Вера арестанта. Быль

                Вера арестанта. Быль.

   Волею судеб попал я на Петровку. В смысле, не в саму контору, не в кабинеты, но в тюрьму, на нары. Шили мне дело по статье, номер которой сейчас не помню. Шили организацию и участие в ограблении одной фирмы, торгующей ноутбуками. Вытащили у них там из магазина огромную кучу компьютеров. Менты решили, что это всё я замутил.
   Привезли меня. Отняли ремень и шнурки. Заглянули мне в задницу - вдруг пистолет захватил с собой ? Дали матрас, и вперёд - пока на трое суток.
   Я конечно внутренне застремался, ещё бы - я никогда не бывал в подобных заведениях, но виду не подавал, старался держаться бодрячком.
   В камеру меня кинули трёхместную. Я был первым посетителем. Разложил матрас и простыни, и сел размышлять над тяжёлой судьбиной арестанта. Во попал ! Первый раз, - и сразу на Петровку ! Да ещё в отдельную трёхместную хату. Я же слышал, как люди парятся в переполненных русских тюрьмах. За что же мне такое благоденствие ?
   Уединение моё длилось недолго. Вечером открылась дверь и вошёл... негр. Я обалдел, и не выдержал - рассмеялся. Весёлый денёк у меня сегодня ! Утром ещё планировал отдаться одной мадаме, в обед опустил задницу на нары, а к ужину негр, на закуску ! Впервые в столь закрытом заведении, и сидеть придётся с чернокожим. Оба-на !
   К сожалению, у моего компаньона, как и у меня не оказалось сигарет.
   Меня взяли-то хитростью, неожиданно. Позвали, якобы посмотреть фотографии возможных преступников, а сами схватили и упрятали меня в тюрягу. Кто-то из высоколобых ментов решил, что я и есть Гутияр разбойник. Причём они мне обещали, что позвонят домой и сообщат родным, где я нахожусь, чтобы те привезли всё необходимое. Я наивно поверил.
   Мы познакомились. Его звали Августин. Родом он из Нигерии. В Москве учился в институте. По русски говорил он очень плохо, но мне было достаточно, чтобы худо-бедно его понимать. К тому же вдвоём всё веселей глядеть на зарешёченное небо.
   Августин был сильно подавлен. Состояние полнейшей моральной убитости читалось и на его лице, и в осанке, и в походке, и слышалось в голосе. Ещё бы, я его понимаю - в чужой холодной стране, не зная нормально языка, толком не зная за что забрали, не имея возможности выяснить как, что и почему, и бац - в такое, "радующее" обшарпанными стенами глаз, заведение.
    Подали ужин. Не помню сейчас какими лакомствами нас баловали в тот день, сожрал я всё с аппетитом. Проголодался, что ж поделаешь. Прикололи меня местные ложки. Это такие оловянные кругляшки, диаметром сантиметров в шесть-семь, и малюсенькая ручка. Как я потом узнал, это для того, чтобы не смогли проглотить ложку особливо прожорливые. Попробуй запихни целое яблоко в глотку.
   Нигериец Августин тоже не побрезговал русским угощением. Облизав ложки и тарелки, мы отдали их прислуге, а сами задались разрешением назревшей задачи - где взять покурить ?
   Интернациональный дуэт был вознаграждён за долгие поиски. За железными жалюзями, оптимистично смотрящими всегда  в небо, были обнаружены несколько микроскопических "бычков". Удача, как и беда, не приходит одна. Нам "пёрло" - вскоре мы обнаружили спичку и кусочек серы от спичечного коробка. Дай Бог тебе здоровья, неизвестный человече, оставивший нам эти посылки !
   Высыпав весь табак из окурков в кусок газеты и сделав "козью ножку", мы совершили обряд единения двух народов - русского и нигерийского. Курили по одной затяжке, передавая друг другу.
   Может сейчас, где-нибудь в далёкой Африке, в стране Нигерия, сидит пузатый негр, а вокруг него собрались с десяток его детишек. И рассказывает им, как он курил  с русским парнем незамысловатую папиросу, в русской тюрьме, где-то там на севере. И чёрные жемчужины медленно сползают по пористой чёрной щеке.
   Но хватит лирики. Это сейчас возможно он и зажирел, тогда же Августин был нормальным стройным парнем, как и я.
