Сказки Северного Ветра

1. Я путешественник. Такая уж у меня работа. Я работаю северным ветром и мне приходится летать с севера на юг и назад. Хочешь – не хочешь, а станешь смотреть по сторонам. Хотя бы, чтоб лучше ориентироваться. А когда смотришь по сторонам, хочешь – не хочешь, а что-нибудь да узнаешь.
Я начал путешествовать давно, как только начал мечтать.
Очень давно.
Так давно, что на нашей земле еще не было границ.
Их тогда еще не придумали.
Я путешествовал тогда, путешествую сейчас и буду путешествовать, когда границ снова не станет.
Я знаю – это будет скоро.
Как раз когда ты подрастешь и захочешь своими глазами увидеть, что там, за горизонтами.
Меня зовут Норд. Я появился на свет легким утренним бризом над маленькой речкой. Она текла так далеко от всех на свете морей, что ни одна чайка так и не долетела до нее.
Даже чайка по имени Джонатан Ливингстон.
И поэтому по вечерам над речкой летали только дикие утки и летучие мыши.
Речка была такой маленькой, что даже не подозревала о существовании морей, не говоря уж об океанах… Она была такой незначительной, что ее так и не нанесли ни на одну карту мира.
И потому никто так и не заметил, когда она пропала. Но об этом чуть позже.
Однажды, когда я был совсем еще ветерком, взрослые ветры взяли меня с собой на юг и показали мне пустыню. Они целый день летали по ней друг за другом, поднимали песчаные бури, перегоняли стада барханов с места на место… Мои старшие братья вообще очень веселые и шумные ребята. Я весь день летал вместе с ними, но так и не увидел в пустыне ни одной травинки. Взрослые ветры мне потом объяснили, что тут ничего не растет потому, что в пустынях не бывает дождей.
Тогда я понял ради чего стоит летать.
Многие ветры, да почти все, дуют только потому, что так положено. Дуют себе и дуют пока не станут совсем дряхлыми сквозняками где-нибудь под дверью в заброшенном доме.
А потом эту дверь заколотят и все…
Я понял, что должен приносить в пустыню дожди. Я полетел на север, где больше всего снеговых туч, взвалил их себе на спину сколько смог и двинулся на юг, в пустыню. Я был еще очень молод и, конечно же, не знал, что сразу большого дела не осилить. Его можно осилить только постепенно. Только шаг за шагом медленно продвигаясь вперед. Это неприятно, но, увы, это всегда только так и никогда иначе. И потому, как я тогда ни старался, я не сумел донести тучи до пустыни. Я был еще слишком слаб, слишком медлителен и тучи пролились дождями раньше времени.
Тогда я стал учиться летать как можно быстрее, чтоб успеть донести облака. С тех пор люди и ругают меня за то, что я такой резкий.
Я стараюсь продвинуться как можно дальше к северу, чтоб набрать там туч похолоднее – так они дольше не растают. А люди злятся, что я такой холодный и не видят, что самое жаркое лето становится хоть и немного, но мягче.
Разгоряченный зноем пустыни, я тороплюсь за облаками назад, на север. А люди ругают меня за то, что я такой жаркий и не замечают, что зима у них почему-то становится не такой суровой.
Я взваливаю на себя как можно больше туч, чтоб хоть немного влаги донести до пустыни. А люди ругают меня за проливные дожди, забывая, что именно эти дожди и становятся их яблоками, виноградом, пшеницей…
Не подумай, что я тебе жалуюсь. Просто иногда надо быть суровым, чтоб не отказаться от своей мечты. Что поделать? Всегда приходится выбирать между мечтой и признанием.
Ну, или почти всегда…

2. На свете есть всего два ветра, которые знают точно для чего стоит летать. Я, Норд, и мой давний друг и однокашник Вест. Правда, у нас есть еще по одному прозвищу. Когда я возвращаюсь из пустынь, люди называют меня Зюйд. Конечно это, не так звучно и красиво, как мое настоящее имя: Норд. Но мне еще повезло! Вот у Веста прозвище – просто ни в какие ворота! Ост!! Эти прозвища нам дали люди, чтоб им самим не запутаться куда мы летим.
Можно подумать, что им действительно интересно знать куда летят ветры.
Я сказал, что нас всего двое. Только не подумай, что я хвастаюсь. Остальные-то ветры летают куда хотят, в зависимости от настроения. Потому и названия у них такие непостоянные и длин-ные: Ост-Ост-Зюйд-Ост и т.д. Они, эти ветры, смотрят на нас с Вестом, ну, мягко говоря, непонимающе. Действительно, трудно понять почему кто-то всегда летает взад-вперед, если ты сам всю жизнь дуешь куда ни попадя. Лишь бы дулось…
Но не объяснять же каждому, что я летаю не просто на север, а за новыми тучами для пустыни. А Вест учится носить семена сакуры с востока на запад.
Когда Вест был еще молод и мотался по небу, сам не зная куда, он однажды увидел сакуру в цветах. С тех пор Вест хочет, чтоб сакуры цвели везде. Это настолько красиво, что у людей в Японии есть даже настоящий праздник, посвященный цветению сакуры.
Не такие уж они и безнадежные, эти люди… Иногда они все-таки делают красивые, а значит и правильные дела. Например, празднуют цветение сакуры.
Семена сакуры еще слишком тяжелы для Веста, и поэтому он пока носит с собой только ее цветы, когда она цветет, или ее листья, когда она не хочет цвести. Он так делает, чтоб научиться потом носить ее семена. Но, боюсь, семена сакуры он никогда не поднимет. 
Только ты не говори ему об этом, ладно? И я ему об этом никогда не скажу. Ведь если мне, например, скажут, что пустыня никогда не зацветет, я, наверное, очень быстро стану сквозняком под дверью в заброшенном доме и буду ждать когда же, наконец, эту дверь заколотят.
Мы с Вестом и живем-то, наверное, только пока мечтаем.

