Славка Морозов

                Славка Морозов.

                (судьба КГБешника)

                ...И залпы тысячей орудий
                слились в протяжный вой...
               

       Славка Морозов слыл у нас в классе "тихорилой". Ни в каких "шкодах" он участия не принимал. Учился всегда "на отлично". Учителя о нём всегда говорили "с почтением". Мы с некоторой настороженностью. А сам он ни какого внимания на отношение к себе не выказывал. Нос не задирал, не выпячивался, не ябедничал, не ссорился ни с кем, но и не дружил.
       Однако был он, благодаря заслугам своим по успеваемости, принят в Совет пионерской дружины школы, председателем классной пионерской дружины и ещё многим кем - сейчас не припомню. Но хоть дружить он ни с кем не дружил, но общался со всеми. Даже с двоечниками. На равных.
       После седьмого класса пропал он куда-то. Говорили, что он уехал вместе с родителями. Но я то знал, что это не так. Не часто, но видел я и батю его, и маманю с сумками из магазина. А вот Славки не видел. Пропал.

       Пропал и пропал. Не велика потеря. Если только классному руководителю похвастаться стало не кем и нам в пример ставить стало не кого. У нас в классе все ученики "из пролетариата" оказались. Учились и хорошо, и плохо... И отличники учились, но это всё еврейские дети были. А их, почему то, не очень хвалили. Я то с ними дружил, хоть и были у них фамилии странными. Особенно с теми, кто списывать давал и подсказывал когда я, понурив голову, у доски стоял.
       А потом и я пропал. За неуспехи в успеваемости (мягко выражаясь), да не очень хорошее поведение (мягко выражаясь) пришлось мне "добровольно" поехать в Саратовские степи. И признаться надо - на пользу пошло. Стал я послушным, дисциплинированным. Школу закончил, институт. Правда и "пришибленным" стал. И от пришибленности этой, только на пенсии стал избавляться.

       А это ещё далеко до пенсии было. Я только-только институт закончил. Правда до этого успел и "срочную" отслужить. Так что мне уже под тридцать было. Шли мы с женою "под ручку" по Малому проспекту совмещая прогулку с закупкой продуктов долгосрочного хранения: крупы разной, макаронов, овощей... А навстречу полковник "полный" шлёпает, с портфельчиком. Их тогда военнослужащих, в военной форме, много по Ленинграду швендало. Будто гордились они формой своей всем на показ. Или на "гражданку" денег у них не хватало?... Мне то уже тогда ясно было, что в офицерА шли хлопцы из деревень. Или "по наезженной" тропе, родителями протоптанной. Кто "при руках", да при "сооброжалке" - форму вряд ли оденет. Для того свобода дороже.
       А этот полковник тем обратил моё внимание, что молодой то он какой. Моих лет наверное. И вот мы ближе и ближе друг к другу подходим. Я пригляделся: -Бог мой - Славка Морозов. - Всё то же отрешённое лицо и взгляд устремлённый в никуда, ни кого не замечающий. Не хотел я, видит Бог - не хотел. Само как-то вырвалось: -Славка, Морозов!
       Он сперва мимо прошёл. По инерции что-ди? Но оглянулся на ходу. Вгляделся в меня и что-то радостное в его лице промелькнуло. Остановился он. К нам подошёл. Поздоровались мы с ним за руку. Я его жене представил. То, да сё: -Извини, - говорит Славка. -Спешу. - Руку мне пожал, жене кивнул, развернулся и пошёл своей дорогой. Ни "до встречи" не сказал, ни телефона не спросил... -Ну, и хрен с тобой! - подумал я.

       Время не заметно бежит. Но бежит. Бежит так, что порой не успеваешь к обстоятельствам принаравливаться. Закончилась страда "развитого социализма". Сгинула "перестроечная эпоха". Народом "на ура" Бориса "на престол" воздвигли. Только меня это всё не касалось. Трудился я как "папа Карло", что бы в семье не только хлеб, но и мясо было.
       И что там Ельцин с Хасбулатовым делить начали? - мне и сегодня до конца не ясно. Даже когда танки по Белому дому "вдарили" я своей задачи не забывал. Только ещё больше в работу впрягся. Чтобы не думала жена моя чем меня и детей завтра накормить. И чтобы на калготках не экономила.
       И вот как-то, в феврале это было, я на буднях выходным оказался. Встал утречком, позавтракал, кофейку попил и подумалось мне, что март не "за горами". А с ним и праздник женский. Что-же, думаю, жене подарить? - Если цветы, то жена мне этими же цветами и по лицу нахлестает. Что-бы не тратил я деньги на ерунду всякую... А душа по цветочкам, да листочкаи зелёненьким истоскавалась уже за зиму. И решил я сходить на кладбище Смоленское, старинное. Там, почитай, с войны ни кого не хоронят. Схожу, думаю, нарежу веточек тополиных. Они, если их в воду поставить, как раз к восьмому марту листочки зелёные выпустят. А от этих листочков тополиных, свежераспущенных, запах весенний - обалденный! Вот обрадуется моя жёнушка.
       Как решил, так и сделал. Нарезал я веточек тополиных. Иду по кладбищу зимнему - тихо то как. Народу - ни кого. Кресты, да склеппы старинные в снегу отопают. Снегири, да синички не понятно где тренькают. Солнышко, если встать в закутке, голову припекает. Я аж шапку снял. 

