Лизонька

                Л и з о н ь к а.

                (о доченьке)

                "Послушай, Зин: -Не трогай шурина.
                Какой ни есть, а он родня..."

       В мае это было. А вот в каком году и не припомню. Помню водка тогда ещё дешёвая была. По десять рублей пол-литра. И погода в тот день была замечательная - тепло, солнечно и небыло того пронизывающего ветра с Ладоги. Он, этот ветер, и в городе "достанет", а ежели на Пулковские высоты податься, то вообще - "туши свет".
       Мы в начале мая всегда на Южное кладбище ездили. Могилку прибрать, цветочки посадить, родителей помянуть. Вот и в этот раз собрались. Собрались и поехали - жена с шурином и я. Трое нас осталось в Питере. "Иных уж нет, а те далече!".
       Вернувшись с кладбища традиционно у нас собрались. К шурину конечно же поближе с Пулково было, но с его женой ни водки не попить, ни по душам поговорить. А помянуть родителей надо!
       Приехали. Жена стол накрыла. Мы с шурином помогли ей чем смогли. А когда за стол садились, то ЕЁ родимую в холодильнике не забыли. Без НЕЁ и поминки не поминки. И так она у нас с шурином хорошо пошла... Мы не заметили как ОНА кончилась. А закуся на столе... Вообщем и вам бы хватило.
       Мы с шурином переглянулись невзначай и сразу друг друга поняли. А ещё через пять минут у нас на столе такая-же стояла. Только не початая.
       И эта хорошо пошла.

       Утром просыпаюсь. Первым делом прислушался к себе. Нормально со здоровьем. Значит "есть ещё порох в пороховницах". Встал. Жена на кухне кастрюлями гремит. По всему видать провинился я чем-то перед ней. Чем?
       -Мосенька, а что сегодня на завтрак?
       -Ты свой завтрак вчера вылакал.
       -Ну, Мося. Не сердись, дорогая. В кои веки с шурином встретились. Поговорили "за жизнь".
       -Твой шурин ещё схлопочет у меня. Надо-же! Литру! Литру за вечер приговорили! Двадцать рублей "кошке под хвост"... Да, я на эти двадцать рублей, два килограмма помидор могла бы купить...
      
       Как там у Корнея Чуковского говориться? -И такая дребедень целый день.
       "Не вынесла душа поэта". Через пару часов я уже жалеть стал, что на свет появился. Галстук повязал, пиджак накинул, на улицу, в машину и на Андреевский рынок.
       -Куплю, - думаю -я тебе помидоры. Только закрой ты свой рот поганый.
       На рынке по рядам прошёлся. Помидоров навалом. Всяких-разных. Только всё армянские, азербайджанские... А это не помидоры - недоразумение. Вот наших бы купить - Саратовских. Не едали Саратовских помидор? - Самые сладкие из всех, что я знаю.
       Купил я помидор. Ровно два килограмма. И точно - двадцать рублей стоят.
       -Ну и чёрт с ними, с деньгами, - подумал я и на выход подался. А на выходе, у ворот, УАЗик ветеринарный стоит. С огромными красными крестами на бортах. А вокруг ребетня мал-мала-меньше. Визг, писк, гомон ребячий. И стало мне интересно: -А что там такое делается?
       Протиснулся сквозь толпу. В салоне дЕвица лет пятнадцати хозяйничает. То, оказывается, "Общество любителей кошек" питомцев своих раздаёт. Тут мне мысль шальная в голову втемяшилась. Решил я своей жене "гадость" сделать. Что бы знала как на мужа голос повышать. Решил я, коль оно само в руки идёт, домой кошку "притаранить". Глянул в салон, а там уже нет ни кого. Только в самом дальнем углу из сумки хозяйственной два уха и два глаза смотрят настороженно.
       -Девушка! Девушка, вон ту киску хочу, - указал я на то, что ещё и разглядеть не сумел. 
       -То наша Ли-и-иза. Она дорого стоит.
       -Сколько?
       -Три рубля-а-а.
       -Вот тебе, дочка, пятерик. Давай свою Лизу.
       Еле выкорабкали мы эту Лизу из сумки. Я уж хотел её вместе с кошолкой забрать.
       То же самое мне дома пришлось претерпеть. Когда я Лизу эту из-под сиденья "Москвича" вытаскивал.

       Пришёл домой. Дверь своими ключами открыл. В квартиру захожу, а жена уже в прихожей:
       -Где тебя черти носили?
       -На тебе помидоры твои поганые. Ровно два килограмма здесь. Только рот закрой, пожалуйста.
       А потом полу пиджака оттопырил и оттуда Лизка выпала. Выпала, вскочила на ноги и пулей, что молния - Вжиг! - и нет её. Жена с испугу к стенке прижалась. А я, злой до "чёртиков", в кабинет к себе ушёл. Заперся.
       Вот так у нас в доме появилась "доченька". Правда "доченькой" она не сразу стала. Чего мне от жены наслушаться пришлось - я говорить не буду. Пусть это при мне останется. Но, против ожиданий, Лиза оказалась на удивление кошкой понятливой, сообразительной, ласковой. Тем и "купила" она жену мою. И завязалась между ними и дружба, и согласие, и любовь. Тринадцать лет она радовала наши души. Тринадцать лет для жены не было ни чего дороже в нашем доме. Но и ко мне Лизонька относилась с почтением. А уж как "загуляет" моя красавица, то по три дня у меня с рук не слазила. Только меня признавала. Даже к "маме" не шла чем бы жена её не подманивала.       
       Я тоже любил с Лизонькой время проводить. Особенно в первую ночь, когда у меня выходной случался. Я уже тогда из инженеров в шофера автобуса переквалифицировался. Придёшь домой заполночь. Жена спит утомлённая "трудовыми буднями". Я потихоньку на кухне стол накрою - колбаски настругаешь, картошечку с пылу-с жару сковородку целую, огурчик, помидорку и, конечно же, баночку шпрот в масле откроешь. Люблю я, грешник, водочку под шпроты Балтийские со Стрельнинского завода.
       Сядешь за стол в предкушении счастливых минут и Лиза с тобой. Но на стол - ни-ни! На стуле, рядышком. А мне глаза её видеть надо. Вот я салфетку льняную, белоснежную, для самых близких гостей предназначенную, растелю. Возьму в руки тельце поддатливое, мягкое, пушистое, родное. И на эту салфетку Лизоньку посажу. Сидит она против меня как статуэтка. Я перед ней блюдечко чайное, цветастое, из сервиза германского (пока жена не видит). Себе шпротинку и ей шпротинку. Себе рюмочку и ей... шпротинку. Так и сидим мы с ней в ночной тишине. Я ей любуюсь. Она мне глазки строит.

       Потом я побыстрому со стола всё приберу (пока жена на работу не проснулась) и спатеньки. И Лиза со мной... То самые счастливые ночные бдения мои были. И сегодня, если вспомню - во всём сознании моём тепло и радость разливаются. А главное, что Лизонька не ябедничала жене ни когда. Всё, что между нами происходило, всегда между нами оставалось. Больше у меня такого живого существа ни когда не было.