   После шикарного ужина, выкурив дорогую сигару, - что ещё остаётся делать двум джентльменам ? Правильно - разговаривать. Неторопливая беседа с приятным собеседником благоприятствует хорошему пищеварению. Чем мы и не примянули заняться.
   Моё имя он произносил с ударением на вторую гласную. Мне нравилось, как он его произносит. Получалось что-то турецкое и солидное. Разговор арапчёнка с турецким пашой.
   Стали рассказывать кто за что сидит. Августин обьяснял примерно так :
   - Я сидеть в общага. Май апартмент общага. Май апартмент общага фри человек.
   - А ! У вас в номере три человека живут ? - догадался я.
   - Да, да ! Три человека... Бам ! Бежать милиция. Все ... - тут он стал показывать руками, как будто накрывал лицо.
   Я понял, что он имеет ввиду - спецподразделение Делиева, "Маски шоу".
   - В масках ! - подсказал я ему.
   - О да ! В масках все. Нас бросить лежать... Потом на руки одевать... Сюда везти...
   Здесь, к нему видно приходило осознание ужаса этой ситуации, в которой он оказался. Он хватался за голову и начинал причитать с завыванием на родном языке. Складывалось впечатление, что сейчас зайдут мускулистые палачи в кровавых конусах на голове, схватят негритёнка и потащат на плаху, где вскорости запрыгает по нешлифованным доскам чёрный ушастый мячик, раскидывая красные бусинки на кровожадных зрителей.
   Больно было смотреть, как убивается мой сокамерник. Мне и самому-то было нелегко. Один добрый мент, в отделении напротив Зоопарка, пообещал мне срок по моей статье, аж двенадцать лет. Если всё так и выгорит, и если я доживу до окончания срока, то выйду я на свободу
в сорок лет. Мама родная ! Я-то знал, что я невиновен, но пойди докажи. Так же я знал, как наши милисианос умеют вышибать показания. Наслышан был. Потомки НКВД знали болезненные и слабые точки на телах арестантов, при этом совершенно не изучая китайские науки иглоукалывания. У них были простые русские методы. Говорят, даже Великий Царь Пётр знал и успешно применял эти методы. В том числе на своих родственниках. У меня на Петровке не было родственников. Хотя, вспоминая царей, может оно и к лучшему.
   Осознавая тяжесть может быть ждущего меня наказания, я всё же старался хоть как-то крепится, не раскисать. А тут, воющий нигер, поддавал тревожные нотки в трясущуюся душу. Приходилось успокаивать его, чтобы успокоится и самому.
   Я начал расспрашивать его, а за что, собственно,
взяли-то ?
   - Хероин ...
  - А-а, героин - знающе замахал я головой. Кто не слышал о нигерийцах, торгующих героином в Москве.
   - Ты чё, торговал героином ?
   - Не, не. Я не торговать. Я не знать. Они забежать. Всех положить. Апартмент ... это... - он начал раскидывать руками, потом шарить по матрасам.
   - Обыск ? Обыскивать начали ? - подсказал я.
   - Да ! - улыбался Августин. - Обыскивать всё. Найти... шкаф. Хероин... - тут он руками определял круг.
   - Свёрток ? Свёрток с героином ? Пакет ?
   - О да! Пакет ! Меня сюда везти ... Я не торговать ! Ай донт хероин ... Ай стьюдент ... у-у-у...
   И он снова завыл, обьяв бритый чёрный череп, ещё более чёрными руками.
   - Августин, скажи, а ты, - я тыркал пальцем в него, - ты брал это пакет, касался этого свёртка ? Отпечатки твои есть на нём ?
  Я старательно пытался показать касания пальцами чего-то. И говорил медленно, чтобы он успевал понимать.
    - Но, но... Ай донт тач ... Я не брать.. Не брать ... Ноу ...
   Я, широко улыбаясь, бил его по колену.
    - Так чё ж ты брателла ?! Блин ! Чё ты раньше времени петлю на себя набросил ?!
  Он, видя мою радость, тоже слабо улыбнулся, хотя и не понял причины моего счастья. Я начал медленно, с расстановкой.
  - Слушай. Если пальцев... пальцев твоих...понимаешь?
