Запрещено цензурой, или о личном и не только

***
Где-то будут звенеть листопады
В обветшалость асфальта аллей.
Слышишь, милая, слышишь, не надо,
Никогда ни о чем не жалей.

Все кончается, просто уходит.
Может, в тонкую дымку дождей.
Вечны звезды в своем хороводе,
Да и то, в отношеньи людей.

Мы когда-нибудь тоже истаем
Горьким дымом осенних костров.
Но останется вечная тайна
Неразгаданной – слово Любовь.

***
Перепутал, блуждая в миру,
Я дороги во тьме суеты.
Сколько раз уходил поутру,
Разрушая чужие мечты?

Где же главный к тебе перекресток?
Сгинул в прошлом, затерян вдали.
Словно глупый, наивный подросток
На чужие смотрю корабли.

Не приучен я с детства молиться.
Это лишнее, даже в бреду.
Мне твое бы найти в этих лицах,
Чтобы знать, для чего я иду.

;;;
В золотые и медные латы
Осень вновь одевает леса,
Паутинные ложит заплаты –
Нити липнут на волосах.

По утрам – холодок, белый иней
Серебром на пожухлой траве.
И летят в небесах, в строгом клине
Журавли высоко, в синеве.

;;;
Цена эмиграции – шрамы
На душах, сердцах и лицах.
Акты привычной драмы.
Начало чужой страницы.

;;;
Ох, метель. Ох, метель хмельная.
Окрутила, опутала пьяно.
Заровняла ухабы и ямы.
Гладко стелешь постель, шальная.

Ох, останусь я. Ох, и останусь.
Хмель снежинок колючих выпью.
Где-то я пропустил полустанок,
На котором хотелось выйти.

Ох, метель – мастерица вязи
На стекле и пропащих душах,
Я тобою до звона остужен
Раскаленной греховной связью.


;;;
От винных паров зелёной слезой 
Плакал художник похмельный.
Бежала слезинка девчушкой босой
И пряталась в щек можжевельник.

Каждый, увидев, мусолил фразу:
«Богема, строитель грез».
Но он не умел рисовать по заказу
И пил до зеленых слез.


;;;
Зверея, плавились в объятьях,
От похоти кусали губы.
А на границе восприятья
Гремели ангельские трубы.

И простынёю мысль билась
На все сметающем ветру.
Что это? Кара или милость –
Быть незнакомцем на пиру?

Но губы вновь впивались в губы,
Язык сплетался с языком.
Миг жизни ярким был и грубым,
Тела сливались в жаркий ком.

Минуты вытянулись в годы,
В тугую свились круговерть.
И страстно бился пульс природы,
Небес раскачивая твердь.

;;;
Возможно, это все мне снится,
Но в зеркалах все те же лица.
А пожелтевшие страницы
Заветов новых ветхих впиться
Пытаются в мою судьбу.
Кружат, как стая марабу.
Души мятущаяся птица
Ломает крылья о кирпич стены,
И падает в смолистость тьмы.
Зеркал тускнеющие лица
И пожелтевшие страницы
Забытых книг, и чей-то крик,
И беспокойствия покой,
И я – ни я. Совсем другой.

Мой сон прилипчив, словно муха.
А ночь, как скаредная шлюха,
По дому бродит тихо, глухо.
И в горле, как с похмелья, сухо.

Возможно, это все мне снится.
Ветхозаветные зарницы
Все те же заповеди в мозг
Вбивают, как булатный гвоздь.
А за окном кислотный дождь.
И капли падают шипя,
В асфальте прожигая дыры.
И каждый только за себя,
Зашоренный в своей квартире
В прицеле мыслей, словно в тире.

Возможно, это все мне снится.
Души мятущаяся птица
В кирпич стены крылом вонзится,
В смолистой тьме зачем-то биться
Опять начнет... А сон все длится.


;;;
Надо жить. Надо, просто, жить.
Даже если ветра перемен
Разрушают привычный быт,
Просыпая на души тлен.

Надо быть Человеком. Всегда.
Даже если быть невозможно.
«Есть на небе твоя звезда…»
Утверждение это ложно.

На Земле ты живешь, оглянись.
Отстоится, увидишь, муть.
В жизни главное – это жизнь.
Надо жить. Только в этом суть.


;;;
 
Поезд, ночь и стук колес.
Глаза шальные незнакомца
Сдувают пепел давних слез,
Как ветер теплый из оконца.

И сердцу сладостно в груди:
«Он – птица. Птица на ладони».
На эту ночь сошлись пути
В летящем в никуда вагоне.

Так странно, но тебе легко
С ним было говорить о личном.
А тьма глядела из окон,
Переступая грань приличий.

Потом из тьмы возник вокзал
Распятый болью раздорожий.
И спазм разлуки горло сжал:
«Я позвоню тебе, быть может».

;;;
Раствориться бы в сумерках этих,
А потом в наступающей ночи.
И путем этим ветхозаветным
Мне найти бы тебя среди прочих.

И поверить, словно богине,
Позабыв пресловутую честь.
Я прошу тебя: «Помоги мне,
Дай мне знак, что ты где-то есть».

Появлюсь я в твоих сновиденьях
И распну на кресте любви.
Растворяясь в ночи привиденьем,
Умоляю тебя: «Позови».


;;;
Давай с тобою помолчим.
Словами сотрясая воздух
Не изменить. Случилось. Поздно.
За нас молчание кричит.

Разбилось зеркало судьбы
И расплескало в мир осколки.
А мы уходим втихомолку
Сквозь боль прикушенной губы.

Лицо беды не красит слово.
Давай с тобою помолчим.
Жизнь прозаична и сурова.
За нас молчание кричит.

;;;
Я пошел бы на край земли
За тобой, за тобой одною.
Все дороги, где шел, вели
За тобой, за тобой одною.

Я построю дворец и шалаш.
За тобой, за тобой одною
Этот выбор – и твой, и наш.
Что ты выберешь, то и построю.

