Тяжелые ангелы, как они есть 5

ДНЕВНИК СМИТА-38

«28» октября 2010 г.

Легче смотреть на трудности – это значит фактически перестроить мозги. Феномен куклы. Не мы «делаем», а куклы – нас. В чем смысл африканского сафари? Смысл африканского сафари в отстреле: красных павианов, орлеанских обезьян, ненавистных времен и шерстистых тенденций. Львов не надо трогать. Семейство псовых, видимо (с волчьим билетом), не истребить, но «они» нужны для поддержания формы волкодава. Баскервилей регулировать, довести до скотского состояния. Серфинг на волнах Южно-Китайского моря и напалмовые огнефугасы по утрам – оставить. Куклы из фарфора. Основной инстинкт. «Базовый», панический инстинкт сверхлюдям пора упразднять. И куклы нам помогут. В том числе для ведения егерской антипартизанской антибандитской войны. Егерские войны. Apocalypse Now, 1979. Душа рейнджера реабилитирована! Похоже, вьетнамские просторы ему вскружили голову – во Вьетнаме ему был необходим свежий воздух.

Любой коллектив несет в себе разложение. Макс Штирнер это понял. Вы когда-нибудь слышали, чтобы коллектив из какого-нибудь реализма попадал в Валгаллу? Я нет, не слышал. Коллектив струсит, потому что «процессы», одинокий рейнджер – никогда.

Ужасы «режима», ужасы реализма. Ни на одном из уровней (даже на метафизическом) солидарности не наблюдается. Пора, как я говорил, пересмотреть солидарность. Есть человек и есть смерть, изнуряющие подтачивающие болезни. Есть экзистенц-философ и безразличие природы. Помнится, идеолог Сарториус (Солоницын) предложил и осуществил жесткую гамма-обработку безразличной «природы». Глаза в кучу. – Как, и сильными методами? – Сильными, сильными в том числе, – отвечает герой идеологической проститутке. Таким образом, Солярис привели в «чувство». Сработало? Да.

Резко, четко и обжигая. Отсекая животные линии в философии и зоологии... Сегодняшняя жизнь – в точном соответствии с красной градацией фигуранта Дарвина. Грядущий хам и хлам. Эквивалент. Я не знаю, что думают эти морды. Но как они могут считать, что это им сойдет с рук? Повторяющийся, дубль за дублем, Напалм, ручные фосфорные гранаты – достойный ответ «ужасам», джунглям, «страданиям» и баскервилям.

Дарвиновская шерстистоволосость уже двадцать столетий не знает полумер. А дальше будет только хуже, – предупреждают метафизики опасности. Так что пощады от «них» не ждите. Не стройте мосты-иллюзии на этот счет.

А к ночи борзеют все! И собаки в городе и отарки-медведи в лесах. Поэтому Дикий Запад никуда не уходил. Дикий Запад не остался в прошлом. Отвага быть самим собой, без опор, Courage To Be, без самопредательства, без надежды, без сожаления. Такова установка боевой, романтической школы. Такова волевая установка боевой, рыскающей по ночной тайге, единицы. Испытываю сильнейшие ощущения, углубляясь в темнеющую осеннюю тайгу. Попробуйте! Аж в ушах звенит. Но стресс на природе быстро проходит.   

Избавить мир «от»: неправильных, неправовых коллизий, от ворья – от красных и черных; от актива, неисправимых, отравителей и чумазых. «Чумазый не может!» – это величайшее филологическое изобретение (завоевание) и благороднейший подход. «Неоконченная пьеса для механического пианино», 1977 г. Древнейшая культурологическая составляющая срезана исключительно целенаправленным, разрушающим действием чумазых. Катафалком по жизни. Это «вы» можете. Пустыню, содомию и Мертвое море – вот и все, что предлагает антипод-агитатор. Но Metal-битва сороковых еще не закончена. По маслине в живот. Ни бесславные ублюдки, ни красные павианы – здесь, на Студеной земле – уже не спасут. Здесь, на Ниолсе (длина тридцать три километра) – не красный Страсбург, не сход и не склад бешеных псов. Антиподов распознаю по ушам и текстам. Здесь ударная, боевая Платформа. Вместо плавных обводов – резкие, рубленые линии. Истерзанный, обескровленный иудеями (и предателями) Запад остался в прошлом. Все предельно ясно. Если человек, ландшафты или география хотят быть обескровленными – они ими будут.

