Корабль идеалов

Паром Рига-Стокгольм под многообещающим названием «Романтика» отплывал. Солнце освещало улыбающихся пассажиров на всех трех палубах, и добрым знаком к отплытию стал речной пароходик «Миссисипи», проплывающий мимо. Пассажиры, отдыхающие на «Миссисипи»  увидели тех, что плыли в Швецию, начали махать руками, кепками, поднимать бокалы и бутылки, показывать самые разные, но дружественные знаки. Везунчики с «Романтики» тоже стали махать, но с такой долей благодарности за пожелание счастливого плавания. У них-то с их тремя палубами плавание, а у «Миссисипи» рядовая часовая прогулка по Даугаве. В порыве превосходства над речным собратом они забыли, что их путешествие продлиться всего два дня. Ночь на пароме, день в Стокгольме и обратно в Ригу. По этим обстоятельствам на пароме собирались люди с самыми разными намерениями -  от желающих потусоваться и напиться, ведь деньги надо где-то тратить, до желающих съездить заграницу, возможно, в первый и последний раз, потому что финансов на десятидневный тур в Египет не было даже в запредельных мечтаниях. Потому бизнес-проект паромное сообщение оказался более, чем удачен  - он вобрал в себя все целевые группы от молодежи до пенсионеров, от среднего класса до людей, которые способны купить паром.  И вот этот торгово-развлекательный центр на воде, наконец, трогается, оставляет «Миссисипи» возможность полюбоваться пеной,  и гордо берёт шведское направление. А люди на речном пароходике долго смотрят вслед, и, наконец, возвращаются к созерцанию рижских берегов. Хотелось бы охватить весь широкий спектр бурной жизни «Романтики», однако, мы здесь не для рекламы этого роскошного судна. Пусть люди играют в казино, пьют текилу, танцуют или услаждают взоры танцами девушек, делают эту уже приевшуюся вещь «шопинг», одним словом ничего нового вы здесь не найдете. Даже пара дорожек кокаина в туалете, и то небольшая новость, и украденные из бара чипсы. Давайте прогуляемся по нижней палубе, где туристы обитают в дешевых каютах по четверо в каждой. Подходим к каюте за номером 121. Красивый номер, такой звучный, но в целом, чем он отличается от других? По-моему ничем, и все же любой нумеролог обязательно расшифровал бы вам его. Обратите внимание на перепад цифр -  от начала-начал -единицы, потом подъем наверх  к двойке и скат вниз к единице. Их так же можно складывать, и при сложение выходит 4, а оно, как известно означает устойчивость и прочность. Его надежность представлена квадратом - сторонами космоса, временами года и элементами "огня", "земли", "воздуха" и "воды". Это самое примитивное число. Однако, если открыть дверь  в эту каюту, то вы встретите далеко не самую примитивную ситуацию. Да, на первый взгляд она была именно такой!

Пожилой человек, подходящий под категорию «пенсионер», аккуратно раскладывал свои вещи на кровати. Он вытащил пижаму, поместил её на подушке, и теперь выкладывал из несессера зубную щетку и какие-то тюбики. В нём была четкость, собранность и организованность, свойственная людям, прошедшим либо трудовой путь, связанный с большой ответственностью, либо по природе он был большой аккуратист. У него был довольно тяжелый, но открытый взгляд светло-голубых глаз, выдающих неоднозначную личность. Рабочие руки. Выглаженная рубашка и светлые штаны без единого пятнышка. В тот момент, когда Эрик Петрович ходил по каюте, осматривая труды шведских кораблестроителей, и слегка цокая языком, то ли от неудовольствия, то ли от восхищения, некто толкнул дверь ногой и с двумя сумками ввалился в каюту, чертыхнулся, споткнувшись о коврик, и воззрился на пожилого соседа.

- Эти шведы даже коврик ровно положить не могут!

- Что же, если Швеция и процветающая страна, она не может быть без маленьких пороков, -  с улыбкой отозвался Эрик Петрович и представился, протянув руку.

- Владислав. Можно просто Влад.

Влад слегонца нашёл самое лучшее место в каюте -  у окна, и, глянув на Эрика Петровича, выдал следующее: «Полагаю, раз вы уже свое место заняли, то обиженных не будет.»

- Вы могли бы подождать, возможно, будут ещё пассажиры.