Лета зной, холодок зимы...
За тобой, за тобой одною
Я пройду лабиринты тьмы,
Чтоб дышать, чтобы жить тобою.


;;;
Дождь прошел косой, подстега,
С ветром в паре – косохлест.
Вспенилась река – дорога.
Брызги веером с колес.

На визгливый перекресток
Смотрит пристально, в упор,
Голенастый, как подросток,
Разноглазый светофор.

Там, в прицеле взглядов, просто,
Гордо вскинув головой,
Шла девчушка в платье пестром,
Босиком, по осевой.

;;;
На часах кочуют цифры.
В круге вечном стрелок бег.
А в окно стучатся рифмы:
То ли дождик, то ли снег.

Лампы свет, зажатый дверью
Исцарапал весь порог.
Дно бокала гладит вермут –
Ложной истины пророк.

Цифры в круге вереницей,
Караваном, миражом.
Стрелки – пойманные птицы
Циферблатным витражом.

Час за часом. Круг за кругом.
Тикающий оберег.
И кочуют друг за другом
То ли дождик, то ли снег.


;;;
Ладони, обожженные тобой,
И губы, опаленные разлукой.
И ничего святого за душой.
И пустоту обнимут руки...

Ожогом солнца – контуры лица,
Вонзившиеся в глубину сетчатки.
И тишина, как тернии венца,
На лестничной заплеванной площадке.

;;;
Заходом солнца вдосталь не налюбовавшись,
Не ощутишь всю прелесть темноты,
Где звезды падают, с цепи орбит сорвавшись,
По лисьи мантий распушив хвосты.

Вязь росчерков ты не оценишь полно,
И не поймешь изысканную суть,
Когда не видишь, как на спинах волны
Корону солнца в горизонт несут.

Светило, уходящее на отдых,
Прощальным жестом вскинуло лучом...
И падают из тьмы на землю звезды
Извечной одиночества свечой.


;;;

В автобусе, как в Ноевом ковчеге,
Битком, на выдохе не втиснуть ни души.
Внутри него все, временно, коллеги,
Попутчики в маршруте. Мы спешим.

Качаясь на неровностях дороги,
Как на волнах, автобус нас везет
Кого куда. Кого почти к порогу
Домашнему. Кого наоборот.
И собраны железною коробкой
Мы, разные, в единый нам маршрут.
Но даже здесь бывает: очень робко
Вдруг двое встретятся глазами и сойдут.


;;;
Не без греха. Что ж, это есть.
В своей греховности сознаться
Скорее я почту за честь,
Чем никогда не ошибаться.
;;;
Облака невесомые алы.
Словно перья фламинго на бархат,
Уронил второпях ветер шалый
Вялым жестом, движением барским.

А луна, пустоглазой кокеткой,
Подбирает прозрачные перья,
И обшив серебристой виньеткой
Прячет лик свой, как символ безверья

;;;
Видишь, ночь за окном? И что?
Там не звезды, любимая, нет.
Это вечности решето
Сеет нежности нашей свет.

Нам галактики шепчут о том,
Что сквозь тьму миллиардов лет
Слышен тихий мотив простой –
Нашей нежности теплый свет.

Крутит жизнь за витком виток,
И плетет из орбит планет
Это вечности решето.
То, где нежности нашей свет.

;;;
Набухших вен коснулась сталь.
Вы – оставайтесь. Я – устал
Ломиться в запертые двери
Бездушных душ и суеверий,
От суеты, молвы и сплетен,
И с кем живу – за них в ответе,
От лицемерия имущих,
Прекрасно спящих, сладко жрущих,
От «слуг народа»– взятки ждущих,
Что у кормушки рвут места.
Вы – оставайтесь. Я – устал!

;;;
В нашем мире обыденных драм,
Бытовой до оскомины скуки,
Мы живем, собирая хлам.
Мы о вещи мозолим руки.

Но, бывает – в пиру застольном –
Разбивая веселый лоск,
Кто-то скажет: «Я выпью стоя
Благодарственный третий тост.

За ушедших в страну Потери,
Близких или совсем чужих,
Кто судьбу не вещами мерил –
Человеком старался жить».

И в неловкой паузе, видно
Сам не рад, тихо сядет гость.
И сожмется, как будто стыдно,
Словно вывесил душу на гвоздь.


;;;
Лицо твое – игра теней и света
В неверном пламени свечей.
Давай забудем до рассвета,
Что ты – ничья, и я – ничей.

И неожиданную сладость
От нашей встречи ощутим.
Пусть рай покажется нам адом.
Пусть будет с горечью интим.

Неосязаемая прелесть.
С ума сводящий темный бред.
Давай сыграем, в самом деле,
В игру, где тени есть и свет.

;;;
Ничто не вечно под луной.
И даже секс с чужой женой,
Хоть наслажденьем обеспечит,
Но даже он, увы, не вечен.

Не бесконечна пустота.
И не навечно темнота.
Навечно только умер друг.
Однажды ночью. Тихо. Вдруг.

;;;
Непостоянен месяц март.
То ясно, то занепогодит.
Колодою крапленых карт
Людей природа за нос водит.

Пригреет солнышко – тепло,
Меняем сапоги на боты.
И тут же снег, мороз – назло,
Крапленой картою природы.

Но тает снег при свете дня,
Но хрупок лед на первых лужах.
И очень важно для меня,
Что даже март зачем-то нужен.

;;;
Строкой мускулистой, как  бицепс атлета,
Старайтесь, пишите про то и про это.
О всем, что угодно, пишите свободно,
И даже о том, что не очень удобно.

Пишите о зимах, о веснах, о летах,
И, может, о жареных в масле котлетах.
Изящно, легко, даже если вам трудно.
Но, очень прошу, не пишите занудно!

;;;
Поговорим о пустяках,
О мелочах прекрасно-скучных,
О пресловутых «двух шагах»,
О суете великодушной,
Что отвлекает нас от тем
О злободневности печали.
Давай поговорим затем,
Чтоб снова все начать сначала.