Так что можешь считать свои цифры, – Surf Nazis Must Die, 1987. Именно.

Все это им выйдет боком... Я знаю, как за неделю охладить пыл синего, черного, желтого и красного контингента. «А ты у нас будешь мистер Розовый» (1992). В отдельно взятой Студеной стране Смерш решает «проблему». Это проблема? Танцевальный марафон. They Shoot Horses, Don`t They? (1969) – Бешеных псов пристреливают, не так ли? – с черных мотоциклов и аэролодок, с подхода и в засадах. На бандитских, j.-партизанских тропах Хо Ши Мина. Как из партизана стать непартизаном... Сидни Поллак был прав, тысячу раз прав!
Человек должен Студеной стране уже только потому, что родился. Кому не нравится – границы из Страны открыты. Уехать поможем. Здесь не содержат внутренних врагов, нет такой возможности. Есть более важные задачи. 

Расстрел бензовозов на южных подступах к Заповеднику. Задавить огонь.

На кинематографическом Полигоне, в школе военных егерей, на ничейной полосе между Вишерским и Печоро-Илычским заповедниками наглядно демонстрируется – какие именно алмазные разрыхлители применяются при отстреле. Родезия белого человека. Наемник Смит, алмаз – это твой билет с этого проклятого папуасского «континента». Глаза напоминают блестящую сталь.

Неоднократно замечал, насколько шерстистые предсказуемы – на тлен, на блеск, на арийских женщин. И еще они очень любят «страдать». На мертвых морях, в волчьем логове,  пустынях и нюрнбергах. «Развивая» порно... с наркотой и финкой. Так куда тебя – в живот, да?
Руль под ветер! Game day. У егеря, на Ниолсе, широкий размах. Триумф за триумфом. В Боржомском ущелье:

– Я лицо неприкосновенное...
– Неприкосновенное? Сейчас посмотрим, какое неприкосновенное.
Смит вытаскивает обрез (оружие скрытого ношения): «Ты у меня за все заплатишь».

Белые брюки – чистый эстетизм. Нет, Смит в черных вертолетных штанах, черная куртка, черная грубая рубаха с накладными карманами. Под фосфорные, «вьетконговские» гранаты. Даже у костра при полном арсенале. Это правило жизни. В жесткой плотной куртке еще никто не замерз. Никаких шарфов – чтобы придушили? Форс выше правды! На маневрах кони дохнут. Да, герои должны быть чистыми! Я всегда поддерживал чистые намерения. Не анархия, а чистота человеческая – мать порядка. Не хочу показаться грубым, но кругом нравственность по нолям, некоторые егери зажрались. Жить «невозможно», – сказал бы Василий Розанов. Только воздух и фикция. Ужаться и отжаться три раза по пятьдесят. 

Да это что же такое получается, люди-егери? Волкодавы дарят надежду, а волки (ударение на последний слог) эту надежду забирают? Бесповоротно? Да не бывать этому.

Время и бремя белой доктрины, белого фронтира. Никогда не хотелось стать контрабандистом. (Мне не нужна такая Бэла). Ежедневные ужины в обществе также быстро надоедают. Глубокой осенью заброски нет, но мне, три года назад, это было необходимо. Утром, днем, ночью – ты осознаешь, что находишься не на том уровне, не в  той лиге. Когда стало ясно, что меня берут на Ниолс круглогодично, я начал готовить себя и оружие. Сначала «увидел» волков в полудреме, в дни перед заброской, затем – наяву. И вот что я скажу, прекрасная «дикая» собеседница, волки – это исчадия, отродье, предназначенное к уничтожению. Волки, людоеды, мохнатые баскервили, отарки – клыкастые, звериные рыла, заросшие шерстью. Не нужно ими восторгаться. Не нужно их боготворить. Шерстистоволосый (даже без геккелевской таблицы, даже без расшифровки) – навсегда останется  шерстистоволосым, визжащим, ревущим, рогатым, на задних лапах, на четвереньках. Тот же гитлеризм егерская школа трактует как шерстистость наизнанку. Белого человека «засунули» не «туда»!