Ветры, встречаясь в небе, часто мешают друг другу потому, что все дуют в разные стороны. Даже Вест мешает мне, а я – ему, хоть мы и друзья. Мы сталкиваемся в небе и превращаемся в Норд-Вест. Ни то, ни се! Тогда и цветы сакуры, и дожди не попадают куда надо. Нам, конечно, неудобно перед теми, к кому мы спешим. Но мы оправдываем себя тем, что Норд-Вест – любимый ветер людей, которые плавают по морям. Они так себя и называют «моряки». Мы с Вестом надежно надуваем паруса и люди быстрее попадают к тем, кто их ждет.
Ждут ведь не только нас с Вестом.
Понимаешь, мы, ветры, слишком легко поддаемся чужому влиянию. Мы, хоть и сильные, но состоим только из воздуха и потому так ветрены. Правда, Вест считает, что мы состоим не из воздуха, а из неба. А, по-моему, хоть и звучит красиво, это не совсем правда. Просто Вест не любит никого обижать. Ну, меня, например. И себя, конечно. К тому же он влюблен в сакуру… Хорошо еще, что стихи не пишет!

3. Очень неприятно в небе встречаться с самим собой. Не подумай только, что я перегрелся в пустыне или отморозился на севере. Просто мы с Вестом уже достаточно древние ветры и, потому, мы летаем быстро. И, конечно же, у нас очень длинные бороды. Бывает, что я сам уже лечу назад из пустыни, а моя борода еще только летит туда. Тогда я в ней и запутываюсь. Когда очень торопишься, всегда наступаешь себе же на пятки.
Потом несколько дней кряду я плутаю в небе, чтобы отыскать самого себя в своей же собственной бороде. Часто из-за этого приходится сбривать бороду молниями. Иногда я при этом ругаюсь. Люди это называют «гром». Я улетаю, а моя борода, сверкая брошенными бритвами, ещё долго кружит по небу. Люди называют это циклонами и антициклонами и следят за их передвижениями по небу. Даже целая наука у них такая, оказывается, есть. Синоптика называется.
Видимо, им помогает…
Вообще люди забавные!
У них есть еще одна наука. Биология. Она изучает чем же это все-таки, отличается береза, которая выросла в Китае, от сосны, выросшей под Нижневартовском. Можно подумать, что на свете вообще есть два одинаковых дерева!
У меня в пустыне растет дерево. Оно выросло, после того, как я донес туда свой первый дождь. Мы очень редко видимся, все не хватает времени.  Понимаешь, оно засохнет, если я не сумею вовремя принести воду…
Однажды по пути мне встретилось одно молодое облако. Оно хотело пролиться первым дождем именно там, в пустыне. К тому же это облако родилось на той же речке, что и я… Ну, так или иначе, а это облако полетело со мной. Перелет был очень непростым и постепенно даже солидные тучи проливались и проливались… Потом, когда уже была видна пустыня, я обнаружил, что кроме молодого облака со мной нет больше никого. А само облако едва сдерживало переполнявшую его влагу. И потом с ним случилось то, что часто бывает с дождями в пустыне. Дождь был сухим.
Не подумай, что это просто игра слов. Какая уж тут игра!
Тот дождь пролился над пустыней и не долетел до земли. Она была такой раскаленной, что своим жаром снова превратила воду в облако. Потом другие ветры разметали это облако над океаном…
Я долго его не встречал в небе. Ему понадобилось немало времени, чтоб найти себя. Это всегда непросто, а в первый раз – тем более. Когда я его снова встретил, то не сразу даже узнал. Теперь это было уже молчаливое, повзрослевшее и много повидавшее облако. Почти туча. Я был уверен, что после того случая его ни за что не заманишь в пустыню. Но я ошибся. С тех пор это облако летает только в пустыню и больше никуда. Оно совсем забыло и про смешные слепые дождики юга, и про бесконечные грибные дожди средней полосы, и даже про радуги. Оно даже не хотело слышать про них. А надо сказать, что именно этому облаку,  ему одному из всех его одногодков, удавалось делать даже двойные радуги! Потом, когда мы подружились, я узнал, что это облако решило, что исполнит двойную или, может быть, даже тройную радугу только когда увидит пустыню в цветах сакуры.
Видимо, не так уж и глупа моя мечта, если даже среди облаков есть те, кто хочет видеть пустыню зеленой.
Нет, так ты ничего не поймешь.
Я постараюсь рассказывать тебе поподробнее.
Правда, мне для этого придется говорить по-людски.
А это, оказывается, не так-то и просто.