- Кто не успел, тот опоздал, - резюмировал Влад, выхватывая из сумки лэптоп и загружая Windows. Эрик Петрович с интересом рассматривал светловолосого юного дитя капитала и бизнеса, в ясно-зеленых глазах которого мелькала напряженная работа мысли, пока он просматривал какие-то документы. Его лощеные руки, с ногтями, покрытыми тонким слоем лака, нежно касались точпада, с раздражением бегали по клавиатуре, в то время как лоб морщился от явного переизбытка информации. Его костюм, совершенно не соответствующий настрою морской прогулки, был явно заношен, и более того – потертые манжеты говорили о многочасовой работе у компьютера, а кричащий галстук намекал на желание воплотить свои тайные воззрения о собственной неповторимой личности в жизнь. Его телефон иногда звонил «деловым» треньканьем  - тогда была модно ставить на звонок либо громкую вибрацию, либо звонок старого аналогового телефона, как раз вторая и раздражала тишину каюты,  и Влад отрывисто кидал что-то в трубку. Одним словом с бала на корабль.

Эрик Петрович понял, что мешать дельцу не стоит и сел около столика, чтобы обозревать залитую ярким солнцем морскую воду. И вот в этот самый момент, когда оба уже познакомились, и казалось бы даже установили рамки отношений, в каюту ввалился третий пассажир, выдохнув шумное.

  - Приветствую коллег по плаванию!

На его разгоряченном перехваченной в баре рюмкой лице, отражалась братская солидарность, однако, стальные глаза уже инспектировали обоих слегка опешивших «коллег», а радушная улыбка резко контрастировала с этим взглядом бывшего офицера КГБ. Если бы не этот взгляд, то его рыжая шевелюра в сочетании с чуть кривым ртом могла бы сделать из него клоуна, но почему-то это слово меньше всего вязалось с новоприбывшим.

- Владислав. – бизнесмен среагировал шустро, оставил в стороне компьютер и телефон, пожал руку рыжему и вернулся к своим делам, особенно не переживая из-за грядущей драчки за места.

-  Мстислав.

Эрик Петрович сопровождал знакомство улыбкой и, дождавшись своей очереди, скромно назвал имя. Мстислав чуть приподнял бровь, но очевидно сверкнувшая  в глазах мысль заставила его смолчать. Тут ему в глаза бросилось занятое место у окна. Он сверился с корешком билета, подошел к занятому очевидно крайне важным документам Владу, и протянул ему билет со словами.

- Уж извините, но либо вы перепутали место, либо просто заняли моё. Если это был первый вариант, я вам прощу, но, если второй, то придется собрать все ваши исключительно важные вещички и передвинуться на любую свободную койку.

  - Да, я  занял! А что я мог знать, что выражение точность вежливость королей – не применимо к вам!

Мстислав кинул свою небольшую сумку на подушку, и вперился в Влада взглядом. Владислав сжал губы, оценил агрессивный настрой и правоту собеседника и нервно захлопнул крышку компьютера. Всё остальное он собрал уж без нервов, но с некоторым подчеркнутой показухой собственной наглости.
Мстислав расположился на отвоеванной койке, кинул на подушку томик Канта, задумчиво погладил его широкой ладонью, убрал обратно в сумку, обменяв  на Пелевина. Влад презрительно наблюдал за его манипуляциями. Эрик Петрович проявил явный интерес.

- Скажите, Мстислав, вы возите с собой Канта и Пелевина, разве вы можете ставить их на одну полку? Я к стыду своему мало читал современного героя литературного мира Пелевина, но с Кантом я знаком не понаслышке. Я искренне не понимаю, как человек, читающий Канта, который говорил о  таких вещах как необходимость уничтожения всех форм личной зависимости, утверждение личной свободы и равенство перед законом,  и вот рядом постмодернист Пелевин, повязший в идеологическом тупике современного общества! Разве среди всех сексуальных образов, издевательств над толстосумами, есть выход из ситуации в обществе? Я тоже мог бы…


-  Могли бы, но не делаете ничего. Пелевин по-крайней мере не молчит, чем сильно отличается от многих. Вот обратите внимание на представителя общества потребления, нашего сокамерника Влада, вы видите, что ему абсолютно всё равно, что я читаю? Это ещё хуже, чем ваш глупый вопрос о моем сравнении Канта и Пелевина, которого не было и быть не может! Это люди, жившие в разные века, но каждый из них хотя бы имел голову на плечах, смелость и умение изложить мысли на бумаге. Потому  я не собираюсь никого сравнивать, более того я обращу Ваше внимание на слова Виктора в одном из его интервью, цитирую: «Мы думаем, что можем вычислить истину, выдумать ее вместе с Рене Декартом, произвести ее из своего ума, как гашиш делают из конопли, - а истина ждет нас как раз там, где ум прекращает гнаться за собственной тенью». ( В. Пелевин) Вы согласитесь, что у него есть кое-что в голове в отличие от юноши, строчащего э-мейлы, в то время, как это чудо эпохи капитализма бороздит воды Балтийского моря?