Волки «волнуются», в напряжении, ждут чего-то... Ждите. С утра, с упора, в живот. Без медицинской помощи. А «милосердие – с топором!». Почаще проверяй оружие. Контроль на триста шестьдесят градусов. Скрип деревьев. Аллюром по замерзшему берегу, тридцать три километра. Аллюром по текстам! Зимняя кампания – Зимняя Вещь. Навстречу опасности – в заросли, в кустарник! Пули запели. Заработали ломы и дубины, ультрас-саморезы. Засверкали топоры. End game.

У волков-людоедов неофобия, очень боятся нового, – всего, что связано с Neo. Нео-классика. Неоколониализма. Неоромантизма (с бронированными ставнями). Как много в этом звуке. А неофобия у волков какая-то странная. Сами-то они – кто? Революционизирующее зло. Знание о волках – в копилку истребления!

Некоторые соседние заповедники превратились в проходной двор. И кого там только нет. Пуэрториканцы. Погонщики с кокаином. Лошадиный допинг на верблюдах. Бурые, гималайские нелегалы. А ты будешь мистер Бурый. После поражения белого северо-запада в Metal-битве сороковых и Разлома в Индокитае многое переменилось. Бешеные наводнили, подмяли Европу: «спящие собаки», натасканные плутократами в Северном Вьетнаме, тайные коммунистические иудеи, завербованный вьетминь...

И каждый считает своим долгом поджечь Студеную страну. Но здесь, по понятным причинам, этот номер не проходит. О егере Джоне Смите знают даже на папуасском континенте. Кто этого еще не понял, тот «свободен», то есть молча закрывает рот и скачет, скачет на своем «континенте» на полной свободе: «свободен, свободен, свободен наконец» (эпитафия Кингу).

«29» октября 2010 г.

История соседнего, северного заповедника делится на две части – до новогоднего утра 2008-го, когда отарки вырвались из лаборатории и, собственно «после», то есть по сегодняшние дни. Свинцовые времена.

Сегодня утром вспомнились угрюмые глаза лесничего Дональда Бетли на допросе отарка. Дональд Бетли знает меру вещей, знает глубину озверения, и что такое трагизм. У него два ребенка – по четыре года каждому, беременная жена, ее мать и сестра. Он единственный из сопровождения, кто выжил в Боржомском ущелье Печоро-Илычского заповедника после нападения отарков на гужевую повозку проверяющих. Шерстистые, с длинными туловищами, свалились на головы и сожрали всех – лошадей, проверяющих, всех. Килиманджаро. «Они стреляют очень редко. У них же руки не так устроены... Тьфу, не руки, а лапы! Им неудобно пользоваться оружием. Могут подстеречь, прыгнуть сзади и разорвать». Все произошло, как описывал Север Гансовский, только наяву. Я тогда был на маневрах, в верховьях Вишеры (к тому времени учет следов был завершен). Оттуда уже начинаются места, куда они заходят.

После того как у Бетли выбили карабин, Дональд выхватил припрятанный в телеге медвежий нож и начал наносить точные, мощные удары. Бетли работал забойщиком скота, еще до отарков, то есть он человек с тяжелым, наработанным ударом. А сейчас и со рваной раной лица. 

Вся эта дикая история мне очень подозрительна. Это была засада, никто не отрицает. Проверяющие свои проверки-набеги обычно обставляют страшной секретностью, но на этот раз проверка предполагалась совместной: из Троицка-Печорска, из красновишерской конторы, из пермского управления, даже центровые. Кто-то объединился с шерстистыми и через воров (лига Ирва Рубина) предупредил их. Люди (?) объединились с отарками. – Мы, понимаешь, это, офицеры комендатуры. Мы не знаем, на каком этапе подготовки произошла утечка. Так что пока вся наша секретность под вопросом. – Под вопросом? Да она у вас вся в дырах! – бушевал Дональд. (Miami vice, 2006).

– Я отсюда никуда не пойду. – Я прикажу и пойдешь. Побежишь так, что «Виллис» обгонишь. (В августе 44-го…). Дональд, как и я, имеет привычку ходить ночью в авангард, выслеживая костры спящих кокаиновых нелегалов-перевозчиков. Подкравшись, по ситуации деморализует, обездвиживает, обыскивает в позиции упор лежа на руках, ноги разведены как можно шире, ступней придавить ему руку или в положении лежа морда-слима-вниз, ноги разведены как можно шире, лапы сцеплены на затылке, ступней придавить одежду сбоку; заковывает в родезийские наручники, ставит на колени (колени должны быть расставлены как можно шире) и засовывает ствол в кокаиновый рот. Легкий удар прикладом по затылку. С этого момента производится полный, форсированный допрос на месте (настоятельно рекомендуется):

