Открытое письмо

Ключи из ящика

Светлана Воронцова, двадцати шести лет, начальник отдела по кредитам одного из ведущих банков города, никак не могла решить, что ей приготовить на ужин и раз за разом набирала номер Юры, прося его купить то одно, то другое, а в перерывах между звонками нетерпеливо листала кулинарную книгу. Источник ее беспокойства и неожиданной нерешительности был в растерянности, вдруг охвативших ее. Ничего подобного не происходило так давно, что она даже не знала, точно ли так называются те состояния, которые она только что заметила в себе. Зато она была уверена в причинах случившегося. Сначала Светлана весь день думала об их с Юрой отношениях, которые длились уже два года, включая год их проживания на этой квартире. Их совместную жизнь она обдумывала не раз и раньше, но после разговора с мамой неделю назад на дне рождения, эти мысли стали все чаще занимать ее.
Мама говорила, что детство кончилось, и что им с Юрой надо уже определить, чего они хотят. Она повторяла, что уже устала бороться с выборами дочерью неподходящих парней и просила просто все устроить, как Светлане самой захочется, а они, родители, ладно уж, будут всему рады… А еще мама мимоходом заметила, что в этом возрасте у нее самой было уже двое детей, и вот это и стало причиной постоянных мыслей Светланы об устройстве семьи.
Но прошла неделя, а она так ничего и не придумала. Юра хоть и был довольно красив, но ростом ниже Светланы, когда она на каблуках, худощав, что не очень-то ей нравилось, и работал у нее же самой в подчинении — простым кредитным специалистом. Отец Светланы, ведущий акционер и финансовый директор банка, сразу же по окончании университета сделав дочь начальником на хорошем месте, весь год совместной жизни молодых людей, Юру, якобы за молодостью лет, повышать упорно отказывался. Светлану это не сильно смущало, потому как она — на удивление подруг — всегда была уверена в своих чувствах к Юре, должности ее мало интересовали, но все эти мелкие предрассудки в итоге вдруг становились преградой для решимости и главного разговора с Юрой, к которому она готовилась всю последнюю неделю.
Второй причиной растерянности была связка ключей, которые она обнаружила сегодня по возращении домой в почтовом ящике. Как известно, в наших почтовых ящиках можно найти что угодно, но ключи Светлане еще не попадались. Помогло одно: к скрепляющему ключи кольцу был привязан номерок — тридцать восемь — а тридцать восьмая квартира была точно над ними, этажом выше, жильцов которой они никогда не видели и, что еще более странно, никогда не слышали. Единственное, что придумала Светлана, найдя ключи, что кто-то ошибся ящиком, желая оставить квартиру на знакомых. А поскольку соседи сверху ничего плохого Светлане не сделали, она потрудилась подняться по лестнице на этаж выше, но сколько ни звонила, никто ей не открыл, и теперь она не представляла, что ей делать с брякающей находкой.
Наконец, ее растерянные размышления прервал приход Юры. Всегда милый, веселый и внимательный, он сам накупил целую сумку продуктов и теперь грозился научить Светлану готовить что-то невообразимое, что никто еще не готовил, одновременно отпуская шутки в адрес продавцов, которые снова ему в чем-то не угодили.
Светлана стояла на кухне у окна и думала как сказать Юре о необходимости решить их будущее, и немного досадовала, что через два года с начала их отношений, он сам так ни разу и не завел разговора о создании семьи, и видимо, даже не чувствовал этой необходимости. В себе сил она так и не нашла, снова отложив эту тему «на потом», зато с облегчением вспомнила о загадочных ключах, подумав, что этой темой можно заполнить очередной вечер.
— Смотри, что я нашла! — Светлана достала из сумочки ключи и надела кольцо связки на палец.
— Что это? — оглянулся мастеривший ужин Юра. — Откуда?
— Никогда не угадаешь. В почтовом ящике нашла. Иду, смотрю — что-то лежит. Открыла — и вот.
— Странно, — пробормотал Юра. — А там что, номерок?
— Ага. Тридцать восьмой.
— Подожди, у нас же тридцать пятая. Значит, тридцать восьмая… наверху?
— Прямо над нами.
— А кто там живет?
— Ты у меня спрашиваешь? Я вот вспомнила, что мы там никого никогда даже не слышали.
— Да, не помню грохота сверху. Странно даже как-то…Может, ошиблись? Надо отнести.
— А я уже носила! И никто не открывает.
— Тэк-с. Ну не выбрасывать же их… Надо еще попробовать. Давай сходим после ужина?
