1019

                ***

   Хватит играть в «своего парня»…; есть же его величество опыт: двоедушие мне ничего не принесло, я один шествую и в эту новую черную и морозную зиму… - пусть же сложится шепот моих двоедушных намеков и получится великодушная явь…

                ***

   «Кто такой Иисус из Назарета, мы не знаем, а вот первосвященники Анна и Каиафа - это мученики за веру в истинного Бога, многократно притесняемые римскими властями, в том числе и упомянутым вами Пилатом; это достойные наследники Моисея, Илии и Ездры,  вожди Божьего народа, достойные из достойных, избранные на разумно демократических началах и под водительством Духа Святого Самого Бога...»

                ***

   Люди женятся и плодятся, чтобы поставить себя в такие трудные обстоятельства, схема действий в которых известна, т.е. чтобы сделать прочной обычность свою и уже не касаться странностей  вот этого, например, предзимнего вечера...
 
                ***

   Бедная черная девочка, смеясь, как своя, порхала по паркетному залу одного из редких Салонов нашего огромного города, которому вообще-то совсем недосуг... Она запала на бедного художника, и обежала весь стол банкетный для того, чтобы принести ему рюмку шампанского и конфетку, но он сказал ей «ну вот еще, ты будешь бегать за мной», потому что черноволосой девочке во всем черном и бедном было 45 и у неё старушечье лицо и огромные авангардистские зубы, а также значительный муж, серьезный друг и руководящая должность... 
 
 Через день другая случилась тусовка и тот же персонаж  начинающего, но уже  чрезмерно солидного автора спас от четвертования Лысым Оглоедом, зная, что последний, будучи таким же автором, не чужд добрых задатков и, четвертовав кого-либо, затем многих пытается склеить. А вообще, у нашей троицы в черных свитерах - Лысый Оглоед, Муха и я - с помощью стихов получилась честная, но пока еще не очень умная и добрая банда...

                ***

   Отчаявшись, перестал ходить к ним, залег, поклявшись не встать, если сами к нему не придут. Долгие годы, весны и лета в той комнате неподвижно провел - они всё не приходили, конечно. Но спустя огромное время всё же явились, все вместе, делегацией уже седых старичков и старух - «Дима», сказали, «мы помнили и сокрушались все эти долгие годы, но ведь ты нас так заставил напрячься, что мы «раскрутились» и многого достигли, отчего лишь в старости постигли, что всё - суета, предпоследнюю истину твою»...

   Вдруг стал очень хорош, но вскоре  заболел – не сразу поверил, так был хорош... Но теперь что ж - слоняюсь, прислоняюсь к стенам, берегу себя, ищу эффект лечебный, и, думая о той, в которой много гипер-смысла, себя прежнего вспоминаю: «такой же был; казалось, что миры открываю, а  не квартиру и стены. Да, ответ отрицательный мою болезнь совсем не устраивает, несмотря на все уверения, что получен и сложным, и интимным путем - явно правилен лишь положительный, положителен - явный...»

   Я ей нравился, в общем, хотя, все-таки,  тип  смехотворный…, но постояла она в нерешительности секунду на перекрестке - я в паре сотен метров сзади шел по пустой и темной дороге - и за подругами вслед устремилась, вместо того, чтобы меня подождать и со мною знакомиться - автобус удобный как раз подошел, а ведь его иногда насилу дождешься...