       Вдруг, гляжу - дедуся какой то на дорожке показался. Весь в чёрном, но в цивильном. С палочкой. Еле ногами перебирает. Но идёт. Гуляет. А что - у нас на на Смоленском, в те годы, как в парке было. Если в центр податься, то и машин, и другого шума городского не слыхать. Самое место пожилому человеку погулять. Опять же и с Богом пообщаться можно постояв у креста какого.
       Дедуся всё ближе и ближе ко мне подходит. А я и не смотрю на него. Лицо к солнышку повернул - хорошо! Вдруг слышу - зовёт меня кто-то. Я глаза открыл - дедуся этот меня по имени кличет. Удивился я. Из сугроба вышел. Подхожу в недоумении. Пригляделся, а это Славка Морозов. Боже мой!! А изменился то как! Но я виду не подаю, что удивлён. Взял его под руку поздоровавшись. И пошли мы с ним к выходу. А ему, чувствуется, тяжело идти. А тут скамеечка кладбищенская у могилки, рядом с дорогой. Я Славку оставил. Подошёл к ней, снег смахнул. Предложил посидеть и "Беломорканал" достал. Славка от предложенной мною папиросы отказался, но присесть - присел. А я и не знаю о чём говорить с ним. Уж больно он изменился в нелучшую сторону.
       Славка сам заговорил. Оказывается он в "органах" всё это время служил. Его батя, ещё малолеткой, когда ему четырнадцать лет исполнилось, в спец.школу определил.
       -За время службы своей, где только не пришлось побывать - рассказывал Славка. -Нет, наверное, на глобусе места такого, где бы я Землю не топтал. А тут начали нашу "контору на куски рвать". Без меня правда. Я тогда в Анголе "порядок" наводил. А когда вернулся, то оказалось, что нет мне места ни в одном из подразделений. Забыли про меня, пока я интересы Государства за "кордоном" отстаивал. Я туда-сюда, а мне на пенсию предлагают пойти - по выслуге лет. А пенсия то у нас Советская осталась. А времена уже не Советскими были. Понимаешь, что пенсией той подтереться не возможно было - бумаги не хватит.
       Я тогда к Ельцину на прём записался. Не может быть, чтобы меня, профессионала, и со счетов сбросили. К Ельцину я не попал. А вот с Руцким пообщался. Он, когда мою историю услышал, враз меня в свой аппарат зачислил. Я возражать не стал. А куда мне было податься?...  И всё хорошо было до прошлогоднего октября. Я в те дни, конечно, рядом с вице-президентом был. Ведь я у него в аппарате состоял. Мы все тогда в Белом доме осаду держали до последнего. Только ты не думай, что я стрелял в толпу. Не стрелял, клянусь тебе. Хоть и был с автоматом и запасом "рожков" к нему.
       А вот когда по нам из танков долбанули, то с первого выстрела мне осколком пол черепушки снесло. Да так аккуратно, что черепа нет, а мозги остались. Контузило мня тяжело тогда. Очнулся я уже в госпитале военном. Как-то выкарабкался с того света. Но иногда сознание теряю и без шапки ходить не могу. Голова стынет и людям на меня смотреть страшно...
       Славка снял шапу, а под ней кожа розовая такая в пол головы и пульсирует. У меня так ниже живота засвебило что-то. Слака шапку одел. Помолчал.
       -Теперь вот на пенсии. С матерью на двоих хватает с голоду не помереть. Да, уменя и апетита нет ни какого. И врачи говорят, что помру я скоро. А я думаю про себя - хоть бы летом. Что бы матери по холоду не маяться. Да летом и помирать веселей.

       Мы сидели рядом. Я уже которую папиросу в снег затоптал, а о чём говорить со Славкой - не знаю. Не знал потому, что жизнь его для меня была "сплошные потёмки". И о чём спрашивать его было можно - тоже было не известно.
       И всё же я спросил его:
       -Может тебе Руцкому письмо написать? Говорят он к однополчанам свято относится.
       -А где он сам то, Руцкой?
       -Не знаю. По телевизору говорили, что в тюрьме он - в "Матросской тишине". А теперь и не знаю где.
       -Вот и я не знаю. Да и не дойдёт до него письмо моё. Его даже из Ленинграда не выпустят. Уж я то знаю.
       Мы снова помолчали каждый о своём.
       -Славк, а у тебя семья есть? Жена, дети?...
       -Какие там дети? Не женат я. И не был ни когда. У нас в "конторе" с этим строго было. Враз можно было "не выездным" оказаться... С Танькой Васильевой, помнишь такую? - Училась с нами. Вот с ней мы года полтора вместе были. Но как познала она мою жизнь, поняла судьбу мою командировочную - врубилась, что не будет ей жизни со мной. Я когда из Латинской Америки вернулся, она уже замужем была... Ладно, иди, Евгений. А я ещё посижу немного. Погода сегодня хорошая. Весной пахнет. А ты иди...

       Я поднялся и пошёл к выходу с кладбища зажав в кулаке тополиные ветки. Мне очень хотелось обернуться, но я сдерживал себя. Боялся увидеть как смотрят мне в след. И только выходя из калитки на улицу Беренга я оглянулся в даль пройденного пути. Славка продолжал сидеть там, где я его и оставил. Облокотившись по стариковски на палочку...

       Больше я его ни когда не встречал.