В Чёрном лесе...

- Красотища-то какая! – выпалил я, глубоко вдыхая знакомые запахи степных трав, разбросав руки в стороны, как будто хотел обхватить это золотое море пшеницы, расстелившееся перед нами.
- Да-а! Степь, да степь кругом! – с сарказмом пропел мой спутник.
-Что ты все насмехаешься? Мне и правда нравится все это! Посмотри, как красиво! Простор и свобода!  Лети, не хочу! А дышится как? Это же просто сказка!
- Да, этой сказки у нас навалом. Только никто не знает, что с ней делать. В деревнях никого. Старики, да дети. И то, только те, что на лето родители привезли. Вот тебе и красота! Работать некому. Поля не засеяны.
- А это что? – показал я на поле пшеницы.
- Это мизер, по сравнению с тем, что было. И что можно было бы вырастить.
- А, может, и не надо.
- Что, не надо!
- Ну, может, и не надо столько, сколько раньше сеяли. Степь, она и есть степь. Дикая, она еще красивей.
- А есть что будешь? Сокирку, да ковыль? Или люцерку? Так она тоже сама не очень-то растет. Что, у нас людей меньше стало? А есть-то всем надо!
- Наверно, ты прав. Только мне сейчас совсем не хочется о серьезном. Вокруг такая благодать. Была б моя воля, жил бы здесь и жил! Как представишь себе, что возвращаться в город, пыльный и душный, грустно делается. Почему люди живут там, где плохо, когда можно жить там, где хорошо?
- Вот, вот. У себя и спроси. Если тебе в городе так плохо, чего туда ехать. Оставайся и живи, кто тебе не дает? Писать твои рассказики и здесь можно.
- Писать-то можно. Только, кто же здесь печатать мои рассказики будет. Там – будут, а здесь – кому они нужны?  И, как ты правильно заметил, кушать-то хочется. Да, кстати, не пора ли нам подкрепиться?
- Скоро дойдем. Вон там, впереди, за посадкой, видишь, Ановка уже. А, оттуда до тетки Нилы недалеко.  Прямо рядом с Черным лесом и живет.
- А я думал, в степи лесов не бывает.  Название-то какое. Черный. Страшный?
- Да, что в нем страшного. Акации одни в нем растут. Стволы у них черные-черные. Это летом их не видно за зеленью, а зимой – одни стволы черные и видно. Вот так и назвали.
- А тетка твоя одна живет?
- Одна. Всю жизнь одна.
- Что ж так? Некрасивая что ли?
- Да, что ты! Первая красавица в селе была! Светловолосая, зеленоглазая, статная. У нас девушки в основном  смуглые, чернявые, а она другая совсем была, не похожая на всех. Сам, конечно, не знаю, но мать говорила, что все парни по ней сохли, отбою не было. 
- Так, в чем же дело? Почему же одна?
- Да, вышла тут история одна, понимаешь.
- Что за история, расскажи, идти еще долго.
- В войну это было. Мужиков всех на фронт забрали, бабушка моя с шестью детьми на руках осталась. А тут – немцы. Кто успел уйти, а ей, куда с детьми деваться? Осталась в своей хате. А, Нилке тогда уже 17 было. Вот, мать, бабушка моя, ее в Черном лесу и спрятала. Пришли немцы. Хату отобрали. В ней какой-то немецкий офицер жил. А, бабушка с детьми, тут же, во дворе в погребе жила. Слава богу, регулярные части не долго у нас стояли.
- У нас? – я улыбнулся.
- У нас! Мы ж с тобой из того самого двора и идем, где это все и было. Я же, считай, что в той самой хате и живу! Кухня-то наша из той  мазанки и сделана, что еще в войну стояла.
- Ну, хорошо, хорошо, не сердись. А дальше, что было дальше?
- Ушли немцы. В Саврах охрана на станции осталась, человек с 30, а у нас – никого. Все вроде на свои места вставать стало. Бабушка с детьми опять в доме жила. Осень наступила. Ну, не то, чтобы холодно стало, но уже и не лето. Нила из леса в село вернулась. А, однажды, в село машина приехала. А в ней – немец, в форме. Только оказалось, что он не военный, а какой-то служащий. Агроном, что ли, или землемер. Не знаю, в общем, специалист по земле. О, почвовед какой-то, есть такая специальность?
- Не знаю, наверно, что-то такое есть. А зачем приехал?
-  Сначала он один приехал. И прямо к нам в дом. Словно ему там медом намазано. Как знал, куда идти. Только в хату вошел и Нилку увидел, так всё! Что тут с ним случилось! Мама потом рассказывала, что бабушка ей рассказывала. Сама мама маленькая еще была. Мало что помнит. Так вот. Стоит в дверях, дальше шагу ступить боится. То краснеет, то бледнеет, пилотку в руках мнет. А Нила и не знает, что ей делать. То ли бежать опять в Черный лес, то ли на месте стоять. Немец ей сразу приглянулся. Только и себе самой признать этого она не могла. Немец же.
