Определяющее желание

Всю свою осознанную жизнь я сгорал от любви.  Я терзал себя  мыслями, что она сейчас где-то в чужих объятиях, дарит свои божественные поцелуи тому, кто не достоин даже её взгляда. Я съедал себя, представляя, как она растрачивается на абсолютно пустых, отвратительных людей, которые питаются такими прелестными девами и юношами. Люди поглощают их, высасывают подчистую, что бы утолить свой голод, присущий лишь вампирам.

Я кричал в полный голос, находясь в своем одиноком жилище. Я взывал к тебе, признавался в любви бессчетное количество раз. Клялся осчастливить каждую секунду твоей жизни.
Но зачем я говорю, когда никто не слушает?

Я любил тебя ещё до того, когда узнал, и задолго до того краткого мига, когда наши жизни и взоры пересеклись, чтобы в следующую секунду уже разойтись. Я любил тебя с того самого момента, когда понял, что ты существуешь. У меня никогда не было друзей, и поделиться с ними своим открытием было невозможно, так что я испивал вино блаженства в полном одиночестве, черпая силы и радость в своем осознании. Когда я узрел тебя во плоти, через некоторое, довольно-таки приличное время, то был ослеплен сиянием, кое излучала ты. Волны света нахлынули на меня, и я ощутил себя нагим и жалким в своем повседневном рубище тряпок и мыслей, в своей душевной и физической неполноценности. То мгновение, когда ты взглянула на меня, пронзив моё нутро насквозь и набросив на мои члены сеть оцепенения, было будто озарено ангельскими хоралами. Но вот ты перевела взгляд с меня на что-то другое – словно солнце скрылось за тучами, меня передернула дрожь, я опустил глаза, преисполненный отвращением к своей убогости и беспомощности.

Я был обречен на вечные муки, я явственно ощущал, что значит жить в аду. Но я был слишком труслив, чтобы отправиться в путешествие на лодке через реку Стикс.

Мои страдания начались именно в тот день, ближе к вечеру, когда я узрел тебя, ибо с рождения Господь лишил меня мужской силы. Мои родители потратили огромные средства на мое лечение, но всё было безрезультатно. И вот сейчас, глядя на свое безбородое детское отражение, я с горечью понимаю, что жизнь моя была загублена уже с самого начала, и что не будет мне места в мире, ведь я настолько немощен, что не имею даже природного дара, коим наделены все мои собраться.

Этим летом я написал несколько сборников стихотворений, воспевающих исключительно тебя. Но через некоторое время я лично уничтожил всё эти записи, заточив их в старинный каменный сундук и бросив со скалы в море. А осенью я переехал в Индию, чтобы отдаться медитациям и позабыть тебя.



                ***



Став приверженцем индийской веданты, к коей я всегда тяготел, я полностью изменил свою жизнь, взяв в руки посох и отправившись на поиски Бога, воплощая собой слова из сакральных Вед: “Подобно носорогу, который бродит один. Странствуй в одиночку…”

Я старался всегда держать свой разум в состоянии покорности и смирения, медитируя подолгу в тени ‘дерева Бодхи’, пытаясь пробудиться от сна и очистить сознание от гнетущих мыслей.

И вот однажды, медитируя, я вошел в промежуточный мир. Это царство, где человеческие души находятся всё время бардо.  Осматривая руки, я увидел неподалеку свое мертвое тело.
 Я подумал: - “Теперь я мертв! Что же мне делать?” и охваченный сильной печалью я принялся блуждать в поисках тела в которое я мог бы вселиться.

На встречу мне двигались воистину инфернальные образы. Перекидываясь собственными головами, мимо меня шествовали огромного роста двуногие существа, покрытые ярким оранжевым мехом, с тонкими конечностями и длинными когтями на, покрытых такой же оранжевой кожей, пальцах. У голов были отвратительные свисающие носы и огромные рты, полные зеленоватых неприятных зубов. Глаза их были абсолютно безумны, рты издавали дьявольский смех и визг, заставившие мой взор помутнеть от страха.

