Знаки Еревана

В знак армяно-польской дружбы в Ереване выпал желтоволосый десант листьев.

В знак российского присутствия появились офицеры – типичные мягкотелые Жени и Павлы в армянской униформе, сшитой, к слову, в Ростове.

В знак американской лояльности папы-блонды в красных куртках управляют  трехколесными колясками, пока мамы сгорают от страсти в супермаркетах. 

В знак того, что Армения сдвинулась на Запад, чересчур вольно резвятся иранские мальчики на Оперной площади, и чем они отличаются от армян, думаешь. Верой только ли, плюс еще языком? Но так же думали и персы, когда хотели проглотить великую империю армян.

В знак древней армянской истории мы сегодня побреемся и станем тише еще на один грамм покорности.

В знак своей независимости мы сами себя за горло возьмем.

А это бренды, рекламы, новые дома, в которых никто не живет, и магазины, витрины, манекены – часть мирового сообщества.

А это урменцы – выходцы из деревень и некоторых районов Еревана. Они лущат семечки, ходят стайкой, стоят в обнимку, лобызают друг друга при встрече – в знак братских уз, которые крепче чем дружба.

А это студентки иняза, которые знают, чего хотят – хотят шпарить на немецком и французском, хотят покорить Европу, хотят вырваться из тесных объятий данной местности.

А вот это жизнь вдвоем, но как будто бы и не вдвоем – ведь куда денем братьев и сестер, их мужей и жен, племянниц, а родители – так уж это святое, этого там узбеки в америках и европах не понимают.

Куда же денешь всю эту ораву? Поневоле задержишься на работе и под благовидным предлогом совокупишься с секретаршей.

А потом повезешь ее в ресторан и купишь ей золотую булавку или что-то в этом роде.

А вот это фигура – надо сказать фигура фигур. Женщина. А куда спрячешь такой таз, такие бедра? Такую душу куда спрячешь. Такая душа покорит полмира. Настоящая женщина, каждая ложбинка, каждая складка в этом душевно-телесном составе, словно по утрам на горе Арарате, видна. И все смотрят и недоумевают – в какую категорию вписать эту Женщину с большой буквы.

И вот толпа джипов хипповатых и бумеров толоконных, уверенно чувствуют себя в городе, на мостовых, в переулках, в тупиках и на тротуарах. Пешеходы их обходят и здороваются попутно. И никто не подумает усомниться в реальности их бытия. Спроси об этом у полосатого автовладельца в спортивном костюме, и он не найдется что ответить.
А это немое восхищение и безглагольная чувственность: сколько надо сказать, чтобы добиться сердца этой девушки с опущенными ниц ресницами и зоркостью самого пространства по отношению к своим границам, и сколько обещаний надо дать самому себе, чтобы сказать ей «привет», и пообещать жениться прежде чем поцеловать,  чтобы потом – молчать, молчать, молчать.

А это шеренги художников молодых, подростков, детей из художественных школ и кружков. Сегодня они рисуют золотую осень. Даже удивительно, сколько их. Имена великих армянских художников образуют великий пантеон. Их имена гордо носят художественные академии и школы. Традиции великолепны и на вернисаже картины уже продают по настоящей цене – кто-то загнал свою за тысячу зеленых, и это не предел. Рядом мамы стоят с красками. А сколько из них станет настоящими художниками, ведь чтобы стать художником, надо совершить трансцензус и получить свою судьбу. Горькая судьба художника.

А это снова студентки иняза, в коротких платьицах и тесных джинсах, выпрыгивают из института и прыгают в темные салоны автомедонов, ждущих каждый свою красотку. А в глазах их подруг и сестер – это прыгают надежды на удачный выбор и брак прямо в лузу.
И в глазах одной из них как в цветке лотоса раскрыто это наваждение и очарование идеальными абстракциями, но это длится недолго, ибо тут же, рядом стоят более реальные братья: коллективные анимы национальных архетипов.

А что такое счастье, в итоге?

Не это ли, когда в твою жизнь не суют свой длинный нос?

Или когда ты что-то делаешь без оглядки на коллективное бессознательное.

Но это-то и есть идеальная абстракция!

Нет, это счастье.

Нет, это глупость.

Глупость?

Да, глупость. Потому что кто захочет отказаться от власти, если власть закодирована в каждой клетке нашего организма, если власть дается вместе с вхождением в клан, семью, в олигархию, а помнишь фильм «Крестный отец»? Ведь как это хорошо – чувствовать поддержку семьи.

И даже этот поэт-постмодернист, который перебивается переводами и преподаванием армянского в сельской школе и изредка публикует свои творения в республиканском литературном журнале – ведь это тоже поддержка рода, без нее он никак, без нее он никто. Там не дураки сидят и тоже друг друга поддерживают.

А это местная братва. Безнаказанные властители битого кирпича и крошащегося тротуара, покосившихся будок и банановых ящиков – новой банановой республики.

А это еще одна студентка иняза – и глаза ее после фонетики горят, и губы после лексики налились силиконом счастья, и бежит она, прорываясь сквозь толпу охотников и низкорослых уродов, прочь бежит от экзаменаторов, прочь бежит от матери кормящей и руки ее горят от трения о зеленые купюры и вискозу штанин.

А это глаза после первого года замужества.

А это деньги вместо души в кожаных кармашках моды.

А это первый ребенок и похороненные надежды стать идеальной абстракцией.

А это шаг, перескакивающий через трещины на тротуаре.

А это местный дурак, который переступил трещину, отделяющую общество от личности. Он там и завис над пропастью. Не уехал никуда и никуда не стремится. 


суббота, 15 ноября 2008 г.