Юра приготовил к ужину что-то быстрое и вкусное, и спустя час после его прихода, они уже допивали кофе, придумывая фантастичные истории о таинственных ключах. Юра с серьезным видом утверждал, что на них хотят повесить ужасное убийство, а ключи — это улика. Светлана предположила, что ключи не от квартиры, а от номера в гостинице, потому и с номерком. А за дверью, в кованом сундуке лежат отрубленные головы молоденьких девушек. Потом они решили все-таки еще раз сходить наверх, и через пять минут, переодевшись на случай радушного приема соседей добродушным старичком, умаявшимся в поиске единственных ключей, они поднялись по высоким ступенькам старинных домов на один пролет, посмеиваясь и испуганно оглядывая уходящую вверх и вниз лестницу подъезда. Остановившись перед дверью, Юра позвонил. Никто не открыл. Юра позвонил еще раз. Снова тишина. Дверь был старая, деревянная, казалась хлипкой и тонкой, и Юра, прислонив ухо, прислушался.
— Ничего, — ответил он на ее вопросительный взгляд.
— Что будем делать? — спросила Светлана.
Юра коротко пожал плечами. Получалось, они снова оставались ни с чем, и надо было возвращаться. Светлане это представлялось поражением, и почему-то виноватым ей казался в этом Юра. Светлана считала, что он должен был что-то сделать, как-то разрешить загадку, чтобы выйти из этой странной истории победителями. Юра с усмешкой поглядывал то на дверь квартиры, то на Светлану, но потом что-то поймал в ее взгляде, посерьезнел и сказал:
— А почему бы нам не попробовать открыть ее?
Светлана опешила. Она только знала, что эту ситуацию ей хочется разрешить — как пальцами щелкнуть — но и представить не могла, что можно вот так взять и зайти внутрь.
— А как? — пролепетала Светлана.
— Ну, ты даешь! У нас же ключи.
— Думаешь, они от этой двери?
— А вот это можно узнать только одним способом, — сказал он, и вопросительно посмотрел на нее. Она промолчала. Юра решительно кивнул, достал связку, выбрал ключ, вставил его в подходящую по виду скважину и открыл дверь. Замок громко щелкнул, и оба от неожиданности вздрогнули и рассмеялись.
Переглянулись. За первой дверью была вторая.
— Может, не надо? — боязливо спросила Светлана.
— Да чего уж теперь? Если что, скажем — думали, может, помощь кому нужна, — ответил Юра и открыл второй замок. Перед ними в глубину комнат уходила непроницаемая темнота.
Юра осторожно вошел внутрь, нащупал на стене выключатель и зажег свет. Расположение комнат было известно, и ребята с интересом оглядывали чужое убранство. Ничего примечательного в коридоре не оказалось. Простая старая мебель, пожухлые обои, на кухне навесные шкафы с покосившимися дверцами. Тем не менее, квартира была обжита, и бросалось в глаза, что ушли отсюда недавно.
— Так, начинаем спецоперацию, — шепотом заявил Юра, и сложив ладони в виде пистолета, подмигнул Светлане и зашел в ближнюю комнату. — А ты давай дальше по коридору.
Мельком оглядев квартиру, они встретились в коридоре.
— Ну и что теперь? — спросила Светлана.
— Без понятия. Квартира открыта, трупов не обнаружено, наркотиков и оружия — тоже.
— Ну и вот что: взять и уйти? А что делать с ключами?
Ее почему-то еще раз тянуло зайти в комнату, служившей хозяину кабинетом и гостиной. В комнате стоял диван, телевизор, на стенах — какие-то портреты, но сразу видно — не родственники и не семья. Вдоль одной из стен стояло несколько стеллажей, плотно заполненных книгами и Светлана, разглядывая корешки, не могла не заметить, что не встретила ни одного знакомого названия, а из сотен авторов, только двое или трое были ей знакомы. Правда, если не считать учебников и офисных отчетов, книгу ей последний раз приходилось читать в школе, и такая она была скучная, что Светлана не дошла и до середины. А потом как-то не до этого было…
У окна стоял широкий стол, при взгляде на который Светлана вдруг вздрогнула и подалась вперед. Посреди стола лежал белый конверт. Она подошла ближе, и вдруг задохнувшись, приглушенно крикнула: «Юра! Иди сюда!»
Посреди конверта ровным красивым подчерком было написано: «Светлане и Юре, моим соседям из квартиры № 35».

«Дорогие мои ребята…»

Светлана стояла посреди комнаты и смотрела на Юру. Тот, усевшись на диване, вертел в руках странный конверт.
— Не запечатано.
— Но… как? Почему?