– Greetings, пуэрто-рико, – радостно сообщает Дональд. – Тебе сегодня очень не повезло, мексиканец. Больше всего на свете я не переношу вонючих мексиканцев.
– Я сикх, – хрипит нелегал.
– Тогда тебе не повезло втройне, сикх. Я совершенно не переношу вонючих, нелегальных сикхов.
(Cole/ Scott Glenn, The Last Marshal, 1999)

Климат Аппалачей, видимо, повлиял на него. Проблема диалогов.

После той истории в ущелье директор нашего заповедника засобирался и уехал из Красновишерска в Пермь со своей молодой и красивой женой. Мужчина и женщина. Смех здорового мужчины. Его предшественника Кудасова застрелили еще в августе, в Мойвинской долине.

Войсковая операция ничего не даст. Нужно понимать, что войсковая тематика раздражает белых поселенцев на западной границе (Маркус был прав). Меня она тоже раздражает – в понимании комиссаров. Пива, бабу им подавай. Какие отарки?
Придут они – уйду я. На север, на дальние подступы. Но кто останется здесь? 

_____________

Со всеми делами, жестокостью и заповедным реализмом герой, конечно же, не успел подзабыть, насколько валькирия красива и насколько теплые и красные у нее губы. 

На вертолетной площадке были дамы из конторы Вишерского заповедника – интересная  Джинни из радиосектора, с рыжеватым отливом волос, и Жаклин – знойная, биолог-исследователь, она же – дочь начальника геологической экспедиции, в чьем ведении вертолет. Все было чинно и достойно. Мне показалось, что девушки смотрели на меня как-то по-особому. Не думаю, что нужно придавать этому сверхзначение. Я уже давно не доверяюсь женщинам. На любого другого они смотрели бы в такой ситуации точно также. Женщина всегда как на сцене, потому и смотрит.

Перед заброской мне сказали, что вес вещей не имеет значения. Поэтому я набрал разных покрышек для эффекта взрывной силы ног.
Свободный конец веревки привязываешь к поясу, отходишь от покрышки на два-три метра так, чтобы веревка натянулась. Внезапным рывком пробегаешь тридцать-сорок метров. Сопротивление покрышки, которую тащишь за собой, вызывает в ногах взрывную вспышку энергии. 
Покрышки подвешиваются на деревья под разными углами, на разных уровнях, для интенсивной отработки ударов стопой, коленом, локтями, ломиком, ножом. Можно подвесить две покрышки вместе – одну на уровне головы, другую на уровне ног – для отработки двух линий атак одновременно. Таким образом, получаешь ощущение удара-пинка по твердому предмету в движении – непредсказуемо движущейся мишени, с ребристыми краями, необычной угловатости, вдобавок к хаотичным поворотам и вывертам. Ногоприкладство лишь помогает получить репутацию в суровой егерской, антипартизанской (антибандитской) среде. 

Привыкая бить с дистанции кулачной –  ладонью как бы недолет. Удар снизу вверх, да в подбородок, да основанием, да «поставленный» – это сказка. Так что как придется. Но надо стараться…

Кроме того, я взял все книги-наработки серии «Если завтра война». Если завтра опасность. Но моя личная война уже началась.

В качестве развалины ты не нужен никакой валькирии. Культивирую ночные тренировки в лесу. Глаза постепенно привыкают к черноте, и все не так страшно. Прохлада успокаивает. Ты осваиваешься. Внимание – перемещениям и ударам ногами. Защитить ноги очень трудно. Выполняя любое упражнение, вынужден, в такой открытой обстановке, контролировать всех и вся на триста шестьдесят градусов в Округе. При мне всегда нож, мощный револьвер, пулемет Томпсона для боя в лесу и стальная дубинка. Мощный фонарь. Вся Округа на триста тысяч гектаров знает знаменитую, черную, егерскую куртку Смита. Если снимаю куртку, то при мне всегда какое-то оружие. Даже когда на турнике. Даже когда упражняю свои ноги взрывообразными нагрузками.

«30» октября 2010 г.