;;;
А что-то есть, наверно, свыше
От холодка в моей душе,
Когда стою на крае крыши,
А ниже – масса этажей.

Лишь только шаг. И бездна манит.
А крыльев за спиною нет.
Но что-то свыше мозг дурманит,
И звездно-лунный тянет свет.


;;;
Мир сократился до песчинки,
До острия, что входит в тело.
И пьяный ангел, как пылинка,
На нем танцует тарантеллу.

И закусив размякшим мантом,
Определяя бытие,
Танцует ангел на пуантах,
На кромочке, на острие.

;;;
В людской толпе, вдруг двое взглядом
Столкнулись как-то невзначай.
И дальше – шли куда-то рядом.
Потом на кухне пили чай.

И было между ними Нечто –
Слияние и душ, и тел.
И каждый взял в сюжете  вечном
Лишь то, что, в общем-то, хотел.

А позже, пустяком нечаянным,
В толпе их также случай свел.
Но каждый взгляд отвел прощально,
И дальше сквозь толпу пошел.


;;;
Вы не сказали: «Будь со мной».
Вы говорили мне прощально,
Что дождь за окнами стеной.
А в очаге дрова трещали.

Все было как-то невзначай,
Бессмысленно и слишком просто.
И был коньяк похож на чай,
Я им давился, будто костью.

Вы не сказали. Я смолчал.
И две судьбы диаметрально
Пошли сквозь боль куда-то вдаль.
А в очаге дрова трещали.

;;;
Цените в женщине подстрочник.
Обложка женщины – мираж.
Есть в каждой, даже непорочной,
Подвал и цокольный этаж.

;;;
Вялый танец безликих снов.
Лом зеркальный разбитых надежд.
У шеста извиваясь, любовь
Вылезает из мини-одежд.

Тянет руки, зверея, толпа –
Прикоснуться, хотя б чуть-чуть.
У позорного шеста - столба
Сокровенное, самая суть.

Напоказ, на продажу. На!
Все доступно – ты только плати!
Но кричал я, достигнув дна,
Стриптизерше зачем-то «Прости!»

;;;
Темно-желтым медовым светом
Утомленно горят фонари.
Город, словно надел эполеты
Золотистой осенней поры.

Будто с дружеской шумной попойки,
Возвращаясь средь ночи домой,
Разъезжаются осени тройки,
Осыпая брусчатку листвой.

Бьют в набат в небеса без ответа,
Заблудившись в мирах, звонари.
Это город надел эполеты,
Там, где медом горят фонари.

;;;
Мерцает снег под лунным полусветом.
Хвостами лисьими дым покидает трубы.
Ты как Юдифь из Ветхого Завета.
Ты жемчугом зубов кусаешь губы
В объятьях отрезвляющих печали.
Нет, не молчи! Уж лучше б ты кричала.

;;;
Я сегодня немного выпил.
Я парю, как осенний лист,
В этом бешеном ритме событий
Позабыв соловьиный свист.

Оторвавшись от родины-ветки
Я – ничей и давно никто.
Ничего мне уже не светит
Ни вчера, ни сейчас, ни потом.

;;;
Ветер пахнет дождем.
Заблудиться бы в нем,
Чтоб меня днем с огнем
Не сыскали.
В этих струнах дождя
Кто есть ты и кто я.
Мы не поняли и не узнали.

Ветер пахнет дождем.
И молчащий наш дом
Смотрит темным окном
В этот сумерк.
Может, что-то не так,
Но во мне пустота.
Словно кто-то в душе моей умер.

;;;
Потерялись в глубинах веков,
Словно искры во тьме ночной.
Видно, душам удел таков:
Исчезать в темноте по одной.

Но, бывает, что две искры
Слившись вместе, в большую, одну
Зажигают собой миры,
В хаос, вдрызг разнося тишину.

;;;
Объявление как-то заметил.
В нем слова, будто молотом бьют:
«Поменяю на деньги ветер,
Обменяю мечту на уют».

Вроде правильно, рационально.
Проще некуда. Вот она – жизнь.
Человек хочет жить нормально.
В объявлении – крик души!

Кто-то плюнул на все однажды
И богаче, наверное, стал.
Я подумал: «А может, так же
Часть себя обменять на металл?»


;;;
Вы изъяснялись так изысканно,
Хотя несли какой-то вздор.
К тому же Вы гремели мисками,
Но ткали фразы, как ковер.

Вплетались в эту ткань изящную
И плеск воды, и звон тарелок.
Вы мне казались настоящею
И яркой, в мелочах и целом.

Я слушал Вас, и струны пели...
Ах, как же был тогда я молод,
Чтоб оценить такую прелесть –
Посудомоечное соло!

;;;
Вероятно, я буду не прав,
И не нужно всегда быть правым.
Я сегодня отправлюсь вплавь
Вдоль бутылки хмельной отравы.

Вдоль бутылочки – сверху вниз –
До конца, основания, сути,
Чтоб немного облегчить жизнь,
Отдыхая от мелочной мути.

Горечь яда наполнит стакан.
Раз, другой. Покачнулись стены.
Может, в пьянстве и есть изъян.
Но, в конце-концов, все мы тленны.

А потом бесшабашный кураж
Смоет боль круговерти событий.
И взойду я на плаху-этаж
Самый верхний, чтоб в небо выйти.


;;;
А в церкви густо пахло воском,
И, тонко, ладанной смолой.
Там нищие стояли возле
Ограды, встрепанной толпой.

До боли было все знакомо:
Злаченный крест, колокола...
И в горле вдруг вставала комом
Душа. Еще не умерла

Наивная святая вера
На то, что слышат небеса
Молитвы. Где черта, где мера
Понять, что Бог не воскресал?


;;;
Выбирая себе  маршруты,
Нахожу я все время не тот.
Паутиной заросший, трудный,
Прерываемый тьмою пустот.

