Декорации

В комнате, лишенной окон и зеркал, оставшись наедине со своими страхами и одиночеством, испивая чашу, полную греха, слез и скорби, чувствовать биение истерзанного сердца. Каждый вздох пронзает стальными ржавыми иглами кровоточащие ошметки некогда наполненного любовью сосуда небесной гармонии. Каждое воспоминание разрывает, словно огромное хищное животное вгрызается крепкими массивными клыками в тушу поверженного животного. С каждым ударом сердца, сквозь многочисленные раны, вытекает кровь, оставляя причудливые следы, похожие на инопланетные русла рек, видимые в телескоп средневекового астронома. Тук-тук-тук. И снова кровь.

Кровь, пролитая на белоснежный лист бумаги, образует узоры, наполняя красным цветом белизну пустоты. Каждая капля растекается, заполняет своей массой пространство, на котором могло быть изображено что-либо, но, по каким-то сложившимся обстоятельствам, это пространство осталось неиспользуемым. Можно же было нарисовать пейзажи неизвестных стран, изобразить портреты прекрасных дам, увековечить нечто, что будет интересно еще многие года после, но все заполняет кровь.

Если приглядеться, включить фантазию, то можно увидеть в алых пятнах свежей крови какие-либо фигуры, но это уже будет самообманом. Это всего лишь красные пятна, которые подсохнут и превратятся в нечто отвратительное. Можно отнести лист бумаги к воде и постараться его вымыть, но вода лишь размажет кровь, смоет только самые верхние слои, которые не смогли впитаться в поверхность. Можно выкинуть бумагу, потому как она уже не годится для использования. Но сердце продолжит истекать кровью, изнемогая от бесчисленных ран, нанесенных своей же глупостью. Как легко ранить сердце. Очень просто нанести на нежную поверхность очередной порез. Но как трудно он заживает… долго, мучительно, страдая. Как просто любить и не делать боль самому себе. Но как сложно уберечь сердце от очередной раны. Любовь… всего лишь очередная декорация в театре скорби, где играют актеры боли под управлением режиссера страданий, который пишет самую жестокую пьесу на грязном клочке окровавленной бумажки.