— Ничего не понимаю. Ясно только, что ключи ты не случайно нашла.
— Но я могла бы не обратить на них внимание и кинуть обратно в 38-й ящик.
Юра пожал плечами:
— Можно и сейчас все оставить, закрыть, уйти, а конверт выбросить.
— Ты с ума сошел?
— Тогда остается только посмотреть, что там внутри. И если никакой сибирской язвой его не заразили, может быть мы выживем, - злорадно посмотрел он на Светлану.
— Тебе бы все шуточки…
— Да ладно, — Юра открыл конверт и достал несколько мелко исписанных листов. — Во, понаписал! Ага, вот и начало. Смотри-ка: «Дорогие мои ребята!..» — ничего себе начало…
— Подожди! Мы что, будем его читать? — Светлана никак не могла разобраться в происходящем, но все это казалось ей странным и непонятным.
— Светуль, ну подумай. Ты же понимаешь, что все это не случайно. Кто-то специально написал письмо, положил здесь конверт и кинул нам в ящик ключи, чтобы мы нашли письмо. Но ничего страшного во всем этом нет…
— А откуда он нас знает?
— И это узнать есть только один способ… Иди сюда, садись. Кто будет читать?
— Давай я, — вдруг проявила себя Светлана. — Только я вот тут, у стола сяду.
— Ну, как хочешь, — Юра пожал плечами, улыбнулся и отдал ей конверт. — Я-то уверен, что все это какая-то интересная шутка.
— Не знаю, — сказала Светлана, развернула листы письма и оглядела текст. – Так, читаю вслух.

«Дорогие мои ребята!..
Ничего не бойтесь, я желаю вам только добра, — ну что ж, уже легче. — Вы, конечно, удивлены, откуда я вас знаю и почему пишу вам?.. Ответ на первый вопрос прост. Год назад во дворе соседнего дома на вас, Светлана, было совершено нападение, помните?»…
— Подожди, подожди!.. — перебил Юра. — Точно! Год назад, этот… такой… парень… — он увидел по ее глазам, что и она вспомнила его. — Это который вмешался, когда на тебя накинулись те…
— Ну конечно помню! Как же! — Светлана пыталась вспомнить лицо того человека. — Мы же его к себе тогда привели и чай еще пили… Так это он!
Они секунд двадцать смотрели друг на друга, а потом Светлана продолжила читать:
«Вспомнили? Я у вас тогда был в своих первых гостях за несколько лет. Идем дальше. Почему вам пишу? Вы мне тогда очень понравились. Я разбираюсь в людях — потому всю жизнь и живу один.
Так вот, вы мне понравились. Сразу и без объяснений. В городе я знаком, в основном по работе, с еще несколькими людьми, но они — не поймут. Вернее, вру — они будут считать, что поняли, и всем так будут говорить, но не поймут. А вы, не обижайтесь, как раз не поймете, удивитесь этому непониманию, и может, действительно захотите понять. А желание в человеке вообще — главная штука.
Пишу я, потому что должен это написать. Все и так чересчур глупо и жизнь будет ну уж совсем нелепа, если еще и эта мелочь не будет сделана. Ну ладно. Давайте познакомимся как следует. Меня зовут Алексей. Максимов Алексей Юрьевич. В городе полно Максимовых, но я из них никого не знаю. Мне тридцать один год, и я работаю специалистом в городском комитете культуры. Переводя на русский язык, последние шесть лет занимаюсь организацией разных мероприятий для пенсионеров. Я родился и всю жизнь прожил в этом городе. Эта квартира досталась мне от родителей. Они умерли четыре года назад. Оба — административные работники, всю жизнь проработали в госаппарате, возглавляли парткомы. Умерли один за другим, через месяц, весной. Скажу честно, я не любил их, и они недолюбливали меня. Это странно, но последние годы они, кажется, вообще могли только презирать и ненавидеть. И себя в том числе. Поймите, я не обвиняю — мне их честно жаль. Родители были похожи на моих учителей в школе, и на моих начальников на работе. В том поколении приличные люди вообще часто становились похожи друг на друга. После смерти от них ничего, кроме шаблонных фотографий не осталось. Ну, еще партбилеты. Ладно, хватит о них, ночь не такая длинная.
О себе. Пошел в школу в СССР, а закончил в России. Но школа и сейчас мало изменилась — в ней работают одни старики. Жаль. Больше всего в жизни я любил незаметно наблюдать. Но только так, чтобы меня никто не видел. Я вообще отличался ото всех, и мне за это всегда доставалось.