Босиком проходя по осколкам
Чьей-то, жизнью разбитой, мечты,
Я изрежу все ступни. А толку?
Не уйти мне за грань маеты.

Но  пытаюсь, вслепую пробуя.
Где дорога, что видел вчера?
Темноту так вот ищуще трогают
Жарко-алые руки костра.


;;;
Вы не курите? И не пьете?
Ну, а женщины? Как Вы живете?
Даже жабы в своем болоте
Развлекаются. Ну, Вы даете!

Я согласен: курить – противно.
Да и пить – не совсем позитивно.
И в любовь верить – слишком наивно.
Сердцем чувствую, интуитивно.

Каждый путь для себя отмерит,
Но о двух концах жизнь-палка.
И хотел бы я Вас уверить:
Умирать мне здоровым – жалко!

;;;
На животах набрякших туч
Зарницы пишут письмена.
Их слог готически-колюч
Царапает проем окна.

Но непонятна фразы суть
Сквозь нити долгие дождя.
Нам пишут молнии маршрут,
Шифровкой слов с ума сводя.

Во тьме веков утерян ключ.
Проем окна – врата в миры –
То ясно виден, то текуч.
А грозы жгут из фраз костры.


;;;
Мой дед за эту землю умирал
На фронте и в Карлаге – все едино.
Страны моей, разрушив пьедестал,
Не рвите же меня наполовину.

Я был рожден в огромнейшей стране.
Здесь каждый знал: народ у нас единый.
А нынче делим, кто из нас ценней.
Не рвите же меня наполовину.

Кому мешал могучий и великий?
Лишенный языка не держит спину.
Ведь по живому резать – принцип дикий.
Не рвите же меня наполовину.


;;;
Красноречивое молчанье
Без долгих фраз и лишних слов.
И понял я, пожав плечами,
Увы, закончилась любовь...
;;;
Перепачканные личики –
Лепят малыши куличики.
Верх, как будто для отличия
Из травы, стекла, цветка.

Куличей растет количество,
Необычного-привычного,
И, немножко,  очень личного.
Дети лепят из песка.


;;;
Не дай Вам бог такой проблемы:
Вдруг стать чужим в своей стране.
Русскоязычные – вне темы,
Они сегодня в стороне.

А люди? Вынуждены ехать
Туда, где их совсем не ждут.
Там – иностранцы, здесь – помеха.
Россия – дом или приют?

И мы живем в духовном гетто,
Копаясь в мусорной золе.
Мы вымираем незаметно
На бывшей нам родной земле.


;;;
У Вас в глазах метет февраль,
Они задумчивы и строги.
А мне, поверьте, очень жаль,
Что люди мы, что мы не боги.

И не подвластно время нам.
Ушедшее – необратимо.
Мы делим мир напополам,
На то, что здесь и то, что мимо.

;;;
Комфортное пространство – метр.
Ну, или около того.
Чуть ближе – дискомфорт заметен.
Спокойствие важней всего!

Мне неприятно, если ближе.
 Я нервничаю, дрожь в руках,
Когда мне в спину кто-то дышит
Или маячит на глазах.

Не наступайте мне на пятки.
Дистанция есть для всего.
Пространство – метр. Жизнь в порядке.
Ну, или около того.


 ;;;
Все хорошо! Ведь нет у нас войны.
А я устал от этой тишины.
Смени язык, потом – менталитет.
Все время думай: «Что же скажут те?»

Молчаньем раскален. Внутри горю.
Я человек, и значит, говорю!
А мне шипят: «Молчи! Молчи! Молчи!»
И с корнем рвут язык, как палачи.


;;;
Цвела сирень цветами суеверья.
Но был весенний остановлен бег.
Из облачной перины, словно перья,
Просыпался вдруг запоздалый снег.

Снежинки шли стеною, равномерно,
Как павших звезд воскресшие полки...
Цвела сирень цветами суеверья –
На белом фоне теплые мазки.

;;;
Я незнакомец на чужом пиру.
Я жду того, чего не обещали.
Я инок, заблудившийся в миру,
В том мире, где сердцами обнищали.

Я не приемлю вашу суету
И жажду увлечения вещизмом.
В глазах у встречных вижу пустоту
И боль, и утомление от жизни.

Мне говорят, что я совсем не прав.
Что гонка за деньгами душу греет.
Но это слов красивая игра,
Где каждый выживает, как умеет.

;;;
Я не верующий и не очень светский.
Я «совок» – я человек советский.
Жизнь свою не измерял деньгами.
Пью коньяк, но пахнет он клопами.

Родом я из общего нам детства.
Я «совок» – я человек советский.
Нас учили видеть мир сердцами.
Не измерить в жизни все деньгами.

Я не сейф и не орешек грецкий.
Я «совок» – я человек советский,
Гражданин страны, забытой вами,
Побежденные вещами и деньгами.

;;;
Белым по черному – видишь ли ты? –
Бархаты неба качают мечты.
Там, в многоцветии ярких комет
Нашего счастья мелькнет силуэт.

Падает в тающем пламени брызг,
Словно хрусталь для шампанского вдрызг,
И поднимается колкая мгла,
Словно идешь по осколкам стекла.

;;;
Здесь нет ни черта,  сплошное болото.
Но эта черта – финал для кого-то.
Нейтралка, обочины-фронт.
Ощерили доты стволы пулеметов.
Выпадет жребий кому-то из роты
Заткнуть их, закрыв горизонт.
Ведь мы штрафники. И нет нам дороги
Назад. Нам – только вперед!
Смываем вину мы собственной кровью.
Какие ни есть, солдаты – не боги.
Но нами ломается фронт.
Орет поднимала, наш ротный летеха.
Хороший он малый, летеха Алеха:
«В атаку! Вперед! За Родину!.. мать!»
А сзади заслоны из НКВД.
А мы на нейтралке по пояс в воде,
И вместо «Ура!» – отборнейший мат!