Пальцев твоих... твоих нет, то  всё, нет ничего против тебя... энд криминал... ю фридом ! Завтра или послезавтра фридом. Гоу хоум...
   До него дошло. Он повеселел. Он поверил мне. Может он считал меня всё знающим, прожжёным уголовником, и если уж я говорю, то значит так оно и будет. Многие мне говорили, что рожа-то у меня бандитская. Вот и он, доверился моим обьяснениям, возможно приняв меня за бандюгана со стажем.
   Потом я как мог обьяснил ему, за что я парюсь тут на нарах. Обьяснял медленно и поэтому долго, аккурат до отбоя.
   В камере вырубили свет, оставив тускло светить всю ночь дежурную лампу, распологавшуюся над дверью.
Почистив пальцем зубы и сходив на дальняк, я пожелал Августину спокойной ночи и плюхнулся на свою шконку.
Надо было выспаться. Слишком много событий за один день произошло. И эти события могут стать переломными в моей жизни. Переломать могут всю мою судьбу.
   Сразу заснуть не удалось. Я лежал и думал. Что меня ждёт ? Неужели впаяют мне двенадцать лет ? Обалдеть !
Сообщили менты моим, что я здесь нахожусь ? Если сообщили, то завтра, может быть, брат привезёт мне бельё, шильно-мыльные принадлежности, пожрать может чего, и конечно сигарет. А если не сообщили ? Эти могут.
   Размышления мои прервал стон Августина. Он лежал на противоположной шконке, лицом к стене и что-то бормотал на своём языке. Плач его мне был ясен и без перевода.
   " Господи ! Великий Нигерийский Бог ! Прости меня за всё ! Сделай пожалуйста так, чтобы я вышел отсюда, и поскорей ! Я буду всегда вести себя хорошо ! Клянусь ! Я не буду пить, не буду курить. Я буду дружить только с хорошими парнями, от которых мне не будет таких неприятностей, которые я испытываю сейчас. Я на отлично закончу институт и уеду из этой холодной страны на Родину ! Там тепло, там яблоки ! Там мама ! Мама, милая мама ! Как я хочу к тебе прижатся губами, в эту тёмную ночь ..."
   Не надо знать иностранный язык, чтобы понять о чём страдает твой сокамерник. Ты сам молишься о том же, только тише, про себя ...
   Утром, после того, как в окошко на двери нас оповестили о его пришествии, нам пришлось встать, заправить кровати, умыться. Зубы опять же пришлось чистить пальцами. До завтрака мы всё равно валялись на шконках. Досыпали.
   Позавтракав, я продолжил знакомство с африканской культурой. Чем больше мы с Августином разговаривали, тем быстрее стали понимать друг друга. И пока мы вели беседу, он забывался, становился обычным нигерийским парнем, жизнерадостным студентом, отвечающим на бесконечные вопросы русского мужика. А этого русского очень много интересовало. Любопытный попался русский.
   Как только в разговоре обнаруживался какой-нибудь пробел, заканчивалась тема, а новую ещё не придумали, Августин сразу же вспоминал где он находится, хватался за голову и начинал выть. Во избежание созерцания дальнейших истерик, мне приходилось проявлять смекалку в изобретении всё новых тем для разговора.
   Он рассказал мне где и как он жил до России. Папа у него состоятельный человек. Вообще, он мне признался, в Россию едут учится дети только состоятельных нигерийцев.
   У Августина большая семья. Несколько братьев и сестёр. Он про всех мне рассказал.
   Сообщил он мне и том, какой у них огромный дом, сколько автомобилей в домашнем гараже, и что есть даже прислуга. Потом он мне поведал об их обрядах. О свадьбах, например. Я сейчас уже не помню конкретно, помню только, что какой-то огромный белый шатёр устанавливается и под ним собираются гости. К сожалению забыл я подробности, но тогда мне действительно было интересно всё это. Когда ещё с нигерийцем поговоришь по душам ?
   Затем, мы перешли на интернациональную мужскую
тему - о бабах. Августин признался, что русские девушки ему нравятся больше, чем родные. Потому что более доступны. При энтом известии, у меня конечно шевельнулось, где-то глубоко, великоросское чувство достоинства, но оно сразу же утихло под влиянием разума, который говорил : " А чё ? Ну если они такие на самом деле ? Ты чё, хочешь сейчас доказать чернокожему гостю столицы обратное ? "
   Августин, тем временем разошёлся, он уже рассказывал подробности своих сексуальных похождений.