-  Мне сложно спорить с вами, так как я и вправду не опускался до того, чтобы читать Пелевина, хотя, говорят, что нужно иметь своё мнение обо всём, но я всегда был убеждён, что человеку достаточно иметь набор из 40-50-ти хороших книг, которые он время от времени перечитывает. Всё остальное – это слова, набранные на бумаге и повторяющие эти 40-50 книг.

- Я не настаиваю, и полагаю, что человек вашего возраста имеет право на своё мнение. Но не могу не заметить, что ещё студентом я перечитал 3 рижские библиотеки, и знаете ли, не считаю, что пострадал от этого, потому сейчас я могу взять книгу, прочитать её по диагонали, и моё мнение об авторе превзойдет тех критиков, которые вчитываются в каждую строку до запятой и точки с запятой. Я не буду говорить об изрядной доли скудоумия не читающего человека и остановившегося на 40 изданиях, возможно, это были действительно стоящие внимания творения литературы, и всё же позволю себе заметить, что остановка в чтение подобна смерти, ведь лишь движение есть жизнь.

Мстислав, оставшийся довольный своей последний фразой, вытащил миниатюрную бутылочку с коньяком, оценил идеологического собеседника и предложил выпить.
Эрик Петрович с улыбкой на губах принял предложение. Остававшийся в стороне Влад, заприметил, что бутылочка разливается на двоих и сопроводил это следующим замечанием.

- Похоже, вы всё-таки нашли друг друга. Хотя плыть нам втроём.

- Что ж… Влад, я думаю, Мстислав не будет иметь ничего против того, что мы выпьем вместе и забудем о несколько неудачном начале нашего знакомства. Вы должны помнить, что для меня вы  - ребёнок, ведь я вас значительно старше и вижу в вас будущее этой страны…

Влад горько усмехнулся, взял в руки пластиковый стаканчик с ореховой жидкостью и залпом выпил наравне со старшими товарищами по плаванию. Помолчали. Корабль шёл на постоянной скорости, которая уже совершенно не ощущалась, будто все они находились в некоем вакууме, вобравшим в  себя почти столетие, столкнувшим вместе троих его представителей и теперь не понимающим, что же  с ним делать.

- Я не связываю себя  с этой страной, - сказал Влад, похрустывая пластиком. – У неё нет будущего. Да, я продолжаю жить в ней, но я считаю, что, даже не покидая страну можно работать и на другие страны, которые совсем неплохо относятся  к тебе. Есть варианты…

- Иными словами вы платите налоги другим государством, отчего ЭТА страна беднеет? Вы разве не понимаете, что поступаете аморально, продолжая доводить государство до нищенского положения своими же руками, и после этого заявляете, что готовы его бросить? – укоризненно спросил Эрик Петрович юного бизнесмена.

- Пускай политики занимаются спасением этой страны. Я не политик. Я аполитичен и работаю на себя и думаю я о себе и о своей семье, больше меня ничего не трахает.

- Интересная у вас философия. Вы готовы продать страну, хотя в этом обычно обвиняют политиков, вы готовы отдать её им же в руки и вы думаете, что после этого они не будут воровать, видя вот это ваше равнодушие? Если вам настолько всё равно, то и им тоже будет всё равно. Я помню 40-вые. Тяжёлые были времена… В людях не просто воспитали патриотизм, не только искусственно, как сейчас думают. Он был. Мы построили эту страну после войны такой, какой она была  - пугалом для всего Западного мира, главным врагом штатов, и даже если тогда чего-то не хватало, то было и многое, Влад из того, что вы уже не застали. Вы ведь не знаете о тех беседах на кухне, не важно о чём… О литературе или свержение стоя? Вы знаете только ваше одиночество в сети, как модный писатель озаглавил свою книгу. Не читал, но название меткое.