***
Дитя холодного заката
И безнадежности ночной,
Скажи, в награду иль в расплату
Дарованы Вы мне судьбой.

Я восхищался как богиней,
Превозносил Вас до небес.
А Вы ж меня втоптали в глину,
Свой соблюдая интерес.

А Вы смеялись, словно мало
Давали яду мне испить.
Но, если б все начать сначала,
Я Вас бы предпочел убить!

***
Между нами боль телефонных гудков.
В расстоянии соль – крик стальных проводов.
Между нами боль – ты хотела так.
Только не могу, не желаю в такт.

Ты сказала мне: «Уходи. Прости».
Ты сказала мне: «Сердце отпусти».
Разве я держал? Я им только жил.
Я к нему бежал из последних сил.

В телефонных звонках я живу, дыша.
В телефонных звонках замерзает душа.
Время – серый дым. Ожиданье – лед.
Я храню следы – телефонный счет...

;;;
Избави Боже слепо верить
В догматы, те, что мне суют.
Я сам хочу понять, измерить
Дороги суетный уют.

Я сам хочу сквозь боль, на ощупь
Почувствовать добро и зло.
Я сложно буду жить и проще.
Но, Бог избавь, прожить ослом.

***
Дождь идет. Вторые сутки льет.
Он – осенний, он – обыкновенный.
Дождь идет. И человек идет.
Он, как этот дождь, несовременный.

Он пришел как будто из Вчера.
Не торгаш, не олигарх махровый.
Он открыт всем бурям и ветрам.
Совесть человеческой дороги.

Дождь идет. И человек идет.
Он, как этот дождь, несовременный.
Искорку в ладонях он несет.
Искорку души обыкновенной.

***
Умирая, я кану не в вечность.
Я останусь в стихах и глазах,
Где любовной приметой отмечен,
И быть может, немного в слезах.

Я уйду ненадолго, до встречи
На дороге рифмованных строк,
Где бывал так нелеп и беспечен,
Не усвоившим жизни урок.

***
Когда на грани света с темнотой
Окажешься в погоне за мечтой,
Останови безумный этот бег.
Зачем  бежать? Спокойней, человек.

Не забывай, погоней загорясь,
Что бег без результата – время зря!
Коль не дается глупая мечта,
То, может быть, она совсем не та?

Не та, во след которой ты рванул,
Через рубеж души перешагнул.
Ведь та была так искренне нежна.
А эта мерзлая, как в небесах луна.

Ты через время веру в нее нес.
Зачем, к чему? – Нелепейший вопрос.
В погоне бешеной терял своих коней.
И лица забывал  своих друзей.

Она ж была все так же далека.
А ты летел с безумьем мотылька.
И мимо версты, лица и года.
И горечь, что мечта, увы, не та...

***
Стояли молча. Ночь с метелью
Визгливо тыкалась в окно.
Мы были близко, но раздельно.
Пусть рядом, но не заодно.

Два человека, очень разных,
Стояли молча у окна,
Чужих друг другу и бесстрастных,
Но вот постель была одна.

***
Если боль одна –
На двоих она.
Знать была она –
На двоих весна.

Словно наискось
Разорвали холст.
Разбросали врозь,
Как собакам кость.

Не понять, за что.
Видно, вышло так.
Мир двоих пустой,
И душа пуста.

***
Человек – комок противоречий.
Душа и тело вечно не в ладу.
Будто разделенный я беспечно
На удачу, да еще беду.

Вечно балансирую на грани:
Святость и греховность, свет и тьма.
Я пороки называю раем,
Или санаторием ума.

Часто сам себе противоречу,
Тело и душа идут не в такт.
Каждый день иду к себе на встречу,
Начиная с чистого листа.

***
Сколько времени душе осталось
В даль идти до станции Усталость?
Может, долго. Может, только малость.
Но держусь и не давлю на жалость.

Я обид глотаю горький ком.
Улыбаясь, лезу напролом.
Я боюсь казаться стариком
По зиме бредущим босиком.

Улыбаюсь – значит, я живой.
И людскою не убит молвой.
Станция Усталость, где покой,
Подожди, я все еще не твой.


***
Менестрель, расскажи мне балладу
О красивой и чистой любви,
О поэтах минорного лада,
Не умевших душою кривить.

Не рассыпь между пальцев аккорды.
Ярких фраз не роняй меню.
Я такой же, как ты, я – не гордый.
Сядь поближе ко мне и огню.

Мы заглушим вином обиды,
Заедим их закуской измен.
Мы с тобой, менестрель, болиды
В этом веке лихих перемен.

Менестрель, расскажи мне балладу,
Прикоснись к серебру струны.
Подари мне души усладу
Среди проклятой Богом страны.

***
Очень ярки полночные истины.
Все понятно и остро так.
Ты уходишь, дверями выстрелив,
Даже наискось лопнул косяк.

Глажу трещину свежую пальцем.
А ступени звенят в каблуки.
Ты уходишь во тьму по асфальту,
По ночному асфальту тоски.

Я, оставшись, считаю трещины,
Исчертившие жертву-косяк.
Если в ночь убегают женщины,
Пострадавшие двери – пустяк!

***
Горечь, горечь. До конца не выпить
Яд любовный. Захлебнулся в нем.
В суете и крошеве событий
Я сжигаем адовым огнем.

Я не жертва. Я – палач скорее
Над своими сердцем и душой.
Обрубаю сучья и коренья.
Я чужой, чужой, чужой, чужой!

Эту боль с другой не перепутать.
Яд любовный в паутине дней,
Где веками тянется минута.
Горечь, горечь сладостных огней.

***
Прикрыв ресницами глаза,
Разыгрываешь томность,
Улыбкой грешной донельзя
Отбрасывая скромность.

Твой язычок, как влажный нерв
По чувственным губам.
Как сладко быть одной из жертв,
Быть брошенным к ногам.

Забудь приличия. Здесь мы
Лицом к лицу. Одни.
Как нежны звуки полутьмы,
Как ласковы они.