Знаете, я сам во всем виноват. Но ничего не могу изменить. И не хочу. Я долго собирался уйти ото всех, но не нашел сил. В том, к чему я иду, смысл один — прекратить все. Это, конечно, глупо, я говорил. Но я решился. Каждый вообще сам должен решить.
Я всегда только и делал, что выполнял какие-то поручения, это со школы у меня. Надо было получить аттестат — получил. Нужно было высшее образование — я пять лет учился в нашем институте, меньше всего желая в нем учиться. И знаете, ни школа, ни институт ничего мне не дали. Это бы не было трагедией, если бы я сам смог бы себе что-то дать, но этого не случилось. Не относитесь так к себе. Старых ошибок — не исправить.
Работа только отнимала. Это чудно, потому что у меня ничего и нет толком, и работа эти шесть лет каждый день отнимала у меня силы, пока силы не закончились. Не растрачивайте себя попусту.
Меня взял к себе по знакомству начальник департамента, мамин одноклассник. Когда я узнал, что есть возможность работать в сфере культуры — сразу пошел. Думал, будем заниматься культурой. Вот в этом я не виноват. Образование не позволило мне знать, что «департамент» занимается тем, что относится к самому департаменту, а не к культуре, а если и касается ее, это еще вопрос – к лучшему ли. Ладно, не хочу об этих людишках! Бог бы с ними! Сил и так мало.
Грязь, невежество и ложь отнимают желание жить, любовь, красота и правда силы придают. С этой последней троицей мне не повезло. Вот вы красивы и, кажется, любите друг друга. Надеюсь — вам повезет. У меня есть только разум, которого мне хватает для понимания своей вины в не случившемся счастье, и в не ставшей для меня путеводной звездой красоте, не проявившей во мне никакого таланта. А правда… Правда должна иметь прикладной характер, это должна быть правда о чем-то, а у меня ничего такого не появилось, к чему я мог бы приложить свою правдивость. Это — замкнутый круг — силы у тебя уходят, новым браться неоткуда, одиночество сжирает душу, и от того сил, чтобы искать и чтобы дышать свободой, все меньше. Не затягивайте с этим.
Любовь все-таки странная штука. Нелогична, противоречива, неожиданна… Задача – любить, передо мной не стояла. У меня была задача жениться, и я женился. Эта несуразица продолжалась до тех пор, пока я не увидел, как супружество чудовищно без любви, и не понял, насколько ей все равно. Пожалуй, единственное, на что меня хватило — это развестись, и то не знаю, что было бы, если бы я обо всем не рассказал маме. Не уверен, что она поняла, но помогла.
В этой ужасной ситуации более всего ужасен был я сам. В голове не укладывается, как я мог думать, что любовь свалится с неба как-нибудь сама, и что для нее ничего делать не надо, что за нее не надо страдать и бороться, что за нее не надо отдавать кусок сердца. Дурак, ну что тут еще сказать! Сейчас-то я это понимаю. Но понимание сил не придает. Наоборот — тяжесть какая-то. Время, наверное. Когда я пишу это, ожидая рассвета, это единственное, что меня угнетает. Дорогие мои, не позволяйте угнетению овладеть собой!
 Люди не были ко мне злее, чем друг к другу. А то, что не понимали… Ну, так это не новость. Они меня не притягивали. Я встречал не глупых, интересных людей. Но толпа оскотинивала и их. Человек в ней погибает. Упаси боже вас от толпы!
За окном начинает светать — и я заканчиваю.
Знаете, я любил наличие смысла и искал его во всем. С юности был уверен, что должно быть только то, что имеет что-то в себе — даже если мы его не понимаем, но знаем, что он есть. И что не нужно то, что смысла не имеет. Сейчас я вижу, что не имею смысла я сам. Моя жизнь ни для чего не нужна, ни мне самому, ни кому бы то ни было. И мне не очень-то этого жаль. Умейте сострадать.
Светает — мне пора. Я решил прекратить все это. Есть хорошее место — недалеко от дороги, в большом парке, на берегу озера. Там на рассвете солнце дивно отражается в воде. Это единственная красота в округе, что я знаю, и хотел бы, чтобы она осталась со мной. Имею же я право хотеть хотя бы этого.
Не злитесь, что я расстроил вас. Возьмите книги из шкафа — ничего ценного у меня больше нет. И будьте счастливы!»

Мальчик у озера

Светлане показалось, что с момента, когда она, уже плохо понимая написанное, дочитала, время начало будто застывать, и мчавшиеся до этого быстрым потоком минуты и часы медленно потекли киселем, движения и слова стали затянуты и неторопливы.
