Тот самый дождь

Ты знаешь как начался тот самый дождь? Он начался с того, что облако остановилось.

Однажды ночью тяжелое от влаги облако повисло над тихим провинциальным городком.
Было очень поздно и все в городе уже спали.
Не спали только кошки в подворотнях и летучие мыши на чердаках.

Теперь прикрой глаза и представь.

Вот капля отрывается от облака.
Вот капля на кратчайший миг замирает в неподвижном черном небе.

Только что не было ни самой капли, ни ее сестер.
Только что было что-то другое.

Было нечто одно. Огромное.
Было нечто одно. Неделимое.
Было нечто одно.
Было облако.

Совсем недавно облако было легким и светлым.
Совсем недавно мы, ветры, носили его на руках по всему небу.
Совсем недавно луна бросала его серебро в наши бороды.
Совсем недавно солнце жадно пронзало его своим светом, чтоб в мире не кончались радуги.

Но!
Капля уже оторвалась от ночного облака.
Но!
Капля уже повисла в первобытной пустоте.
Но!
Капля уже поняла, что теперь всегда будет одна.
Все то время, которое ей отпущено быть каплей, а, значит, и просто «быть», все это время она не вспомнит что значит «быть вместе».

— Только что было «мы».
— Только что не могло быть «я».
— И вдруг наступило «только я».
— И теперь никогда не будет по-другому?!
— Но по-другому же может быть?
— Но по-другому же бывает?
— Но, если бывает по-другому, значит, только по-другому быть и должно!

Капля понимает, что отныне для нее «жить», значит всегда «лететь».
Пусть даже лететь вниз, но и это – полет.

И капля бросается к земле.
И капля мчится вдогонку за той, другой каплей, которая чуть впереди уже летит вниз.
И капля хочет только одного – догнать ее.

Чтоб снова стать разделенной.
Чтоб не было этого сосущего ощущения пустоты.
Пусть всего лишь вдвоем – это тоже «вместе»!
Пусть даже на мгновение, но и это – «вместе»!
Только бы не одной.

А та капля, что оторвалась от облака чуть раньше и летела чуть впереди, догоняла совсем другую каплю…
А та, совсем другая, совсем – совсем другую…
И еще, и еще…

Только став каплей, одинокой дождевой каплей, капля смогла стать единственной.
Единственной для той, другой, незнакомой капли, которая летела за ней следом, догоняла ее, и которая, конечно же, так и не смогла даже приблизиться.

Миллиарды единственных срываются с неправдоподобной высоты, убегая от тьмы вокруг и внутри себя.
Миллиарды единственных мечутся по черному небу в поисках разделенности и не обретают ее.
Миллиарды единственных внезапно гаснут на листьях и на крышах, на земле и на ладонях, успев только вскрикнуть от неожиданной боли.
Миллиарды стонов единственных сплетаются в тихой, монотонной, ни к кому не обращенной жалобе.
Безответной и бесполезной, как все жалобы на свете.

Потом, без сомнения, все капли снова будут вместе.
Потом, без сомнения, перестанет быть «я» и снова наступит «мы».
Потом капли станут озером.
Или речкой.
Или даже морем.
Все это потом, конечно же, будет.

Но все это будет потом.
И ни одна капля никогда об этом не узнает.

Потому что «потом» ее, дождевой капли, не будет.
Потому что «потом» это для нее – это «никогда».

Будут новые капли.
Их будет много.
Даже очень много.
Но все они будут совсем другие.

Дождевая капля рождается только в небе.
И живет только там.

Так пел тот самый дождь вечную песнь вечной неразделенности миллиардов единственных.

***
А ты сидишь у окна, тихо улыбаешься, смотришь на пузырящиеся лужи и думаешь: «Как хорошо было летом на море»!