Кардан и Ветошь

Территория пассажирского предприятия отгорожена высоким забором. На вахте несет караульную службу крепкий старик. И, еще автобусный парк охраняют собаки, которых тут не мало – скорее всего, брошенные прибились. Эти четвероногие – настоящие сторожа! Людей собаки понятно, по запаху различают. Но почему собаки встречают лаем чужие машины? Кто их поймет, чем пахнут машины, маслом, мазутом, свежей краской? Стоило приехать чужому автобусу, как они сворой бежали за ним и лаяли неистово.
Как и когда появился в гараже щенок, шут его знает. Это был кабель по кичке Кардан, так назвали его ребята из кузовного цеха. Кажется, его принесли взамен, расплатившись за какую то услугу. Щенок оказался хорошей породы, толи кавказец, а может азиат, одним словом, овчарка. Он был всеобщим любимцем: красивый и игривый, ушастый и большой. Его подкармливали все кому не лень, и к весне из щенка вырос огромный пес. Но караульщик из него был никакой.
Мартовское тепло переменчиво. Но природу не обманешь. Животные чувствуют всем своим существом запах своей поры, собираясь стаями. Весна уже заразила все живое вокруг. Солнышко светит, птички поют…
И в пассажирском парке произошли изменения, ремонтные работы производили прямо на улице, под отрытым небом. Люди, согретые солнечным теплом, стали не такими задумчивыми. То и дело слышались радостные окрики рабочих, зовущих подать или требующих протянуть, смазать, или вывернуть руль, прокачать тормоза; прикрутить, приварить, пристукнуть. Тут же крутились собаки, заглядывали в лица, как бы спрашивая, не его ли окликнули на помощь или может, позвали приласкать.
В это время стали пропадать новые резиновые прокладки. Только выпишет, получит со склада и разложит все для сборки слесарь Санек, шустрый и проворный как «электровеник». Залезет в смотровую яму под автобус, только настроит, наживит. Глядь, а прокладки нет, как будто и не было.
– Что за черт? Кто взял, сознавайтесь, а не то пеняйте на себя! Мало не покажется! Хватит, пошутили! – То и дело слышалась отборная брань Санька.
Но в ответ все сначала посмеивались. Пока их не коснулась та же участь. Исчезали отвертки, гаечные ключи, болты и гайки. Стали следить за вором, но никто не мог обнаружить жулика. Снова отправлялись выписывать прокладку, но она опять исчезала
И вот однажды, когда собаку по кличке Ветошь, в очередной раз позвали ребята из ямы, чтобы вытереть об нее руки, пропали кусачки прямо из-под рук. А собака, неизвестно какой породы и масти, лохматая, засаленная от масла и пыли, похожая скорее на тряпку с ушами, ногами и хвостом, шла, чуть повиливая задом, жаждущая ласки и внимания. Она, наверное, думала, что ее так ласкают, обтирая об ее клокастую шерсть засаленные руки. Кто и когда придумал эту нехитрую комбинацию, только «сварной», так коротко звали Петьку-сварщика, запротестовал:
– Вы чо, ошалели, что ли? Вы бы еще ноги об собаку-то вытирали, черти!
– Да ты посмотри, ей нравится, она стоит, терпит, – отозвался дружок.
– Вот то-то и оно, что терпит ваши ласки, мать вашу. А зима, тогда как? От мазута не отмоется, да замерзнет, – протестовал «сварной».
– Ну, до зимы мы может, и сами не доживем, – отмахнулся тот.
– Ага, внучка замуж выйдет, а бабка помрет, и картошку сажать не будем, да?
– Ну, да и что?
– Да то, что бабка не умерла, и внучку замуж никто не взял – а картошку не посадили.
– Да ну тебя со своими байками, помоги лучше, подай прокладку, – примирительно попросил Санек.
– Которую?
– Да вон ту, что рядом лежит, – уточнил он.
– Где? Не вижу.
– Разуй глаза, – подтянулся на руках Санек, высунулся из ямы. И, присвистнув, остолбенел – инструмента не было. – Вот что творится, братцы, опять кто-то увел!