   - Русский девушка очень любит чёрный мужик... Я любить белый девушка, очень любить.. Белый девушка лучше чёрный девушка...Красота, да ...Белый девушка, о-о-о ! Русский девушка очень любит чёрный...
   - Августин, а почему же белые девушки так любят чёрных мужиков ?
   - А ! Это... я ****ь... кончать... чуть-чуть отдыхать опять ебать... опять кончать... чуть-чуть отдыхать опять ебать кончать ...
    Я понял, что так он может весь день вспоминать о приятном. Так же я понял, за что же белые девушки любят чернокожих парней. Хотя я тоже так могу. Не попались твои девочки ко мне, Августин. Хоть я и не африканец, но спокойной ночи ни одной девице не желал.
    Ближе к обеду с грохотом открылась дверь и ввели ещё одного постояльца. На этот раз арестант был белый. В одной руке свёрнутый матрас, в другой набитый пакет.
   Вновь прибывший назвался Серёгой. Он начал выкладывать содержимое пакета. Там была жратва : хлеб, сало, колбаса, даже пара огурцов. Но чему мы возрадовались особенно - сигареты "Астра", несколько пачек. Живём братва !
   Серёга угостил нас сигаретами и стал расспрашивать о причинах нашего здесь присутствия. Я вкратце описал свою невинную сущность, и, дабы не утомлять вновь прибывшего ломанным русским, обрисовал ситуацию африканского друга. Августин блаженно курил и кивал головой.
   Серёге, как он сказал, тоже шили какое-то серьёзное дело. А вообще, он из посёлка Снегири. Я сказал, что никогда не слышал такого названия. У него, вдруг, как-то очень кстати обнаружилась газета, с репортажем о фермере из этого посёлка. Он начал мне демонстрировать фото фермера, рассказывать о родном
населённом пункте. Я же слушал, и не понимал - зачем он мне всё это  ?
   Потом был обед. После обеда и перекура у нас возникла минута тишины, которую опять не выдержал Августин. Он снова схватился за голову и начал выть, бормоча что-то на своём. Серёга покосился на меня.
   - Это нормально. - сказал я ему. - Привыкнешь.
   А сам снова принялся разговаривать с Августином. Серёга сначала слушал наш бред, но потом начал вмешиваться с расспросами. А давно ты здесь ? А откуда родом ? А кого знаешь ?
   Я старался овечать покороче, - мне больше был интересен африканец. Но Серёга всё время вклинивался.
Он начал вдруг рассказывать где, в каких тюрьмах он сидел, с кем познакомился в этих конторах.
   - А ты не знаешь Ваську Резанного ? А Федьку Синего ? А я знаю. Я на Матроске с ним чалился. Там в камере на пятнадцать мест, а парится аж сорок человек ! Федька там авторитет ! Кореш мой теперь...
   Он стал меня доставать, но в столь экстремальных условиях, надо было проявлять выдержку. Кто знает - куда меня судьба закинет ? Я приказал себе терпеть. Спокойно Ипполит... Спокойно...
   Пока я слушал этого олуха, Августин загрустил и уже бросил ладони на макушку, и открыл было рот для зова предков, но я успел.
   - Стой, стой, стой ! - закричал я. - Подожди. Вот перед тобой сидит опытный человек. - И я указал на Серёгу. Серёга как-то насторожился.
   - Вот сейчас мы у него спросим. Пусть он нам ответит.
   Августин слушал внимательно. Серёга, по-моему, испугался - чего же это я его хочу спросить ?
   - Вот слушай, Серёга. Я ему говорю, что если на пакете с героином нет его отпечатков пальцев, то и дела нет. Отпустить его должны скоро. Правда ?
   - Ну, наверно да... А ты откуда так разбираешься, если первый раз попал ?
   - Да причём здесь я ! И ни в чём я не разбираюсь. Просто это элементарные умозаключения. Это ж дураку ясно ! Ну за что его сажать, если даже отпечатков его  нет ? Если только есть виедосъёмка какая...
  Я наклонился к Августину с серьёзным выражением "фейса".