- Эрик Петрович, а ведь вы когда-то работали третьим секретарём в Совмине, так чего же удивляться, что вы так гладко и красиво поёте о тех временах? Я не имел чести бывать, да и не почёл бы за честь, на этих ваших казённых дачах и в охотничьих домиках, где шёл пир горой, как во времена Нерона, не менее, зато я знаю за, что я боролся в те времена. И это что-то быть может не так уж жирно, как та лососина, в которой вы пачкали свои губы, но это новое можно строить, и в наших руках может быть не только план стройки, но и возможность менять его, всё зависит от того насколько вы готовы принять участие, приняв и тот факт, что вам не всегда будут говорить спасибо. А уж наш молодой Влад вряд ли поймет хоть половину из сказанного мною, просто потому что он продался во власть собственного тесного узколобого мирка. Он ведь не видит через стены, которые возвёл вокруг себя, что кроме него есть ещё другие силы, которые легко помыкают им, как простой марионеткой. Да, уж Макаревич , который мне чудовищно неинтересен, как и старшие товарищи - Вознесенский, Аксёнов, Окуджава и вся шестидесятническая придворно-оппозиционная шобла, спел тогда о вас. И это было единственным его возможно чуть более смелым куплетом из всего того околофилософского дерьма, что он напел. – тут Мстислав поставил такую точку на эдаком взрыве, который должен был разбить стену соперника на осколки кирпичиков.

- Вы правы. Я работал третьим секретарём, и знаете ли не стыжусь этого факта. Да, я работал на систему Советов, но не всё в ней было так плохо, как виделось вашем поколению. На самом деле все ваши мысли о подрыве системе были навеяны масонами. Я это знаю по себе. Позволю не говорить много на эту тему, потому что они до сих пор ведут свою подрывную деятельность! И тогда, в 60-е, они прекрасно использовали податливые писательские умы для воплощения своих подлых целей!  -Эрик Петрович стукнул кулаком по столу, резко встал, его руки всё еще сжимались в порыве эмоций.


- Господи, да кому они нужны ваши масоны! Какие-то там вольные каменщики, вроде секты. Главное никуда не встревать,   - возмутился Влад. – Ведь, когда работаешь на себя, видишь, как другие люди относятся к тебе, их истинные намерения, а намерения у них, как правило, подавить твой успех. Люди-то завистливы. Друзей нет, есть только побитые тобой враги. Насмешили со своими союзами! Какая мне разница, состою я в ЕС или не состою. Я сам за себя! По большому счёту им нет дела до отдельных личностей, им важны успехи мировых гигантских корпораций, а я, возможно, стану им конкурентом. Таковы условия для жизни нашего поколения. Всё решают корпорации  - я смотрел фильм, я знаю.

Мстислав мрачно долил остатки коньяка в стаканчик, выпил одним глотком, поморщился и, не прощаясь, пошёл к двери, бросив на Влада испепеляющей взгляд. Влад ответил тем же, настолько насколько у него это получилось. Эрик Петрович уставился на краснеющее закатное солнце и похоже целиком и полностью ушёл в некие воспоминания, а может быть и тягостные думы. Влад понял, что все в итоге  разбежались, и решил, что в конце концов, чем он хуже, а потому выключил компьютер, сунул в карман портмоне. Подумал ещё немного и отключил телефон. Он был в состояние, когда хочется забыться, особенно после общения с подобными тягостными личностями, подавляющими его яркое и неповторимое эго.

***
Попробуем понаблюдать за нашими героями в отдельности. Эрика Петровича мы застаём на открытой палубе – уже холодно, мерцают звёзды и завёрнутый в плед Эрик Петрович беседует о чем-то с молоденькой девчушкой, которая смотрит на него восхищенными глазами. Пройдём мимо них, и услышим его фразу о том, как он строил эту страну после разгромной войны, когда весь паёк составлял жалкие 200 грамм хлеба в день, и эти 200 грамм он тайком отдавал матери, страдающий от изнуряющий работы на заводе. Мы не узнаем было ли то правдой, но ведь были времена героев, как говорят нам,  и эти герои не хотят быть забытыми до последнего.
Пройдём мимо Мстислава. Он сидит  около барной стойки, смотрит на экран, по которому транслируют карнавал в Бразилии, но взгляд его уходит куда-то за экран и за радости пестрой жизни из перьев и обнаженных загорелых ляжек. Никто ведь не знает, что тревожит человека, ставящего себя выше поэтов-шестядисятников, возможно, у него на то есть причины, и кто знает, быть может он когда-то сканировал архивы КГБ, как Буковский или хотя бы помогал ему и  потому имеет право.