 Говорят, он тоже ничего был. Не такой красавец, как она, но все же, что-то же она в нем нашла.
Вилли, его Вильгельмом звали, поселился у нас. После него еще немцы понаехали. Не солдаты, а простые, хоть и в форме. Он у них - за главного был.
- А что они делали, зачем приехали?
- Всех баб согнали на поля, землю собирать.
- Как землю собирать? Зачем?
- Ну, как зачем? Немцы – очень хозяйственные, у них ничего не пропадает даром, а уж такая земля, как на Украине!!! Им же, в их Германии, такая земля и не снилась! Вот они и собирали наш чернозем! В мешки лопатами верхний слой, сантиметров двадцать, снимали , на телеги и в Савро, на станцию, а там – в вагоны, и в Германию. Так что, вся их Германия нашим украинским черноземом удобрена. Вот так.
     Мой спутник немного помолчал.
- А Вилли очень за Нилой ухаживал. На работу она не ходила, да и по дому он ей все время помогал: и воду носил, и огороды перекопал сам, и ухаживал за ней красиво. Добрый был. Детям подарки все время дарил, даже качели ребятне во дворе своими руками сделал. Нила на качелях кататься любила. В общем, любовь у них случилась.
- Да! С немцем? Да! – промямлил я. Хоть я и слышал не раз, что такие истории в войну случались, но нам, бывшим пионерам и комсомольцам, воспитанным на примерах Зои Космодемьянской трудновато было понять, как такое могло случиться.
- Что – да! Да! Не нам их судить! Сам подумай! Неизвестно, как мы бы на их месте жили, что бы мы на их месте делали! Да! Шестеро детей! Одни бабы, жрать нечего! Да!  Они ничего не понимали, что вокруг происходит. Где наши? Где немцы? Идет война, или уже кончилась? Они думали, что такая жизнь теперь навсегда! А жить-то как, с детьми на руках? А, тут еще и любовь! Понимаешь? Любовь! И он ее любил! И она его! Он даже родителям своим написал в Германию, что приедет не один, а с невестой! С  невестой! Понимаешь?
- И что? Ответили?
- Ответили! Ответили! Он им даже фотку послал. Они с Нилой сфотографировались, и он послал. И они ответили, что ждут, и будут рады встретить ее. Мне мать говорила, что эта фотка и письмо до сих пор у тетки хранятся.
- Да, интересная история! Чтобы немец во время войны женился на украинке. Да еще и родители были не против! Странно…
- Странно, не странно, но говорят, так и было…
- И уехали?
- Ну, если бы уехали, шли бы мы с тобой сейчас к моей тетке Ниле за медом?
- Да-а… А что же случилось? Почему же не уехали?
- То и случилось, что убили Вилли!
- Как?
- Вот так! В тот самый день, как раз, когда он в саду качели наладил. Нила на них раскачивалась и смеялась. Такой смех у нее звонкий был, заливистый, что по всей деревне счастье ее слышно было. А, Вилли, довольный, что ей угодил, на кухне умывался и через окно на девушку поглядывал, любовался. И, вдруг, звук какой-то странный, гул, все наростал, и – взрыв, потом еще, и еще. Все ближе, и ближе, и, наконец, прямо в сад бомба упала. Все вокруг потемнело от земли до неба. Нилку с качелей подняло и в сторону  на землю кинуло.
   Когда она пришла в себя и в хату вернулась, Вилли мирно сидел у окна  и спал. Вечным сном спал. Маленький осколок снаряда торчал у него из виска… И ни капельки крови… Вилли увезли хоронить в Германию. Вместо него прислали другого. Нила ушла в лес. И никто ее не видел до самого конца войны. И только много времени спустя стали ходить слухи, что в лесу в заброшенной лачуге живет женщина очень похожая на Нилу. Разводит пчел, собирает травы. Кто говорил – ведьма, а кто – знахарка. Так и живет она до сих пор здесь, в Черном лесу.
       За разговором я и не заметил, как мы вошли в лес и пришли к поляне, на которой стояла постройка: дом- не дом, шалаш – не шалаш, что-то среднее между избушкой и украинской мазанкой.
- Тетя Нила, мы пришли, - крикнул мой спутник.
   Откуда-то из-за дома послышалось шуршание, и тоненький голосок «пропел»:
- Ой, хлопчики! Заходьтэ, заходьтэ! Я вас мэдом напою! Смачный мэд в цём годи! – из-за угла появилась маленькая, сгорбленная старушка, как две капли воды похожая на Бабу Ягу в исполении Милляра! Представить себе красавицу с русой косой в ней было просто невозможно. Только на смуглом морщинистом лице все так же поблескивали ярко-зеленые глаза!