Patrick and Jill

с посвящением Константину Эм
---
- Ты – чувственно изголодавшийся тип.
Именно так говорила Джилл, каждый раз целуя Патрика в щеку. Джилл была кинестетиком, поэтому частенько лезла к Патрику с глупыми телячьими нежностями, а оторвать ее от себя было ох как не просто.
Патрик думал, что любит Джилл. Джилл любила Патрика и не думала.
Она не думала, когда все на них кидали косые взгляды и откровенно шептались за их спинами (все же этот союз был не слишком поддерживаемым окружающим обществом, да и вообще общество растерянно хлопало глазками и недоумевало, как эти два человека оказались вместе, в одной лодке). Она не думала, когда ловила его при первой удобной возможности в коридоре ли, в гардеробной ли, просто проходящем мимо на улице – и ее сердце расцветало, оживало. Ведь Патрику Джилл не говорила, что ей приходится прилагать усилия, чтобы не упасть, чтобы держать спину прямо, чтобы просто продолжать дышать, когда у нее начиналось «патрикоголодание». А оно, знаете ли, похуже кислородного бывает. И она не думала, когда часами ожидала встречи с ним, мечтая, чтобы работа/курсы китайского/сальса закончились как можно скорее, а потом – родные руки, самые прекрасные на свете глаза, самые теплые на всем свете объятья; человек, самый любимый, ближайший, роднющий.
Вообще-то свою работу, как, впрочем, и танцевальный паркет Джилл любила. Но это было до.
Ах да, поправка. «До» она вообще никого не любила. Патрик любил всех, что, по сути, ничем не отличалось от убеждений Джилл. Любить всех = не любить никого. Так думала Джилл, и, пожалуй, это была единственная трезвая мысль, что посещала ее рядом с любимым.
Патрик походил на верблюжью колючку, только иголки у него были повернуты внутрь. Иголки-мысли. Постоянно ему в голову приходили разнообразнейшие философские измышления, которые временами занимали сознание Патрика настолько, что он прогуливал работу (особенно часто это происходило, когда босс давал их отделу какое-нибудь заурядное и нудное заданьице), что создавал новые теории и рушил старые принципы (по большей части, чужие), что иногда его идеи фикс резко делали больно всем окружающим. Патрик был человеком мысли. Человеком-мыслью. Иногда вам даже могло показаться, что его душа была тоже – Мыслью. Только с большой буквы, потому что была огромна, всеобъемлюща, а внутренних качеств, как и логических измышлений, было Патрику не занимать. Хотя все его принципы были точно хорошо и тонко отмеряны, продуманы, рассчитаны. Может, в его голове крутились диаграммы, и каждого человека он рисовал отдельным у=х-7 или у=8/х, но он мыслил о людях, что заменяло ему чувствование о них.   
Тогда Джилл решила, что просто чувствовать этого мальчика не научили, поэтому тайком стала подсыпать ему за завтраком «Порошок чувств». «Ведь это нонсенс, это изъян, что человек не умеет чувствовать!», - так думала Джилл в первое время, а потом поняла, что знание – ключ к успеху. Патрик знал. Джилл чувствовала.
«Он – чувственно изголодавшийся тип», - как-то раз, заглядев Патрика издали, про себя решила Джилл. Они к тому моменту были знакомы два года, но друг для друга были гордым словом «никто». Джилл «никого» - не любила, как, в принципе, не любила и никого. Патрик любил всех. Для Джилл, вроде бы, эти отношения начались как очередная игрушка, которая не должна была стоить и выеденного яйца, а сейчас ее цену не отмерить всей коллекцией яиц Фаберже у русской царской семьи. Они мыслили и чувствовали. Святые и грешники. Боги друг для друга и дьяволы для остальных. Они мыслили и чувствовали. 1\2 этого тандема полагалась только на свои чувства. 1\2 – только на свои мысли. А еще говорят, что люди рождаются целыми.
- Ты – чувственно изголодавшийся тип.
Однажды после этих слов Джилл просто не смогла уйти, чувствуя всю уверенность и всю надежность Мысли, его Мысли вокруг, которая создавала тонкий, обволакивающий кокон из чего-то нужного, теплого, полного синими мыслями и розовыми чувствами. С того дня Патрик постоянно держал Джилл за руку, а Джилл каждое утро готовила ему круассаны. Вообще-то, вроде, ничего толком не изменилось. Разве что начинкой для круассанов стал крем (а не джем), а руки Патрика вдруг неожиданно стали мягче пуховой подушки.
Патрик знал, что любил Джилл. Джилл просто любила Патрика.