   - Ты точно не торговал наркотиками ?
   - Нет ! Нет ! - завертел головой мавр.
   - Ну так что ты думаешь, Серёга ?
   - Да конечно, выпустят, не волнуйся - наконец поддержал меня сосед.
   Августину стало полегче. Когда один местный говорит - это одно. Когда уже двое местных утверждают - совсем другое дело. Спокойней как-то.
   Потом нас повели в баню. В круговороте событий мы и забыли, что сегодня была суббота. Серёга в баню не пошёл. Сказал, что мылся вчера на Матроске. Я не стал его спрашивать, с чего это вдруг на Матроске моются в пятницу ?
   Нам на двоих с Августином дали один небольшой кусочек хозяйственного мыла и определили десять минут.
Напор был несильный, да и вода не очень горячей была, но это было Мыло ! И это была Тёплая Вода ! Передавая мыльце из рук в руки, мы управились за десять минут. 
    После бани нам выдали новые простыни и полотенца. Предстоящую ночь мы будем спать в свежей постели, если так можно назвать постель в "казённом доме".
   Остаток дня прошёл по прежней схеме. Серёга задавал подозрительно любопытные вопросы. Августин, то рассказывал о себе, то выл, как больной триппером при мочеиспускании.
  В редкие перерывы  между болтовнёй мы слушали радио, которое помещалось в железной обшарпанной коробке над входом.
   Я лежал. Слушал. По радио "Маяк" рассказывали следующую историю.
   Как-то случилась в Монголии засуха. Неделю нет дождя. Месяц нет дождя. Два месяца - ни капельки. Вызывает Чингиз-хан старого-престарого старца, мудреца, который сидит где-то в горах, вот уже который год. Сидит и думает.
   Привезли мудреца к Чингиз-хану. Тот просит старца сделать что-нибудь для того, чтобы дождь наконец-то оросил исстрадавшуюся землю. Любые богатства и почести были обещаны за сотворения чуда.
   Старец удалился. Через какое-то время свершилось - громыхнуло, набежали тучки и полил долгожданный ливень. Праздник.
   Чингиз-хан был дотошный мужик. Призывает опять этого старца, чтобы выяснить один вопрос : как ? Каким образом достигаются такие результаты ?
   И тут, господа, прошу минуточку усиленного внимания. Представьте себе картину. Я лежу на койке, слушаю радио, вроде как вникаю в историю про дождь. Этим занят первый ряд мыслей.
   Второй ряд мыслей, который движется за первым, или параллельно, если хотите, занят вопросом моего
будущего : смогу ли выйти ? Сколько дадут, если не
выйду ? Знают ли родичи, что я здесь ? Делают ли они что-нибудь, чтобы вытащить меня отсюда ? Как себя вести в дальнейшем ? И вообще : что делать ?
   За вторым рядом, вполне мог двигаться и третий ряд мыслей, а за тем - четвёртый. Я это могу. У меня это бывает. Это можно считать болезнью, шизофренией например, а можно гениальностью. Как вам угодно.
  И вот - я лежу, в голове несколько рядов мыслей, но уши внимают древнюю историю про избавление от засухи. И я вижу рыжеволосого монгола, склонившегося к вялому грязному старику, который тихо спрашивает : " Скажи мне, о мудрец - как ? Как ты можешь вызывать дождь ? "
   Здесь, у меня обрываются все, абсолютно все ряды мыслей. В голове свободно. Вижу только одну эту картинку. Великий хан - и старый китайский мудрец. И старик, глубоко вздохнув, овечает : " Вера... Главное - верить ... Вера - вот та сила, которая может и дождь вызвать, и горы раздвинуть ..."   
   Какое-то время я был в прострации. Я был в нигде. Я не слышал радио. Я не слышал воющего негра. Я не видел камеры и зарешёченных окон. Меня не было здесь.
   Я был там, - в монгольской степи, в самой главной юрте, рядом с рыжебородым ханом и мудрецом. И в ушах моих был один лишь звук.
   Вера... Главное - верить ...

   Я выйду отсюда. Я - выйду отсюда. Я буду свободен.