В наши дни на черного медведя никто не кидается. Если только пьяные в зоопарках и бесстрашные трудные подростки в палатках (случай на Аляске). Потому что у медведя серьезный вид. Хотя он, конкретный, может быть, и трус – но кто об этом знает? Поэтому в лесу стильная черная форма егеря-метафизика (берсеркера) должна соответствовать содержанию. А вдруг проверят?

Легенда Северного Урала Смит. Егерь экстра-класса! Безошибочные, врожденные боевые инстинкты. Демонстрация сокрушительной формы. Отдельного упоминания заслуживает выдергивание чеки зубами. Одиночник ни на кого не работает, он стоит только сам за себя. И ему не нужны никакие гранты! Даже ядерные. Итак, Джон, ты здесь для того, чтобы не столько отражать, сколько представлять Опасность. Ультрас, черный плащ, сверкающий автоматный ствол, вставленный в егерский приклад. Если кого-то и убивают, то не нас. (Как дела, босс?).

Ясновидящий на коротких, лесных дистанциях, ты обязан жить в густолесье, в самой гуще событий.

Встретимся на пересечениях. Твоя судьба мне известна, но вот судьба Фрэнка…
На западной границе штата, в заповеднике «Град обреченный», Юрий Константинович Давыдов все также с пулеметом отгоняет обезьян. Емкость магазина: сорок пять патронов. И он не принимает ужимок и прыжков: «Павианов отражать надо. Без оружия никак нельзя. Стена эта желтая до небес…». На южной, восточной и северной границах – Вольф, Борман и волчатник Фокин. На севере Приморья до сих пор горит Сихотэ-Алинский заповедник, там сихотэ-алинские страсти – арийские обожженные тигры рвут китайских браконьеров.

В Швеции продолжаются поиски человека-лазера.

Обрати внимание. Никто не поставил на колени Австрийца с лицом Мордехая из JL (что одно и то же) и не сказал: «Пли!». Никто не вычеркнул ублюдка из ситуации. Нет объяснения факту. Конечно, если спариваться только с JL, то на выходе получаем только обезьяну, – точно по Дарвину. Вот и получили, в лаборатории. Но разве об этом мы мечтали, люди Запада? Никто не поставил на колени Австрийца с повешенным впоследствии прибрежным «теоретиком», Эйнштейна, Дарвина, Фидлера из лаборатории, срисовавшего отарков с себя, и не спросил: «На кого работаешь, оборотень? На каких воров? На какую «идею» – красную, рыжую или розовую?». Нас всех подставили, под искоренение, все белое племя.

Париж и Нью-Йорк никак не могут избавиться от постельных клопов. Люди даже вынуждены переезжать. С чего бы это?

Что такое «антиколониализм»? Это повсеместное отрубание голов, «деколонизация». Пособие для педофилов.

С момента, как придумали мировую плутократию, прошло немало времени.  Этапы бесконечной демонизации европейца, демонизации Западного полушария:

– В 787 г., по плутократическому летоисчислению, человек, называвший себя «Карл Великий, император Священной Римской империи», созвал на договорной съезд четыре тысячи пятьсот вождей из Центральной Европы, европейской внешности. Там они были окружены «христианскими» войсками. Всем отрубили головы.
– Уничтожение белокожих налетчиков-викингов из Скандинавии.
– В 988 г. настал черед Студеной страны. Разгул шерстистых. Уничтожение русских витязей. Таким образом, через гнусавое пение и запах костров, плутократия была навязана Европе. Таким образом внедряются вредоносные программы: через островной, нюрнбергский сценарий. Далее. Проснувшаяся «антиколониальная» гидра, бунт Вьетминя, «Гудрон Вьетминя», 1954 г. Наконец, 1976 г. Сайгон уже не Сайгон, а город Хо Ши Мин. Ho Chi Minh City. Черт, вот д... Лиловый сговор в Лиссабоне, 2010 г. «Бумаги Пентагона».
Все вышеперечисленное есть восстание рабов в теории, восстание экранной, большой и красной обезьяны; этапы большого лилового пути, дурная бесконечность.

.................

Отарков еще держали за загородкой. Тогда, на озере, с ними работали Рихард и Клейн, но Рихарда и Клейна они сьели. А потом отарки разбежались. Выпустили людоедов на людей. А их тут расплодились сотни и сотни. 

«Хороший объект – мертвый объект», – так говорит обрез.

У меня уже не осталось никаких сомнений в том, что настоящая жизнь – это карательная экспедиция: загнать шерстистых обратно в стойло и на воротах написать: «Жизнь прекрасна, как ни крути».