Тем временем Влад беседует с молоденькой шлюшкой. Девочка явно увлеклась этим юным хлыщом и дельцом, в нём она уже увидела эдакого принца, который заберёт её с корабля, где она вынуждена обслуживать всех и каждого, кто засунет ей в лифчик купюру. Но дело в том, что Влад слишком молод, и это внимание молодой особы даже пугает его. Он из нового поколения мужчин, который оформляются позднее, чем прежние. Ему страшно прикоснуться к этому милому личику, и не потому что он боится упасть в её глазах, а потому что боится чувства, которое может завладеть его сердцем. И это самое страшное – отдать кусочек себя другому существу.
Для всей этой троицы страшно именно это -  стать ближе кому-то, чуть приоткрыть сердце, хотя каждый из них, возможно, делал это и испытывал боль, каждый свою и каждый в разных дозах, но пережить её заново не хочет никто, ибо боль от поверения себя другому и предательства того другого страшна. И потому они так и продолжат рвать глотки, рычать и отстаивать никчёмные убеждения. И всё же давайте дадим им надежду, ведь не всё же так плохо в этом мире, хотя бы потому что Эрик Петрович посмотрел на звезды, так низко павшие над черной гладью воды, и улыбнулся им, увидев их вечное сияние, которому вряд ли может что-то помешать. А Мстислав неожиданно для самого себя вытащил мобильный телефон, нажал на кнопку, чтобы увидеть глаза дочки – такие юные и чистые, как вода, стекающая с тающий сосульки. В то время как Влад вдруг стал рассказывать корабельной милашке о каком-то своём бизнесе и вдруг обронил, что мать его давно умерла.
***
Когда стало совсем холодно, Эрик Петрович вошёл именно в тот бар, где находился уже изрядно захмелевший бизнесмен, сжимающий нежные кисти рук девушки. Эрик Петрович хотел было пройти мимо, но Влад окликнул его.

- Вот, Нина, знакомься! Эрик Петрович, один из советских политиков!

-  Что, правда? Вы были в правительстве? – Нина восхитилась и даже, кажется, зарделась.

-  Я был марионеткой в руках правящих, - резковато ответил Эрик Петрович. -  Такой же марионеткой, как ваш новый знакомый Влад.

- Что это вы тут несёте?  -  Влад под воздействием алкоголя становился агрессивен. -  Я сам правлю своим бизнесом, я плачу налоги, кому хочу! Да, я покупаю товар у партнёров, я не производитель, но я же зарабатываю! А смысл всего в том, что твой банковский счёт растёт, и капиталы множатся.

- Так многие думали, Влад. И Ленин тоже так думал. Нам об этом ни говорили. И всё же то, что потом на обломках разгромленной страны построили его последователи, стало великой страной, в которой жили и дышали люди. Понимаете, Влад, люди! То, что ползает по супермаркетам, заполонившим собой территории заводов-гигантов, это не люди, а мясной фарш, который давили в своём фильме  “Pink Floyd”.  Вы не смотрели, но, может вы поймёте, что вы именно тот фарш, из которого можно сделать котлеты, а можно бросить гнить на благо червей. Не более. Быть может, нас считали за фарш, но я-то знаю, кем мы были!

- Да, это смешно! Это вам в ваши 70 или сколько там вам лет хочется думать, что вы были лучше нас! А по сути вы ничем не отличались, разве что ценности были другие. – этим словом Влад подавился.

- Да, ценности! Вы знаете, что наше поколение не знало разводов? Я прожил с женой 40 лет и счастлив этому! А вы хотя бы женаты? Знаю, что нет. И вряд ли соберетесь раньше 30-ти, 35-ти, чтобы потом лет через пять развестись. И это у вас норма. Да, вы стадо одиноких волков, но даже у волков пара живёт до смерти одного из партнёров. Сейчас вы с этой девушкой, завтра в Стокгольме  с другой, чего ради? Техничного полового акта? Вы к слову любовь относитесь с цинизмом, поскольку для вас её не существует.