   Вечером этого же дня от нас забрали Серёгу. Вроде как переводят на другую тюрьму. Он оставил нам несколько сигарет. Спросил на прощанье, - что нужно передать на волю ? Он, если сможет, обязательно постарается доставить маляву до адресата. Я, обслюнявленной спичкой, нацарапал ему на спичечном коробке номер домашнего телефона.
   - Если будет возможность, Серёга, позвони моим, скажи, что я здесь, а то ведь они в полном неведении. Менты наверняка не сообщили ни хрена.
  - Это всё ? Больше ничего, никому ? - он серьёзно посмотрел на меня.
  Я пожелал ему удачи и он ушёл.
   На ночь глядя, мы с Августином помечтали о том, как выйдя на свободу, мы встретимся, поедем ко мне, в мой городок, и будем гулять по улицам. И весь город, все мои знакомые будут в полнейшем абзаце - Пашка с негром по улицам шарахается !
   Августин не остался в долгу - пригласил меня к себе в Нигерию. Он, видно тоже был любителем сюрипризов, - радостно визжал и заливался смехом, когда мы представляли, как он появится у себя на родине с белым другом ! Он делал удивлённые гримасы с огромными выпученными глазами, изображая изумление родных и близких. И закатывался детским смехом, хлопая меня и себя по коленям.
 
   Я выйду отсюда. Я - выйду отсюда. Я буду свободен.

   На следующее утро, грозный голос обьявил фамилию Августина, и дал десять минут на сборы для выхода "с вещами". Он взволнованно стал собираться. Я так же спичкой начеркал на газете номер домашнего телефона.
Мы обнялись. Он исчез за грохнушей дверью, с матрасом под мышкой.
   Я остался один. Закурил.
   Железные жалюзи. Полоски неба. Голуби. Уличные шумы. Тоска. Всё - курить уже нечего, пальцы обжигает...

   Я выйду отсюда. Я - отсюда выйду. Я буду свободен...
   
   Ближе к обеду меня тоже вызвали, но пока без вещей. Отвели на пару этажей выше и там в одном из кабинетов со мной провёл беседу "мудрый" мент. Он задавал какие-то провокационные (по его мнению) вопросы и внимательно смотрел на меня, - как я буду реагировать. И от моей реакции видно зависела моя дальнейшая судьба - либо отпустят, либо будут вышибать "признанку". Если у меня будут бегать глазки, - значит чё-то я вру,
чё-то скрывает гадёныш, а следовательно виновен !Спрашивал, знаю ли я некоторых типов и называл имена. Я честно ему отвечал, спокойно глядя в глаза, что никого из выше названных я не знаю. Слышал только о "Зайце", и то только потому, что он известный культурист. А кто из живущих в Люберецком районе пацанов не слыхал про "Зайца" ? Ну а лично с ним я не знаком.
   " ... Я родился и вырос в Люберцах -
     В центре грубой физической силы ..."   
   На прощание, следователь "мудро" глядя на меня,
сказал :
   - А ты интересный человек ...
   Я пожал плечами, а внутренне ухмыльнулся - ещё бы,
я-то знаю, что я интересный человек. А ты думал, что я тут перед тобой мягкой промокашкой расстелюсь ? Ага ! Ты, ментяра, даже и не догадываешься, какой я интересный человек !
   Меня выпустили в этот же день. Я, счастливый, без шнурков и ремня добрался до дома. Родственники действительно три дня ничего не знали о моём местонахождении. Менты - уроды !
   Я помылся, перекусил и умчался обмывать столь радостное событие.
   Когда я утром очнулся, мать сказала, что звонил какой-то нерусский. Мать долго не могла понять его тарабарщину.
Он кричал в трубку, произнося Мама и Паша, с ударением на вторую гласную.
   - Алё ! Это мама Паша ? Паша сидеть Петровка ! Просить кушать ! Просить курить ! Паша сидеть Петровка !
   - Да вышел уже ! Вышел Паша, выпустили уже !
   - Да ?! Очень хорошо ! Очень хорошо !
   Дозвонился-таки Августин. Молодец нерусский Августин...
   Я верил в него. Верил в то, что он позвонит. И он позвонил. Может не сразу. Он, как и я, видно бросился отмечать освобождение. Но потом всё равно позвонил.
   Я послушал старика-китайца. Я поверил. Заставил себя верить в то, что я выйду на свободу.
   Результат - я свободен !