Про айсберг

Там, где он родился не бывает жарко.
Там, где он родился не бывает тепло.
Там, где он родился не бывает даже прохладно.
Там всегда бывает только холодно.
Это так далеко, что солнце часто просто не успевает туда добраться засветло. Поэтому там по полгода ночь.
Эта местность так огромна, что солнце, однажды сумев туда попасть, очень долго потом ищет дорогу назад. Поэтому там по полгода день.
. Здесь люди надевают на себя теплые одежды и теплейшие шапки. Это потому, что на таком холоде замерзает не только вода, но и слова. Они падают вниз и вмерзают в вечные льды. Потом, если вдруг льды начнут таять, то оттаивают и слова. Они поднимаются повыше и мы разносим их по всему свету. Хорошо, что люди в заполярье встречаются редко. И очень хорошо, что на морозе они предпочитают молчать. И просто счастье, что вечные снега тают далеко в открытом море. А то бы люди такого понаслушались! Ведь когда вокруг лютый мороз, то и слова часто у людей срываются лю-тые. А так лютые слова оттаивают в открытом океане, полетают, по-летают немного, да и попа;дают себе в воду. И мало кто их слышит. Разве что рыбы? Но рыбы молчат.
Здесь, на южном полюсе, собираются уставшие летать облака. Здесь они собираются чтоб отдохнуть. Чтоб стать почти ничем. Чтоб стать сухой водой. Чтоб стать снегом.
Потом, со временем, снега; под своим весом сожмутся и станут фирном. А фирн обернется льдом и покроет собой вечную мерзлоту.
А их, уставших летать облаков, очень много. Настолько много, что они многокилометровыми толщами льда покрывают южный полюс, это громадное пространство, на котором и день, и ночь длятся по полгода.
Льды безразличны ко всему на свете. Той самой земле, на которой они веками покоятся, вечные льды вечно отказывают даже в такой малости, как возможность увидеть солнце. Но это не мешает уснувшим облакам. Их уже ничто не беспокоит. Они устали летать.
И, все-таки, хоть эти облака и не летают, они не перестают оставаться артистическими натурами. Одно слово: облака… По въевшейся привычке быть в центре внимания, облако повернувшись во сне, сообщает это всему внешнему миру чудовищным грохотом и трещинами нереальной глубины. Ты не сможешь даже себе представить глубину этих трещин, а если, все-таки, попытаешься, то делай это осторожней, чтоб не вывихнуть себе фантазию, как это случилось с одним моим знакомым спичечным коробком, помнишь?
Уснувшим облакам снова и снова грезятся полеты и вечные льды ворочаются по земле, чтоб улечься поудобней и, наконец-то, отдохнуть. А их вес настолько неправдоподобен, что разрывает их на части. Но сон вечных льдов не потревожит даже это. Даже то, что они сами непоправимо разрушаются, не разбудит эти льды. Их уже ничто не побеспокоит.
Эти облака устали летать.
Ворочаясь во сне, вечные льды медленно ползают по земле. И иногда срываются с нее прямо в океан. Так рождается айсберг.
Глыба льда, оттолкнувшись от земли, с грандиозным плюхом рушится в воду. Если, даже сильно повзрослев, ты по-прежнему не будешь знать что же такое «грандиозный плюх», приезжай на южный полюс – услышишь.
Вода снова оказывается в воде, но не узнает себя и не торопится уйти из айсберга. Здесь, в айсберге, все-таки, как-то привычно. Но она все рано уйдет, ведь вокруг столько свободы: вокруг океан!
И талая вода медленно стекает с бока айсберга.
Это значит, что облако постепенно начинает излечиваться от усталости. Облаку еще долго предстоит бороться с почти врожденной привычкой к праздности. Поэтому океанские течения так далеко уносят айсберги – вода очень долго будет возвращать себе утраченное умение быть свободной. Весь долгий путь айсберга будет путем постоянного освобождения воды.
Облако не вспомнит себя, пока не растает в теплой морской воде само сердце айсберга – последняя крупинка не такого уж и вечного, этого вечного льда.
Но окончательно облако выздоравливает и не тогда, а намного позже. Оно выздоровеет только когда поборет страх высоты и снова поднимется туманом над водой. И, если это произойдет прямо здесь, в океане, то можешь быль уверенной, что перед тобой – законченный бродяга, который будет носится по всему свету и не успокоится, пока не обрыскает каждый его закуток.
Потом, через много-много лет странствий, облако снова устанет летать. И снова полетит на южный полюс. Чтоб снова там отдохнуть. Чтоб потом снова, оттолкнувшись от твердынь, рухнуть в воду ледяной глыбой с грандиозным плюхом. И, чтоб потом снова мучительно долго идти к себе.
Идти к себе летающему.
Люди называют это «круговорот воды в природе».