Они с Юрой почти не разговаривали всю ночь, хотя и не сомкнули глаз. Светлана несколько раз вставала с дивана и перебирала книги, доставала одну, открывала наугад, прочитывала несколько строк, иногда чему-то улыбалась. Юра сидел на диване, заново проглядывая письмо и останавливаясь на каких-то строках, потом откладывал его в сторону, хотел что-то сказать, но отмалчивался, хотел куда-то пойти, но оставался на месте, потом снова брал письмо и читал.
Где-то в середине ночи они вернулись домой, закрыв квартиру и забрав ключи с собой. Не получалось говорить ни о чем. Спать не могли, и Светлана несколько раз варила кофе.
Когда рассвело, Юра подошел к Светлане, взял ее руки и сказал:
— Я не знаю, что было бы со мной, если бы ты не была рядом.
За завтраком решили отправиться на озеро, в то место, что было указано в письме.
Место и правда было из красивых. Вода в озере, разгоняя последние мазки тумана, гладью отражала небо. Роща заглушала ранние порывы ветра. Слева от озера в полукилометре шумела трасса, а за ней в далекой дымке проглядывались высотные здания города. Они стояли, смотрели на озеро и молчали.
— Как же так? — сказала Светлана, и Юра увидел у нее в глазах слезы.
— Что-то случилось? — вдруг послышался голос рядом. Ребята обернулись и увидели человека в форме, тихо подошедшего к ним по берегу. Позади него, метрах в двухстах, к ним приближались женщина, державшая за руку мальчика лет пяти.
Светлана смутилась при виде незнакомца, и ничего не хотела отвечать, но когда увидела, что тот уходить не собирается, вдруг сказала:
— Недавно здесь умер человек.
— Откуда вы знаете? — удивленно осмотрел тот на Светлану.
Ребята переглянулись.
— А вы откуда?
— Так. Объясняю. Майор Козырев, следователь. Вчера днем здесь на берегу обнаружили тело. Мужчина, средних лет, среднего роста. Ничего примечательного, кроме… А вы кто? — спохватился он.
— А мы его соседи — поспешил ответить Юра. — Услышали и вот… пришли.
— А… Странное дело. Экспертиза показала однозначно — острая сердечная недостаточность. А на шее — веревка. А на веревке десяток кирпичей… Весь отдел сутки ломает голову. Вон его жена приехала, а тут не знаешь, что и сказать. Других родственников не выявлено. Она утренним поездом прибыла. Сначала — в морг, теперь вот сюда… Вы ей, это… помочь очень можете. А то она, видите, с мальчиком.
— С мальчиком?.. — намеком спросил Юра.
— Так сын их… Правда, она говорит, умерший о сыне ничего не знал. Знаете, бывает, люди не хотят прошлое трогать. Так спокойнее… Сама воспитывает. Безотцовщина, конечно. Да у нас таких — полгорода.
— Сын… — пробормотала Светлана, глядя на воду, повернулась и пошла вдоль озера к дороге.
Следователь, прищурившись, посмотрел ей вслед, хотел что-то сказать, но Юра перебил его:
— Вы знаете, нам надо срочно ехать. Мы сейчас не можем вам помочь, потом в отделение заедем. Вот ключи от его квартиры. Он жил один и оставлял нам на всякий случай экземпляр. Передайте их жене, у него же целая квартира осталась, им пригодится. Извините нас…
Он впихнул связку ключей следователю в руку и, не дав тому сказать и слова, чуть ли не бегом бросился догонять Светлану.
Дойдя до дороги, они обернулись к озеру. По берегу, держа маму за руку, неумело вышагивал белобрысый малыш.
— Он был не прав. Если б он знал, что у него есть сын, он бы не умер, — натянуто сказала Светлана.
Когда вернулись домой, стало казаться, что жизнь потекла прежним чередом, но что-то изменилось в воздухе комнат. Светлана это чувствовала, но не могла понять, что это было.
Ближе к вечеру того же дня она заметила, что Юра все что-то стоит, не шевелясь, у окна. Подойдя, она увидела у него в руках знакомое письмо.
Юра оглянулся на нее, улыбнулся и положил конверт на подоконник. Рядом лежал номерок от ключей тридцать восьмой квартиры. Он повернулся и с нежностью взял ее руки в свои.
— Знаешь, я вот решил тут сказать тебе… Я хочу прожить с тобой всю жизнь.
Светлана, замерев, смотрела ему прямо в глаза и ничего не могла выговорить ни слова.
Юра бережно поцеловал ее ладони и полуобнял.
— Никогда не думал, что буду так сильно хотеть жить, жить долго и никогда не умирать.

30 октября 2010г. Узловая