По коже губы. Ласки боль,
Скольжение, полет.
Горячий шепот, как пароль,
И тело, словно мед.

Стремленье к вечности – фантазм,
Но в нем всего лишь часть я.
И яркий, сладостный оргазм –
Часть проявленья счастья.

***
Я опускаю тихо руки
Во влажный шепоток волны.
И терпкой страстью пахнут звуки,
Но в ночь уходят чьи-то сны.

Соленых волн текучий сумерк,
И влажный шепот – сладкий бред
Затянет в ласковость безумий,
В распущенность и нежный свет.


ЧАСЫ
Чеканят шаг часы напольные,
Считая вехи тишины.
А в круге корчатся невольники –
Зациферблаченные сны.

Качаясь, маятник-пьянчуга
Коктейль взбивает временной.
Из заколдованного круга
Дрожащих стрелок слышен вой.

Часы отсчитывают время,
Толкая жизненный обоз.
А нужно ли им это бремя –
Бежать по кругу вечный кросс?

***
Поэт – и странник, и актер,
Немного фат, чуть-чуть позер.
Поэт – духовный стриптизер,
И часто мелет всякий вздор.

Но чувствует он жизнь острей,
И хочет все успеть скорей.
Во взмахе видит он ветвей
Излом прошедших мимо дней.

Он знает то, что знает каждый,
Плывет под парусом бумажным.
Но скажет лишь поэт однажды
О том, что, безусловно, важно.

***
Эстония. Страна на полплевка.
А сколько в ней апломба и амбиций…
Как мало человеческого в лицах,
Чья память оказалась коротка.

Солдат из бронзы. Воевать с таким
Ума не много надо. Не ответит.
Он умирал, чтоб жили наши дети,
И память, что мы все же победим.

В отказе от простого уваженья,
Наверно, много европейских прав.
Но замер мир в кощунственность мгновенья
Бездушных слов: «Сей памятник - убрать!»

***
Мы шли по дороге лжи,
Ступая скользя, ненадежно.
И все ж почему, скажи,
Мне не было так тревожно?

Не требуя правды, лгал
В ответ на обман несложный.
Я истину не искал,
И не было мне тревожно.

А нынче в душе дрожит
Правда, набатом тревожным.
Погрязнув, любя, во лжи,
Мы шли по дороге сложной.

В привычном напеве пружин
Любили, храня условность.
Пытаясь хоть как-то жить,
На этой дороге ложной.

***
Лежит на асфальте букет –
Упавшие чьи-то мечты.
Знакомый, возможно, сюжет:
На сером живые цветы.

А люди проходят, и мимо
Отводят старательно взгляд.
Беспомощно, невыносимо
Цветы на асфальте лежат.

А кто-то поднимет, как флаги,
Увидев, что дни не пусты.
Но в урну тихонечко лягут
Упавшие чьи-то мечты...

***
Я истин в жизни не искал
Они ко мне приходят сами:
То с болью, что приносит сталь,
То с неприятными словами.

Осознавая бытиё
Взрослел телесно и морально.
И ощущал я остриё
Всем телом истины банальной...

Я понимал, что жизнь проста:
Сгорая сам – другим не светишь…
Но совесть, будто не чиста.
Как будто за других в ответе.

***
Проходит всё. Пройдет и это.
Пускай. Прошедшего не жаль.
Ты будешь снова до рассвета
Ждать эту сладкую печаль.

В томленье встреч ты ждешь разлуку,
В разлуке ожидаешь встреч.
И наслажденье этой мукой
 Стараешься в себе сберечь,

Не растерять на перекрестках
Дорог, которыми идешь,
И ты живешь легко и просто.
Но все же ты все время ждешь.

***
За окном метет зима
Снежными метелями.
Светят окнами дома
С белыми постелями.

Там тепло, комфорт, уют,
Быт непеременчивый.
Ну, а я все жду свою
В этом доме женщину.

***
Внезапно, но оно придет –
Твое неведомое счастье.
И в клочья, может, разнесет
Твой мир, на маленькие части.

И прозаичность – ты и я –
Мозаикой слагаясь новой
Откроет сущность бытия –
Где зерна смысла и полова.

***
Холодный поцелуй – итог прощания,
Погасшим фитилем дымит свеча.
И не нужны пустые обещания,
И сброшен груз с натертого плеча.

Все необычное становится обычным,
Рутина съела свежесть, остроту.
Все чаще, с переходами на личность,
Ругаясь, заполняем маету.

И вновь с надеждой мы ломаем крылья,
Сжигаем старые, надежные мосты.
Мы в одиночество идем дорогой пыльной,
Считая, что спаслись от пустоты.

***
Войду в твой дом, где все давно знакомо,
И запах тот же – свежих пирогов.
И в горле встанет вдруг колючим комом
От голоса: «Ну, здравствуй, дорогой».

Я здесь, я у истока, у начала,
В глазах вдруг все размылось, поплыло.
Мой дом, где колыбель меня качала,
Где мама… Мамочка.… И на душе светло.

***
В банке с медом пойманное солнце,
В стограммовой банке – летний цвет.
Смотрит сквозь стекло боков и донце
Сладкий и тягучий желтый свет.

В зимнюю простудную погоду,
Наливая в кружку крепкий чай,
Зачерпну я чайной ложкой меду
Средь зимы о лете заскучав.

***
Изрезав ступни лезвием дорог,
Свой опыт жизни накопил немалый.
Я научился здесь ценить порок,
Как неотъемлемость от жизни шалой.

В пыли дорожной находил себя,
И вновь терял на перекрестках разных.
За ямы да ухабы зацепясь,
Я падал в грязь, но жизнь была прекрасна.

Теперь есть успокоенность в быту,
Но все ж терзает червячок сомнения:
А вдруг дорогу выбрал я не ту,
И жизнь – мираж, и люди – привидения?