– Да может, ты не сюда положил! – предположил свою версию Петр.
– Я еще пока в своем уме.
– А может…
И тут все увидели воришку. Кардан, этот здоровый пес, тащил в зубах прокладку.
Ведь он, собака, очевидно, понимал, что ворует. Тащил, оглядываясь по сторонам – никто не видит, что он вытворяет.
– Не может и точка, вот здесь, сейчас только была, и нет, – и Санек продолжал орать на весь парк. – Выведу я вас на чистую воду, хватит шутки шутить, я вам не мальчик на побегушках. Сейчас пойду к механику, всем чертям досадно будет…
– Смотри, смотри, кто у тебя стянул для личных нужд твою прокладку.
– Он разберется, разберется! – Не успокаивался слесарь.
– Вон, смотри, с кем ему придется разбираться! – Петр был так комичен, в одно время показывал пальцем, а рукой держался за живот. Он увидел это первым, но понял, наверное, не сразу, что это тот самый воришка, которого все проклинали.
Пока смеялись, соображая, что к чему, Кардан быстренько протиснулся под щель вагона, установленного на промасленные шпалы, как на фундамент. Все кто видел, что тут произошло, потянулись проверить, для чего нужна Кардану прокладка. Санек, Петр и еще двое мужиков встали на колени, заглядывали под вагон.
– Вот это сторож, молодец! – Процедил сквозь зубы Санек, замахиваясь на пса. – Вместо того чтобы охранять, он, пес, обзавелся тут личным хозяйством!
Все пропажи лежали ровненько, ни как попало, а по порядочку: резиновые с резиновыми, железные с железными.
– Нечего сказать – прибарахлился! На зуб что ли пробовал, великий собственник! Присвоил весь дефицит и рычит! Охранник! Мать твою! Смотри, тут у него свой склад! – Не унимался Санек.
День выдался ветреный. К стойкому запаху мазута и масла добавились собачьи запахи чего-то теплого, смешанного с молоком… Кто-то притащил длинную палку, пытались вытащить хоть какую-то часть охраняемого имущества. Но не тут-то было – Кардан как истинный сторож своего добра вцепился зубами в палку мертвой хваткой, уперся ногами в почву, и палка не помогла.
– Пошли за дубиной, что ты в самом то деле,– сказал возбужденно Санек, лицо его было обиженно-строгим. Но у всех была работа, и никто не куда не думал идти. Тогда Санек, решительно кинулся искать что-нибудь подходящее. И не найдя, схватил железную трубу, быстро побежал к вагону и стал размахивать ею в воздухе, прикидывая тяжесть возмездия. Ему пришлось встать на четвереньки, послышался лай и визг одновременно. Что там творилось! Крики Санька и громкий лай Кардана.
Дверь вагона с шумом раскрылась, и на пороге показались любопытные. Глаза строгого мастера, и удивленная улыбка механика заставила на некоторое время всех присутствующих отойти от вагона. Но Санек так разошелся, словно злость и обида давала ему право не видеть и не слышать ни кого кроме собаки. Оказалось, он не мог размахивать трубой, только пытался отводить трубу то в одну сторону, то в другую. Механик не мог понять, что происходит. Он нагнулся, заглянув под вагон, и тогда только рассмотрел, налитые кровью, глаза разъяренного пса. Кардан рычать уже не мог, вцепился зубами в ржавую трубу. Интересно! А кто же тогда жалобно повизгивал и скулил? Различив привыкшими глазами, за горкой резиновых покрышек еще одну собачью морду, тут же приказал Саньку:
– Прекрати этот балаган,– и слегка оттолкнул его, но тот, стоя на четвереньках и держась за трубу обеими руками, повалился на бок.
– Я же вора вычислил, меня же еще, и толкают, – обиженно скривился он, поднимаясь на ноги.
– Да не паникуй ты, подожди, там же еще одна собака, вроде маленькая. Все, как по команде опускаясь на четвереньки.
– Вон, смотрите это же Ветошь, у нее щенки. – Сказал Петр.