Для чего требуется заповедный Полигон объявлять неприкасаемой территорией, свободной «от» (не буду перечислять)? Чтобы не мешали смершевцу охранять природу от экстремальных активистов, испытывать модификации Томпсона и медвежьи, штурмовые ножи (с пильным диском).

Ветер вновь переменился. И что теперь?
Кто-то, нелегальный, шел по чаще, раздвигая густые заросли… Кто же это может быть, – в наше неспокойное время? «Бояться», – не люблю это слово. Это твоя неизвестная война – «вербовка» на Север – поэтому такого слова ариец-волкодав не знает. Бояться будете в кино. Это может быть потенциальный арестант любой категории (контра). Говорящий волк. Обкуренный гималайский баскервиль. Черный зверь. Людоедствующая, педофильская особь. Шерстистоволосый актив сорок пятого? С ишаков в спидоносцы. Кто убил полковника Пайпера, «дорогая» Беата Кларсфельд? Краснопузым, commy-активу, это не нужно. Уругвайским обезьянам, островным ублюдкам – тоже. Копы из «Ахтунг! Ахтунг!» сразу же подумали на вас, садистов, но что они могут, ангажированные. Кто-нибудь, хотя бы раз, видел медномордого без страха и упрека? На дворе семьдесят шестой, истерия, так что расследование не по плечу. Если это они, вышеперечисленные браконьеры-нелегалы, да еще с оружием! – устрой им, босс. На легальных, правовых основаниях. Устрой им, егерь без страха и упрека, здесь и сейчас, такой Нюрнберг-2-наоборот – по одноименному Роману (Богомолов – ты гений!) – чтобы запросились обратно в Лабораторию, к Фидлеру, на исполнение пожизненного содержания.

Стрелковые постулаты изготовки (все эти пассажи) противоречат друг другу – скажи методикам решительное «нет». Есть только одна методика – на очищение жизни. Пуля стерильна – это постулат.

И специальные бронированные трусы, пояса и ракушки островитянам не помогут (тройная защита органов таза).

Очень нравится рейнджеровский способ уральских контр-охотников при ликвидации коварных хищников (в особенности медведей-людоедов, – из-за выворотня), предпочитающих набрасываться и рвать героев сзади. Когда патрулирую Дананг или на маневрах, в истоках, среди скальных нагромождений, – Томпсон на левом плече, спереди. Длина ремня позволяет упереть его прикладом в правое плечо. При вскидке пулемет ухватывается за ручку заряжания левой рукой, и затворная рама отводится назад еще до окончания вскидки. Помимо того, что вскидка производится по всем направлениям, можно стрелять назад в упор сразу же из-под левой руки. Но лучше обойтись без «досыла» и всевозможных передергиваний. Мой друг Томпсон под загущенную огнесмесь.         

Зажигательное и огнеметное оружие – религия нашего времени.  В бункере на Ниолсе у меня хранится крепостная модель огнеметного бронеколпака. Демонстрация оружия! Мой Штурм & К° заливает огнесмесью все в Округе на триста шестьдесят градусов. Разжигание чего? философских категорий? Они не горят, в отличие от рукописей. 

Боевые события в ночной тайге развиваются резко, внезапно, непредсказуемо и жестоко.

Сегодня друг, а завтра враг. Поэтому, босс по жизни, никого ни во что не посвящай. Так думал Макс Штирнер, так считал Джеремайя Джонсон. Так полагает Джон Смит. 

Сегодня даже в кино, на реке Трансвааль, на помощь не приходит никто. Внезапный и подвижный бой на короткой дистанции, в закрытой и пересеченной местности.  Это как раз тот случай и самая верная причина начать палить изо всех стволов. Прав останется тот, кто останется жить. Надо палить! Таков вердикт буров. Это особая, боевая уверенность. Твои пули застревают в массе отарков. Лично я верю только в большое количество патронов. И не верю в надутые щеки. Так работает уральский ковбой, рейнджер – егерской, вишерской методикой, в соответствии с требованиями Жанра. Одержимость огнем дает психологическое превосходство – ты «питаешься» его, шерстистого, страхом. Такова общая, силовая схема.   

Их сметет волна раскаленного свинца.

А в награду появится роскошная радуга.