***
Все. Уходи. Открыты двери.
Лимит исчерпан. Вышел срок.
Не велика моя потеря,
Но все же опыт, все ж урок.

Все. Уходи. Как будто губкой
Щелчком замка сотри себя.
Твой голос в телефонной трубке
Живет отдельно, не любя.

Все. Уходи. Ну что ты плачешь?
Тебе открыта дверь в миры.
Но ты не можешь жить иначе,
И мучаешься у двери…

***
Человек я – имею право.
Я сгораю в любви дотла.
Ни узды на меня, ни управы.
Демон с ангелом в наших телах

Пусть зайдутся в сладостном крике
Ощутив в наших душах любовь.
Я сгораю в огненном блике,
Умирая, рождаюсь вновь.

Я люблю этот танец смерти.
В нем и страсть, и желание жить.
Эх, вы, ангелы! Эх, вы, черти!
Я живу – значит, надо любить.

***
Одиночки в толпе одиноких –
Ищем мы, не надеясь найти
Хоть кого-нибудь в мире жестоком,
Хоть кого-нибудь, с кем по пути.

Мы уверены, в этом потоке,
Что несется сквозь жизнь болью глаз
Одиночек в толпе одиноких
Будет кто-то, поверивший в нас.

Мы идем, как лососи, в истоки,
И все чаще встречаем в пути
Одиночек в толпе одиноких
Среди тех, с кем хотелось идти.

***
Я расстелю ковер терпенья
И ожиданием вина
Заполню долгие мгновенья
Тобой нарушенного сна.

Я прикоснусь губами нежно
К бокалу пыльному окна,
Душою впитывая грешность
Тобой нарушенного сна.

Где месяц-ковш черпает тайны,
Средь звезд, почти, что не видна,
Есть грань, а там, за ней, бескрайность
Тобой нарушенного сна.


***
В сгущенном воздухе отельных номеров
Витает запашок продажных женщин –
Неистребимый аромат духов
И рвоты от похмельных абстиненций.

Тут пахнет болью, скверной и пороком,
Недорого здесь продают любовь.
Торгуют истиной под водочку пророки
Дешевеньких отельных номеров.

Но все же манит этот воздух затхлый,
Где запах женщин падших и вина.
Пути к вершинам розами не пахнут,
Как правило, беря исток со дна…

***
Будто выстрелы хлопает ставень,
Снова вьюжит – конец февраля.
Снежный вихрь – языческий пламень
Лижет ветви, обняв тополя.

Знаешь, сотни и тысячи лет
Мне, наверное, будет мало
Говорить «Я люблю!» и гореть
Этим чувством февральски шалым.

Где в  мелодию ветра снег
Заплетает заблудшие души.
Так ответь же, скажи ты мне,
Что тебе я хоть малость нужен.

Пусть сжигает меня огонь
Февраля, как языческий пламень.
Я целую твою ладонь,
Веря в то, что расплавлю камень.

Знаешь, сотни и тысячи лет
Мне, наверное, будет мало
Говорить «Я люблю!» и гореть
Этим чувством февральски шалым.

СЕРЕБРЯННОЕ
Инеем серебряным серебрится даль,
Серебром по вечеру хрупкая печаль.
И метель рассыплется серебром снегов,
Украшая искрами самоцветы снов.
Колокольчик вызвенит серебром в тиши.
В серебристом инее на помин души
След пунктиром тянется – чернь на серебре –
По снегам серебряным зовом на заре
В дали серебристые, где столбами свет,
Где туман серебряный уходящих лет.
***
Души наших детей опустели,
Иностранной бумажкой шуршат.
Деньги. Деньги. К одной этой цели,
Словно лемминги к морю, спешат.

Души наших детей опустели,
Нет в них жалости, веры, стыда.
Ни любовь, ни печаль не разделят,
Пустодушие – это беда!

Я смотрю им в глаза – вижу холод.
Мысль их, как амеба, проста.
Мы в ответе за тех, кто так молод,
И за души их, где пустота.

***
Та ли женщина рядом была?
Та ли женщина мне улыбалась?
Ведь у этой в глазах – зола,
Да усталость от жизни осталась.

Я виновен: казните меня
За невстречи, бессонные ночи
В ожидании долгом огня,
Растранжиренном в женщинах прочих.

Я искал в этих женщинах Вас,
Я блуждал, собирая души.
Пропустил свой последний шанс
Вас услышать: «Как ты мне нужен!»

НОСТАЛЬГИЯ

Ностальгия… Ее не измерить.
Квинтэссенция боли души.
Мы выходим сквозь окна, как в двери,
От тоски и усталости жить.

Ностальгия.… И падает в сердце
Серебристый призыв журавлей,
Что небес синеву клином чертят
Сквозь уставшие души людей.

Ностальгия… Тоску о прошедшем
Не заполнить деньгами, вином.
И под зов журавлей, клином шедших,
Снова путаем двери с окном…

***
Млечный путь фонарей
на рассвете тускнеет и тает.
Недосмотренный сон –
многоточие грешной души
Сквозь размытость теней
в уходящую ночь отступает.
Запылит горизонт
суетливость потока машин.

Перекресточки встреч
обнажены на солнце и шумны.
Торопливость шагов –
все зачем-то куда-то спешат.
Как мне днем уберечь
эту женщину в мире безумном,
Эту женщину снов?
С ней и сердце мое, и душа!


***
Пергамент. Ветхие страницы
О том, что жили люди-птицы
В неведомом краю Земли,
Но, вот куда они ушли?
Быть может, стаей улетели
В страну чудес, где нет метелей?
Возможно, в соприкосновении
Планет они, в одно мгновенье,
Перелетели на другую,
Нам не доступную, чужую?
На той , унесшей их планете,
Они счастливей, чем на этой,
Возможно, там не вяжут крылья,
Осыпанных небесной пылью
Живущим по совсем другому,
Неограниченно, иному
Сценарию своей судьбы,
А нам остались лишь следы.
В счастливых ярких детских снах,
В любви и трепетных стихах
Есть тонкий зыбкий силуэт
Людей, взлетающих в рассвет.
И болью жгут меня страницы
О том, что жили люди-птицы.
И я хочу, пусть мне приснится,
Что я не человек, а птица.