– Болваны, он вахту несет, а они его тут с трубами, – подсказал мастер…
– Вот, оказывается, откуда шел запах молочка, – продолжил Петр. И гневные взоры быстро обратились в сторону Санька. Он и сам понял, что перегнул палку, но отступать было не куда. Виновато отряхивая пыль с колен, добавил:
– Собаки, они вон воруют, работать не дают, а вы тут развели антимонию.
– Сходи, Петя, в столовую, попроси чего-нибудь для кормящей собаки, – подсказал снова мастер.
Петр быстро направился в сторону столовой. Всеобщий интерес переключился теперь на собачью семью. Только Кардан не отпускал трубу и продолжал зло смотреть на обидчика. Но потом и он успокоился, глядя на принесенную миску. Запах щекотал ноздри, собаки напряглись, но выходить на свет не собирались. Первой вышла, прижимаясь обвисшим животом к земле, Ветошь. Кардан тоже сделал шаг к выходу, но продолжал смотреть злобно, ноздри собачьего носа расширялись.
На другой день, заманив собак едой, Санек вытащил все украденное из-под вагона. Добра оказалось гораздо больше, чем все думали. А слесарь разошелся не на шутку, все ни как не мог успокоиться, разводя руками, удивляясь сообразительности собак – сторожей, которые, наверное, таскали инструмент из другого гаража, там автобаза была, по соседству. Все что, конфисковали у собак, сдали на склад и успокоились. Но на этом история не закончилась, снова стали пропадать прокладки, сверла и отвертки. Все посовещались, и решили, что лучше будет привязать Кардана на цепь. Так и сделали, кто-то притащил огромную цепь, изыскали ошейник и пса привязали возле забора. Поначалу думали, что он будет выть, но обошлось – видно сказалась кровь сторожевой породы. Первое время, конечно, пытался избавиться от ошейника, крутил головой, и, упав на живот, двумя лапами старался стащить его, негромким лаем требуя свободы. Крепко не понравилось Кардану такая несправедливость, но, чувствуя бесполезность усилий, пес успокоился.
Скоро щенки выкатились из-под вагона. Эти шустрые бестии заполнили шумной игрой и визгом всю ремонтную площадку. Щенков было семь, они подрастали, становясь крупными, с огромными мощными лапами и обвисшими ушами. Убегали от матери, прямо из-под носа. Она разыскивала их под машинами и тащила к себе под вагон. Но они быстро переросли мать, и она уже с ними не могла справиться. Бывало, тащит за шкирку одного, он упирается, она прикусит его зубами, для воспитательной цели. Глядишь – слушается, семенит кривыми лапами.
Щенков постепенно разобрали, и Ветошь осталась одна. Долго искала своих детенышей. Обследовала все уголки, тут она увидела Кардана. Он тоже встал во весь рост и потянулся, но мешала цепь. Ветошь, наклонив голову, смотрела долго, и вдруг в три прыжка достигла цели. Кардан слегка отпрянул назад от неожиданности. Потом они долго стояли, видно разлука заставила припомнить что-то свое собачье. Тыкались мордами, принюхивались. Вдруг разыгрались, радостные собаки, тявкая и повизгивая.
Осенью Кардану сделали будку, и пес сторожил на привязи. Кардана ребята кормили, не обижали, по старой дружбе.
Ветошь вольно бегала по территории парка. Ей приносил еду из дома один сердобольный мужик. С раскрасневшимся от мороза лицом подойдет, бросит сумку, висевшую у него через плечо. Собака, виляя хвостом, терпеливо ждет, потом захватит зубами кастрюлю с едой и тащит Кардану. Мужик улыбнется, скажет - «да ты сама сначала поешь, дура». Ветошь посмотрит, понимающе и тащит кастрюлю в зубах. Она, собака серая, каждое утро, не смотря на непогоду, грязь и лужи, да и примораживало уже, тащила Кардану еду. Устанет, отдохнет и дальше идет, если ей кто кусок хлеба бросит, и, тот прежде понесет своему другу. Лохматая собака Ветошь, но уже не такая грязная – руки об нее от ныне никто не вытирал…