В леса, ожесточенный егерь Смит! Тебя ждет морда гориллы. Тебя ждут негодяи, драки, волнения… В чем смысл сафари? Смысл сафари в отстреле. Уверенность сильнее эмоций. Рано или поздно ты попадаешь в поле зрения каких-нибудь ублюдков, и тогда приходит твой час. И ты делаешь это.    

Жизнь. Величайшая прирожденная актриса… Старт по жизни, может, и не изменить, но финиш... Человек обречен быть героем до конца жизни. Без метафизической, теоретической подоплеки – это не героизм, а свойство животного. Вот в чем разница и шикарное отличие. Тревожный черный «Бизон», одежда, обувь, оружие, снаряжение, провиант, карты, продуманная аптечка, деньги, егерские документы. Занимайся этим постоянно. Никого ни о чем не спрашивай. Ты пойдешь дальше, «по-концентрации» – пробивая свои подходы к современной новеллистике войны.

Картина жизни на предчувствиях Студеной страны. Это счастливые, суровые, возвышающие дни.

Идеолог-метафизик романтической школы аккумулирует архетипы через волевой «прицел», волевую устремленность, мобилизацию текстов. Идеология силы, экзистенц-власти. 

То, что ты пытаешься сделать, – через лесную новеллистику рассмотреть человеческие черты, еще до бунта... до восстания рабов в теории, до плутократов, до шерстистых, сумевших подточить, извратить и пустить под откос северную идеологию.

Выход (Exit) из ложной необратимости (монотонной эволюции) – есть. Это мощные метафизические работы – грамотные и четкие, короткие и длинные, не забивающие, а проясняющие мозги; это рок-оперы, ритмические белые поэмы, «серии», мосты и переходы. Кино выше жизни. Что за опасным поворотом – угадать не сможет никто. Нужно только пройти к Белым Скалам. За Белыми Скалами стена леса.

***************

Киновоин Смит – герой-одиночка в паре с дикой ницшеанкой (которую никто, ни в одной из серий-новелл, еще не видел) – в киноповести под названием Жизнь.

Егерские войны – на личных фьордах.

У костра:
– Я не могу зачеркнуть свое прошлое.
– Не нужно зачеркивать, Смит. Нужно понять. Я помогу тебе в этом. 

– Не собираюсь отсиживаться. Я покараю их.
– У тебя чистое сердце, Смит.
– Я здесь для этого.

– Если герой проиграет, – кто подарит тебе этот фьорд?
– А как же твои личные подступы к теории опасности? Принцип воспламенения океанов? Твоя личная война? Дьявольский контрохотник Смит, ты прав – ты здесь для этого! Герой защищает фьорды с оружием. Каждую русалку. Когда сюда, в нагромождение камней, придут отарки – ты,  ревнитель егерских войн, должен быть готовым. Помни, у тебя своя цель. Цель дальше и выше смерти, мой милый Джон. Герои не только возвращаются домой с победой, но и лежат в земле. Твое тело ляжет в землю, но душа твоя всегда будет одной из наших стрел. Поэтому смерть не самое страшное. Это единственный способ не потерять надежду, которую лелеют наши земли. Герой не проиграет. Поцелуй меня, Смит, еще раз, поцелуй, – шепчет небесная собеседница.

Быстрое извлечение ножа невозможно, если ножны надежно не закреплены. У меня они надежно закреплены. Подползая к волку, на откосах Главного хребта… я помню о Мальдивах. На Мальдивах скоро появится остров блондинок. «Блондинки – это великая сила, и нельзя ее недооценивать», – так говорится в пресс-релизе. Не стоит утаивать свои мысли. Джентльмены пока верят блондинкам. Джентльмены и женятся на блондинках. От блондинки-метафоры ни спрятаться, ни скрыться. Метафора – блондинка – харизмат. По цепочке. Опасность – это мое личное бессмертие. Ганига, плывущая на буреломе. Тайная ницшеанка. Разве не опасно открывать свои чувства? Наоборот. Только в Валгалле дают опасные задания. Dangerous Liaisons, – Опасные связи. Подари мне Любовь, принцесса. Пьяный рассвет. Ты… воплощение любви и опасности в чистейшей форме, дикая ницшеанка. Неудивительно, что я полюбил тебя, как только узнал о тебе.


______________________

P.S. События, герои, место действия являются литературным вымыслом; также прошу не отождествлять героя произведения с автором.