Рублёвка, зачем сгубила ты его, Рублёвка!?

- Дэнс слегка подзазнался, начал гнуть свою линию – «попёр  поперёк батьки». А тут как раз подвернулась не очень пыльная  работёнка  в столице,  и он туда устремился - устроился, причем,  блестяще. Правда, не без помощи своей влиятельной и привлекательной супруги. Кстати, как он теперь поживает? Давно, с тех пор, с ним  не виделся.

- Можно сказать, процветает. Вращается, крутится-вертится   в высших сферах. Живет на  «Рублёвке»,  но иногда ностальгирует по тем временам, как и ты. Правда, он - по  аспирантским временам!  Недавно возвратился  из  загранки, где провернул какую-то  спецоперацию,  за что отхватил  высокую награду - орден.
 
- Интересно, что он там сотворил!?

- По телефону сказал только, что еле-еле ноги унес,  обещал рассказать при встрече  много завлекательного. Вспоминал  и о  тебе -  выразил желание встретиться втроем.  Как  ты смотришь на это?

-  Положительно.

- Даешь карт-бланш на  время  встречи?

- Вполне – в любой ближайший выходной.

  Лиманов достает из кармана мобильник и набирает номер: «Аллё, Дэнс, привет! Мы тут с  Бобом  сидим в Макдональдсе. Если ты не раздумал, мы  согласны  приехать с ним  к тебе в  субботу или воскресенье».

  После  короткого разговора  почти торжественно оповестил:

- Встречаемся в эту субботу в  пятнадцать ноль-ноль! На своем  «Хаммере»  он подъедет к тому месту, где  с тобой  вместе познакомился со своей будущей женой Юлей! Сказал, что ты должен помнить, где это свершилось!

- Вот дает! Я мог бы  и забыть, - произнес  взволнованный Ольгин.

- Так,  где встречаемся?

- Ну, если так, то на  «Маяковке», на  Тверской,  прямо рядом  с афишами Концертного зала Чайковского.

- Замётано!

- Ты что-то хотел  еще рассказать про Федотова, а я тебя перебил?

- Недавно  он  проходил в своей минатомовской московской больнице, как он выразился, рядовую,  диспансеризацию, так я  к нему забрел в воскресенье.  Кругом райские кущи,  отдельная двухкомнатная квартира  со  всеми - всеми причандалами, в смысле удобствами, персональное  питание! Оазис среди многоэтажек, обнесенный высоким  забором из стальных прутьев! Мы часа  два проболтали о том – о  сём. Потом прошлись до ворот  и  расстались, договорившись о скорой встрече на «свободе».   

- Я рад  за тебя  и желаю в писательском деле успехов не меньших, чем  в науке!  Правда, сомневаюсь, что они  будут такими же яркими!    Боб, а как отнесся твой шеф к тому, о чем мы тут лялякали  насчет твоих посланий олигархам - типа «SOS»!?

- Никак! Не успел - это свершилось уже после его ухода в мир иной!  Не дождался.

- Он,  «в  гроб  сходя, тебя благословил»? Как своего самого-самого достойного и плодовитого ученика! Сколько ты ему написал  трудов!?

- Полноте, Лиманов! На часах уж  десять без пяти. Вперед! По домам.

  Они  вышли  на Большую Бронную и медленно побрели в сторону метро,  и   уже через десять минут стояли  в середине вестибюля станции  «Тверская».

- Тебе - далеко?

- В  Строгино,  точнее  в Щукино,  совсем  рядом  с тем местом, где я познакомился с моей Лизой!

- Да-а-а…Привет твоим наследникам!

- Твоей супруге – тоже! Она у тебя  красавица! Я  помню,  как все мужики - аспиранты  на нее  пялили  глаза, а  твои  соседи по комнате, рассыпались по общаге, будто зайцы, когда она к тебе приезжала на побывку, то  бишь    на свидания  из  далекого далёка – с Кубани. А сколько у тебя  наследников?

- Двое. Подробнее расскажу при встрече на  «Маяковке», а потом у Синельникова! Сразу – и тебе, и ему. До субботы!

-  Ну, бывай!

   Почти одновременно, навстречу друг другу,  два поезда с грохотом  прибыли  на станцию  «Тверская». Двери  распахнулись и,  проглотив порознь  старых  друзей - приятелей, захлопнулись.

   Они еще не знали, что  в субботу  на  «Маяковке», у Концертного зала имени Чайковского  в  условленное  время   они  не  дождутся  своего бывалого  кореша  Дениса Синельникова, а  на следующий день узнают, что  он  обнаружен  застреленным  в  переносицу, в луже еще приторно пахнущей крови, в  его собственной квартире.  На  знаменитой  во всем мире  одиозной «Рублёвке».