При мысли о том, что они могли бы сотворить со мной, я в ужасе побежал дальше от этих чудовищ. Земля тряслась под ногами, огромные черви ныряли и выныривали в почву и из неё, будто это была вода. Воздух кишел темными, чем-то напоминающими ворон птицами, у которых были стальные клювы, иссиня-черное оперение и маленькие глазки-бусинки белесого цвета. Я был словно в кошмаре, я бежал, не разбирая дороги, я кричал от невыносимого ужаса.

И вот я увидел Её. Она была оголена, с арканом в руках. Изо рта у Неё вырывались языки темного пламени, глаза были черны, как ночь незрячих. Я судорожно бросился убегать, но тут же наткнулся на Неё. Она захохотала и набросила на мою шею аркан. Она таскала меня по камням, она отрубила мне голову, вытащила мое сердце, вытянула мои внутренности, вылизала мой мозг, выпила мою кровь, пожрала мою плоть, обглодала мои кости, но я не смог опять умереть. И хоть тело мое было расчалено на куски, оно оживало снова.

 Смеясь, она стала тут же, рядом с моими оживающими останками, совокупляться одновременно с тремя монстрами с головами быков и телами статных мужей. Раздирая Её своими огромными гениталиями, они исторгали на Неё свое отвратительное черное семя. Слизывая её со своего тела, она стала удовлетворять сама себя, погружая руку внутрь на целую ладонь.

Небо меняло свои цвета, будто в калейдоскопе; моё самосинтезирующееся тело каждой клеточкой взывало ко всем богам мира, моля лишь о забытье. Во всем мире гремел Её дьявольский хохот. Вскочив на ноги, я бросился прочь от Неё. Но не успел пробежать и десяти шагов как ноги мои спутали тенета, я снова рухнул на землю, в рот забился песок. Она рывком перевернула меня  и, схватив своей слабой рукой мою голову, вырвала мне нижнюю челюсть. Я не мог кричать, я понимал, где я, понимал, что эта сумасшедшая боль реальна. Откинув в сторону мою челюсть, Она нагнулась и провела своим длинным раздвоенным на конце, как у змеи, языком по моим глазам, меня опалило черное пламя, слюна прожгла мою кожу, мой череп.

Разум мой помутился, твердая опора утратилась, мысли стали уплывать, и я возликовал, ощущая приближение безумия. Но внезапно Она выпрямилась и пинком отбросила мое тело далеко от себя. Клацнув зубами об камень, я понял, что ещё не сошел с ума.  Из под камня выползли темно-зеленые маленькие гады и тут же набросились на меня. Они вцепились мне в глаза, издавая хриплое рычание. Я не стал отдирать их, лишь сидел, бормоча мистические слоги Бхур-Хамса-Бхур. Змеи заползли мне под кожу, а я коснеющим языком все повторял мантры.

Внезапно я услышал вдалеке чей-то голос, зовущий меня по имени. Он все приближался, становился материальнее, всё крепчал. И вдруг я раскрыл глаза и очутился в комнате, где прошло мое детство, в доме моих родителей.
 - Он пришел в себя! – послышался чей-то визгливый крик – Госпожа!  Господин!
Сумятица голосов, какие-то образы, принимавшие вид то моей старушки-матери, то моего отца. У меня хватило сил лишь выдавить из себя немощное ‘что случилось?’ – все тело ныло после таких издевательств над ним.

Меня уверяли, что я тяжело заболел и всю осень и зиму пролежал в коме. Я хотел было возразить, мол, как же моё  отшельничество в Индии, но никто не стал бы меня слушать, я был уверен. В меня пихали какие-то горькие настойки, служанки глупо суетились, семенили туда-сюда, словно мошки.  Вдруг поверх шума послышался тихий, но отчетливый стук, исходящий от окна. Я посмотрел туда – снаружи, на подоконнике сидел ворон с белыми глазами и металлического оттенка клювом и с интересом заглядывал в комнату.



21-22. 10. 2010