Вылетим-не вылетим, в. дуга и зимн. тригопункты

  Стена стремительно надвигалась. Что за стена? Я в кабине Ми восьмого, между командиром и вторым пилотом. Я - за штурмана. Сзади стоит бортмех, а в салоне находятся два моих товарища-геофизика. Машина садилась на одну из наших точек у ручья в гигантском цирке, которым заканчивается долина. Это горный массив в районе реки Армань, южнее Тинькинской трассы. И теперь мы хотим уйти отсюда в другую долину. Но командир - он большой шутник. Вертолёт быстро поднимается по гиперболической траектории. Под нами уже 700 метров пустоты, а край приближающейся стены всё ещё где-то там - на фоне синего неба. Хитро поглядывая то на заветный край, то на увеличивающиеся в размерах скалы,  то на меня, командир экипажа произносит:"Вылетим - не вылетим?" "Испытывает меня, гад" - подумал я, и спокойно продолжил смотреть на стену. "А ведь на волоске всё" - мелькнула другая мысль.
  Но мы - вылетели. Большая стрекоза оранжевого цвета ("апельсин") взвилась над гребнем, прошедшим в нескольких метрах от колёс. Скрытое напряжение спало.
  Перед нами открылся простор. "Ну держись" - подумал я злорадно. "За это - я заставлю тебя садиться на такие точки, которые и в страшном сне ты не увидишь."
Все улыбались.
  И страшные точки моей опорной гравиметрической сети действительно ждали - меня с товарищами, командира-шутника, да и другие экипажи.

  Молния... Вы трогали её когда-нибудь, хотя бы маленькую? А я трогал. Вот как это было:
  Действующие лица и место - почти те же. Мы высадились на скале, торчащей зубом из острого гребня, венчающего крутой осыпной склон. Нас трое - я, Митя Кудрявцев, и ветеран экспедиции Виктор Николаевич Горовой. У нас гравиметры. Здесь точка опорной сети. Высадились - мягко сказано. Это испытание - для нас, и для экипажа восьмёрки. Нет возможности приземлиться на такой площадке метр на метр. Да ещё и ветер старательно сдувает машину. Поэтому аппарат "просто" зависает над пропастью, повернувшись открытой дверкой к площадке. При этом боковое колесо находится у края, не касаясь его. Мы выпрыгиваем и гоним экипаж. Вертолёт ушёл. Всё. Теперь у нас есть 2-3 минуты для измерений, пока он делает круг.
  Быстро закончив своё дело, стоим с приборами в руках, упираясь спинами в плотный и холодный ветер. Октябрь. И температура давно уже отрицательная. Приближается транспорт. Завис, не касаясь. Бортмех спустил короткий трап. Дело за нами теперь. Митя и я - молодые, примерно 27 лет. Но и нам непросто. Всё же, мы запрыгиваем в салон со своими приборами. Нужно прыгнуть на ступень трапа. В момент соприкосновения с ней, нельзя касаться второй ногой земли. Иначе может даже убить разрядом - ведь вертолёт "просто" висит в воздухе. Теперь Горовой. Но у него не получается. Машину болтает, Витя топчется на скале, экипаж смотрит на меня нетерпеливо. Витя тянет руку с гравиметром. И тут я совершаю ошибку - тянусь к нему, чтобы взять прибор... Вольтова дуга - голубая полуметровая молния между прибором и моей рукой. Не знаю, как у Вити, но у меня рука отнялась слегка. И сильный удар по всему телу. Ситуация накалилась. Пилоты еле сдерживают машину на ветру. В голове моей мелькает мысль:"Всё, придётся оставить его здесь!" Но в этот момент я просто прыгаю на скалу, забираю последний прибор, прыгаю обратно. После этого, уже без груза, наш ветеран впрыгивает в салон.
  Вертолёт рванулся восвояси. Повезло Горовому. Это я вдруг подумал, что он не сможет в валенках спуститься вниз, да и вообще - как его потом искать здесь в горах?

  Тригопункт - геодезический знак, тренога, высотой 5-7 метров. Обычно ставился на господствующей вершине. Сейчас сеть тригопунктов приходит в негодность, как и всё в России. Но когда-то, геодезисты и мы, геофизики, активно пользовались этими сооружениями. С ними у меня связаны особенные воспоминания. Бывают тригопункты из брёвен, а бывают и металлические. Каждый раз, когда в пешем маршруте я поднимался к тригопункту, то чувствовал, что здесь кто-то есть - люди, сделавшие его. Гигантские треноги - как дозор на границе неизвестной земли.
  Особенно часто я вспоминаю зимние тригопункты в прибрежных областях полуостровов Кони и Пьягинского. Мы занимались гравиметрической съёмкой. Расстояния между точками измерений были по несколько километров. Маршрут должен быть быстрым. И поэтому съёмка выполнялась с помощью воздушного транспорта. Иногда это был Ми8, а иногда Ми4 - последняя "четвёрка" в Магаданской области под командованием Павлова Валерия.
  Почему я вспоминаю эти зимние тригопункты? Их надо было видеть! Влажный морской воздух, частые снегопады. Это приводило к тому, что на брёвнах оседал иней. Он накапливался постоянно. Брёвна превращались в толстые белые болванки. Просветы между ними постепенно исчезали. Снегопад довершал дело. И вот, вы видите не треногу, а здоровенную снежную бабу. Но и это ещё не всё. Ветра там имеют зимой постоянное направление. Из-за этого снежные бабы меняли форму - вытягивались по ветру. У них появлялись горизонтальные отростки, целые космы отростков - длиной до двух метров. Эти "развевающиеся" космы были твёрдыми. И вид такого тригопункта приводил меня одновременно в восторг и в замешательство. Высадка на вершину, где он стоял, была прикосновением к какому-то иному, сказочному миру.

  Я часто, очень часто, вспоминаю всё это - стену цирка и хитрый прищур командира с его "вылетим - не вылетим", Горового на скале с его вольтовой дугой, и конечно зимние тригопункты на Кони - Пьягино. Бывает, что посещаю их во сне. Прикасаюсь к ним.
  Воспоминания, и сны - реальность, дающая мне реальные ощущения. И я снова и снова испытываю всё то, что так радовало моё сердце.

26.12.2010