнул Гарри. После мгновенной вспышки гнева, его вдруг разобрало безмятежное настроение. – Спать хочется.
- Скоро взбодришься. Давай рассказывай про свой деревенский флирт, да пойдем.
Гарри начал монотонно бубнить текст. Алик нехотя кривлялся по теме, изображая внимание, временами вполголоса передразнивая своего напарника возгласами: «Ба!Да ну! Эва! Ишь ты».

Люди за столами продолжали нестройную беседу. С виду, все шло согласно сценарию. В создавшемся дыму и гаме никто не заметил, как в стеклянных дверях кафе появился сам автор. В рубашке поверх брюк, болтающихся на подтяжках и с сильным запахом колбасы. Он незаметно проскочил в зал, пристроился за бочкой-столиком в углу и пальцем поманил официанта. Опешивший официант подполз механически, словно притягиваемый сгибающимся пальцем за ниточку. Он налил посетителю вина и также ошарашено попятился обратно. Затем, спохватившись, стал что-то шептать на ухо тучному бармену. Тучный бармен, как всегда усиленно драивший стойку, обратил взгляд по направлению, указанному официантом и машинально смел на пол большую груду фужеров и блюд. Раздавшийся грохот послужил сигналом к всеобщему оцепенению. В наступившей тишине раздавалось лишь полусонное бубнение усердного «капитана» Гарри.
- Эй, - пнул его под столом ногой Алик, - посмотри, кто к нам пожаловал.
- А…!
Было слышно, как где-то струится на пол вино из опрокинутого бокала, да поскрипывал на ржавой цепи фонарь у входа.

- Неплохо бы рассчитаться за банкет за три года, - завизжал, неизвестно как очутившийся за стойкой, официант.
- А кто нам заплатит за массовки, - недобро засуетились полупьяные мужики.
- Какая вам еще оплата? Едят, пьют задарма. Постоянно «сыто-пьяно» вываливаются заполночь, - старался перекричать их официант, зачем-то прячась за спину тучного бармена.

Поднялся невероятный шум. Мужики повскакивали с мест и часть из них  бросилась к стойке, часть к автору, остальные сливать со стаканов остатки вина.
- Э-эх, - истерично закричал Алик, ломая об колено пластиковую трость и разрывая в клочья листы авторского текста. – Да здравствует свобода! Не плачь девчо –онка!

Над автором сгустились грозные тучи. Мужики обступили его плотным кольцом, разевали орущие пьяные рты, барабанили кулачищами по крохотному столу, требовали что-то немедленно исправить в тексте и дописать. Бармен лихорадочно крутил арифмометр. Алик , сдвинув очки на лоб мелко рвал тексты. Только «капитан» Гарри сохранял невозмутимое спокойствие, временами поглядывая то на входную дверь, то куда-то вверх, словно определяя, кто же теперь возьмет дело в свои сильные руки.

Вскоре накал страстей начал переходить в боевые действия. Мужики схватились в рукопашную. В ход пошли столы, бутылки, стулья. Кто-то истошно вопил, запутавшись в упавших цепях. Через мгновение уже ничего невозможно было различить в кишащей и вздрагивающей свалке людей и предметов. Только в дверном проеме на миг обозначилась фигура очертаниями напоминавшая автора.

Внезапный мятеж продолжался недолго. Еще какое-то время слышался звон разбитого стекла, чьи-то отчаянные крики. Но вскоре и это смолкло. В кафе погас свет, и «Фрейя облаков» сама медленно растаяла во мраке ночи, точно пошла ко дну, застигнутая врасплох неистовым штормом.
 
«Капитан» Гарри в разорванной майке, едва не задушенный собственным ковбойским платком, последним выбрался из умирающего зала. Он прошел несколько шагов по тропинке вглубь парка и, на мгновение, обернулся.
- Фрейя облаков. – горько усмехнулся он, вспоминая отрывок из текста. Он пошарил по карманам, нашел реквизитную сигарету и прикурил. Спокойствие постепенно возвращалось к нему. Мокрый лист тополя упал на колени. «Капитан» зябко поежился от неожиданно прихлынувшего холода.
- Как знать, - чуть слышно проговорил он, вслух отвечая каким-то собственным мыслям, - может, это и были лучшие наши годы.
Он аккуратно затушил окурок, бросил его в урну и быстро направился вдоль аллеи. В голове его все еще навязчиво звучали бессвязные куски заученного диалога.

 Гарри шел, не разбирая дороги. Ноги сами несли его по каким-то газонам, где надо перепрыгивали через канавы, машинально пробирались сквозь заросли кустарника. Вскоре его догнал неизвестно откуда явившийся Алик.
- Ты что, рехнулся, - задыхаясь от быстрого бега и волнения, проговорил компаньон,  хватая товарища за руку.
Гарри ничего не ответил. Продолжая идти.
- Ты, что, Гари, послушай, остановись!

Гарри не слышал его. В голове его звучали похожие, но совершенно иные слова. Дорога взвилась на бугор и, следом, устремилась к мосту.
- Гарри, стой, остановись, - хныкал Алик, вцепившись в руку  бывшего «поводыря».
- Наш парк, узнаешь, Алик. – словно очнулся старший «слепой». – Это же решетка летнего сада…
- Да, нет же, нет! – Завопил истерзанный юноша. Неправда! – Казалось, он сам усомнился в искренности собственных слов.

Они спустились с горы, благополучно преодолели перекресток и вышли к мосту. Вдалеке, на мосту показалась еще одна фигура. В белой рубашке навыпуск и брюках, болтающихся на подтяжках, навстречу героям шел всклокоченный автор.
- Ну, что же вы так долго, - обратился он к ним, как ни в чем не бывало, подходя ближе. Я уже замерз вас дожидаясь. - Автор судорожно поежился и пригладил ладонью всклокоченные волосы. - Вот, что я хочу вам сказать, ребята: пожалуй, не надо прыгать сегодня. Сильный ветер и вода холодная. Давайте, как–нибудь,  в другой раз.
Он опустил голову, повернулся и ушел не прощаясь.
- Точно синоптик, после минутного молчания пробормотал ему вслед один из «слепых», - а ты говорил: «муки творчества».
- Ничего я не говорил, - глухо отозвался другой.