***
Соизмеряя каждый шаг
Нельзя прожить. Нельзя дышать
Сквозь пустотелость камыша
Все время, мерно, не спеша.
Болит в спокойствии душа,
Ломая все, сама крошась,
И я бегу под крики «ша!»,
Не соизмеривая шаг.

***
Сон мой тяжкий завершился воем.
Я блажил, дурея, в тишине.
Бился крик, как одинокий воин
Копьями пришпиленный к стене.

Что же было в сне моем кошмарном?
Кем я был и отчего кричал?
Может, предал кто меня коварно,
Или я кого-то предавал?

Почему, как заживо сожженный,
В три погибели скрутился на постели?
Каждый нерв мой, будто обнаженный,
На сведенном судорогой теле.

Я сипел сквозь стиснутые зубы,
Боль колола сотней жгучих стрел.
Лунный свет прокушенные губы
Перекрасил в черно-синий мел.

Сон мой тяжкий завершился воем.
Я блажил, дурея, в тишине.
Кем я был? Да просто был собою.
Сам собой в моем кошмарном сне.


***
Будь тем всегда, каков ты есть –
Влюбленным, нежным, романтичным.
И все ж, не забывай про честь,
Когда заботишься о личном.

***
Грешно желать. И не желать грешно.
Бессмыслица, и, в общем-то, смешно.
Ведь грех – услада. Ах, как сладок грех,
Когда мы слышим нежный женский смех!

И что с того, что женщина чужая?
Другую разве меньше мы желаем?
Слаб человек и грешен изначально.
Но разве жизнь от этого печальна?

Ты чувствуешь, и значит, ты – живой!
Есть в смерти безгреховность и покой.
А людям предначертано давно
Грешить. Так значит, не грешить – грешно?


***
Связи встреч и разлук – тонкая нить.
Меж любовью и сном – зыбкая грань.
Перекрестки дорог не изменить.
Кто-то ищет во тьме свой ненайденный рай.

Из фальшивости слов – вязкая сеть.
Из-за пепельных снов не умирай.
Липкий танец любви в звоне монет.
Кто-то ищет во тьме свой ненайденный рай.

Одиночества боль – в струнах дождей,
И в улыбке порой ледяной виден край.
Перекрестки дорог – вехами дней.
Кто-то ищет во тьме свой ненайденный рай.

***
Каждую букву – выстрадать,
Каждое слово – прожить,
Чтобы строка – выстрелом,
Чтобы до боли души.

Чтобы шершавая истина
Мозг холодком обняла,
Словно испарина – изморось
На тонкий изгиб стекла.

Чтобы обычные мелочи
Ярко, весомо, зло,
Частью большого целого
Били в распухший лоб.

Чтобы простая истина
Качнула бы зыбь души –
Каждую букву выстрадать,
Чтобы хотелось жить.

***
Пальцы поднявши вверх,
Смотрит со старой иконы
Святой. Тринадцатый век.
А рядом лежат макароны.

И, тут же, стеклянная банка
С соленым чесночным салом,
Кольцо с бриллиантом, пацанка
Что на холсте с шаром.

Сюрреализм тотальный.
Просто свихнуться можно!
А, в общем-то, все банально:
Не пропускает таможня…


***
Изнеженным жестом
ночною гуашью
Наполни до края
бокалы из фальши,
Чтобы изморозь
тысячей маленьких слез
На них проступила
мерцающих звезд.

Наполни бокалы
обманом и правдой,
Мы выпьем с тобою
и будем на равных
И полуигрою
на полутонах
Поверим в серьезность
изрубленных плах…

На донце бокалов
из фальши условий
Кристаллы осадка
от старых любовей
Мы с новой смешаем
в бокалах из фальши
Себя опьяняя
ночною гуашью.


;;;
Жаль моя и моя ты боль,
И печаль ты моя и радость.
Я живу и дышу тобой.
Ты – соль жизни моей и сладость.

Ты со мной и бессильна ночь
Разделить наших душ сплетенье.
Я с тобою смог превозмочь
Разрушительность опустошенья.

Жаль моя и моя ты боль.
Ты в душе моей как на ладони.
Я дышу и живу тобой
В тихом омуте глаз бездонных.


;;;
Чулком облитая нога
Коснулась мокрого асфальта.
Так, невесома и легка,
Ты шла с дождем. А капли-пальцы
Прикосновеньем осторожным
Ласкали, гладили любя,
Скользя по матовости кожи.
Дождь в восхищении от тебя
Казалось мне. И было это
Как наваждение, как сон –
Ты – Галатея в каплях светлых,
А дождь – творец Пигмалион.

;;;
Не плачьте над трупами павших бойцов –
Постойте в минуте молчанья.
Погибшие – люди с обычным лицом,
С уставшими очень плечами.

Они не герои. Обычные люди
Лежащие молча на запад лицом.
Их залп троекратный уже не разбудит.
Не плачьте над трупами павших бойцов.

Постойте, в минуту молчания вспомнив,
Что нет здесь предателей и подлецов.
Пусть будут им пухом земли этой комья.
Не плачьте над трупами павших бойцов.

;;;
Не с Вами мне идти куда-то в даль.
Не мне Вам целовать шелка запястий.
С другим у Вас и радость, и печаль,
С другим у Вас и солнце, и ненастье.

А я – Никто, идущий в никуда,
Прохожий в Вашей жизни, я – случаен.
Я тот, кто вслед Вам смотрит иногда,
И взгляд мой, обращенный к Вам, отчаян.

И все ж, я –  нить, я нужен Вам в судьбе.
Пусть губы не мои целуют Ваши.
Я тот, кто Вас не судит по себе,
И. может быть, поэтому так важен.