- Будто в ваши годы была! – поднял голос Влад. – Будто тогда женщины не выходили замуж, чтобы пристроиться, особенно в военные годы. Чего только не бывало, кроме любви! А ребёнка, зачатого во время изнасилования фашистом, душить  - это, что нормально? Вы, что думаете, вы были лучше нас? Да, вы такие же, как мы, просто условия были чуть другие. Нам тоже не легко. Да, мы не собираемся на кухнях, но мы живём в эпоху медиа-войн,  и это тоже не самая простая война. Она не на уровни кровавых ран, а на уровне добитой психики!

Вот,  в этот самый момент Владу стоило остановиться. Но его уже понесло, он прошёлся по тем историческим событиями, о которых был наслышан, и в конце концов припомнил тот факт, как в Совмин пришёл народ просить билеты на концерт Аллы Борисовны Пугачёвой, и именно Эрик Петрович зажал билеты. Сказал, что и сам хотел бы посмотреть на Диву Советской Эстрады. Вот тут не выдержал стойкий Эрик Петрович – он схватил первое что ему попало под руки, а этим оказался бокал с коньяком и плеснул в глаза Владу. Ослепленный молодой бизнесмен вскочил и забегал по бару,  разговоры в котором мгновенно стихли, а люди застыли, ожидая развязки событий. И она не заставила себя ждать – Влад скорее со слепу, нежели намеренно заехал Эрику Петровичу по шее, но сам не ведая нанёс точнейший удар в основание шеи. Всего один удар. Конечно, состояние аффекта, все это видели и все подтвердят. Старый борец за идеи социализма сполз с кресла, глаза его неестественно широко распахнулись в уже предсмертной агонии и он прохрипел мало кому понятную фразу Никуля, будь хорошей девочкой, будь человеком… 
Влад, всё еще моргал и искал воду, чтобы снять боль в глазах от сорокаградусного спирта, в тот момент, когда неизвестно откуда взявшийся охранник аккуратно и чётко защелкнул на нём наручники.

- Да, вы что, что вы себе позволяете! – кричал Влад, яростно мотая головой и отбиваясь.

- Вы человека убили, -  охранник сказал эту фразу на английском, но Влад понял в ту же секунду и мгновенно прекратил дёргаться. Он повернулся к держащему его сотруднику службы безопасности и щурясь, спросил: «А что есть ещё люди, да?»
Всё это время Мстислав находился в баре, где поглощал содержимое не дешевой бутылки, и лицо его краснело, проницательные глаза прикрывала пелена, а рука его выстукивала на стойке бара Breaking the wall. Бармену уже порядком надоела эта мелодия, и он предложил Мстиславу пройтись по воздуху, чтобы встретить рассвет.

-  А гнать меня не надо! Сам такой, погоню, кого захочу, - однако, рычать уже не получалось, потому Мстислав кинул на стол купюру и нетвердой походкой направился к выходу. Перед его глазами летали бутылки, скрашивающие его будни, ненавистные ему представители компартии, вещающие что-то с броневиков, также ненавистные олигархи, отдыхающие за высокими стенами своих вилл, слова, сказанные когда-то тем или иным автором. Он шёл  и бормотал что-то об этом полудурке Платоне с его «Государством», как вдруг его будто окатила волна. Сначала он не понял, что это было. Оказывается, в открывшуюся дверь ворвался ветер с каплями дождя, и это слегка отрезвило борца со всем живым. Он пошел по палубе, наблюдая за неярким солнцем в предрассветной дымке. Ему было непонятно, как так  - дождь и солнце и всё это вместе…  Он схватился за поручни, пытаясь соединить дождь, питающий землю влагой и солнце, отдающее ей тепло. Ему показалось тогда, что нет ничего прекраснее того момента, когда они вот так встречаются, чтобы вершить истинно благое дело… Кому нужны все эти распри на грешной земле, когда солнце светит вместе с дождем, и ко всему прочему срывается ветер…  И тогда показались они. Чайки. Они пролетели над кораблём идеалов, заголосили, снижаясь над верхней палубой, покружились, образуя круг из белых перьев, такое белое сплоченное кольцо жизни. И Мстиславу вспомнилось, как когда-то один хиппи, гуляя по пыльному шоссе с гитарой в руках, обернулся и сказал Мстиславу в ответ на его удивленный взгляд: «Я просто живу.» И пошёл своей дорогой.

Чайки перестали кружить, на секунду повисли в воздухе, замахали крыльями и рванули куда-то в сторону солнца, вылезающего из дымки, оставляя далеко позади белое и гордое судно «Романтика»…

суббота, 5 июня 2010 г.