Отец. Часть 3. Школа

                Любимой сестрёнке Леночке
                посвящаю продолжение повествования
                своей непутёвой юности.

                О  Т  Е  Ц.

                Часть 3.

                Предыдущие части:

                Часть 1. "Ленинград - Саратов".
                Часть 2. "Возрождение".
                Смотри в ранее изданном в СИ от
                24. 06. 2010г.

                http://zhurnal.lib.ru/tditors/d/dworkin_e_n/69/shtm

                Клянусь говорить правду,
                одну только правду
                и ничего кроме правды.

                Ш  К  О  Л  А.

       Школьные годы чудесные
       С дружбою, с книгою, с песнею,
       Как они быстро летят!
       Их не воротишь назад.
       Разве они пролетят без следа?
       Нет, не забудет никто никогда
       Школьные годы.

       Через полчаса Женька сошёл со ступенек КПП и первое кого он увидел - Тамару. Услышав стук хлопнувшей двери, она оглянулась и бросилась к Женьке с невиданной им ранее радостью на лице:
       -Ой, Женьк, как же давно я тебя не видела. Пошли скорее домой. Мы же переехали. У нас теперь отдельный большой дом. В ИТР. Там три комнаты, кухня, коридор, веранда, сарай... И участок огромный... Теперь ты в отдельной комнате жить будешь. В большой, просторной. Мы всей семьёй решили, что это твоя комната будет. Родители её уже обставили.

       Томка говорила, говорила что-то, но Женька её не слышал. Он только понял, что начинает новую жизнь. И начинает он эту жизнь в новом доме.

       Жизнь - это самый суровый предмет.
       Радость найдёшь, одолеешь невзгоды...
       ................весенний расвет
       Вот и окончились школьные годы!...

       Глава 1. Встеча с сестрёнкой.

       Идти было недалеко. Третий дом от зоны. Каких-то сто пятьдесят-двести метров отделяло Женьку ещё сегодня утром от нормальной, человеческой жизни. Но он этого не знал. Как и не знал, что именно сегодня будет обедать дома.
       Почему дома? Что есть дом, о котором бы Женька мечтал?... Этого Женька не знал. Раньше он никогда не задумывался над этим. Раньше, в Ленинграде, ему постоянно внушали, что он чужой, он из другого "племени". Что он не вправе делить радости с семьёй, в которой проживал... Нет, ему этого не говорили. Он это чувствовал. А сейчас? Сейчас здесь, за тысячи километров от Ленинграда?... Все хотят чтобы их дом был и Женькиным домом. Для этого надо было сделать совсем немного - жить по правилам этого дома, этой семьи, которая должна быть домом и для Женьки.
       Какой-то Бес противоречия вселился в Женьку. Умом, сознанием своим, мозгами он понимал, что все хотят ему только добра. Но он не готов был принять эту доброту. Эта доброта была чужда ему. И он бы с лёгкостью, с удовлетворением воспринял бы ложь, предательство, унижение... Но только не доброту.

       Томка свернула с дороги на тропинку и, открыв калитку, остановилась в ожидании Женьки:
       -Давай скорее. Наверное папа уже пришёл. Только нас ждут.
       Женька подошёл к калитке, остановился и оглянулся назад. Оглянулся на зону, из дверей которой он чистый, опрятный, причёсанный вышел каких-то десять минут назад. Ему вдруг захотелось обратно. В зоне не было так страшно как сейчас. Не было страха неизвестности того, что будет через минуту, через миг.
       Бетонный приступок перед дверью с обязательным в этих краях вделанным у порога скребком для чистки обуви. Деревянная дверь, которая почему-то открывается вовнутрь веранды. Отчим, когда строил дачу, учил, что двери дома должны всегда открываться наружу. Для безприпятственной эвакуации из помещения здания. Кто прав? - Непонятно.
       Веранда. Широкие окна с застелёнными мелкими квадратиками переплётом. Классно сделано. Всё точно подогнано. По периметру веранды лавка в две доски приколоченная и к стене, и к полу. Здесь вёдра с водой можно держать. Вёдра и бачок под воду, в котором тётя Маруся бельё кипятит.
       Женька оттягивал и оттягивал миг прикосновения к ручке двери, ведущей в дом. Но его никто не торопил, не звал заходить. Он сам должен был сделать это - войти в дом и поздороваться. Как же это было тяжело. Женьке казалось, что было бы легче вбежать на КПП зоны и попроситься обратно. В барак, на свою "кичу". Забиться в углу и чтобы его не трогали, никуда не звали, а оставили в покое.
       Набрав воздуха, как перед прыжком на глубину, Женька резко открыл дверь и сделал шаг вперёд. Первое, что он ощутил, оказавшись в сумеречном коридоре, был невероятно вкусный запах мясных щей. Этот запах одурманил Женьку. У него даже закружилась голова, и он почувствовал, что рот мгновенно наполняется слюной. Сглотнув, Женька сделал шаг, ещё - и оказался перед открытой дверью на кухню. Стол был уже накрыт. Томка, как всегда, сидела перед окном и, вертя ложку в руке, смотрела в пустоту заоконной степи. Тётя Маруся сидела напротив и, по-женски сложив руки на коленях, вся в ожидан смотрела на Женьку. Женька молчал. И, не в силах снести ожидающий взгляд мачехи, опустив голову, уставился в пол. Отца ещё не было. Ленки тоже не было слышно.
       -Ну, здравствуй, Женя, - сказала тётя Маруся. -Сейчас папа придёт и будем обедать. А ты, если тебе не трудно, сходи за Леной. Она у Наташи Щегольковой. Знаешь где это? Сразу за домом Кудряшовых, начальника второго отряда. Заигралась что-то твоя сестрёнка. Зови её обедать.
       Ни слова не говоря, не поднимая головы, Женька развернулся и вышел из дома.
       Вот дом Непомнящих. Это - Кудряшовых. Значит следующий - Щегольковых. Точно. Сидят две пигалицы верхом на скамейке. Вырезают что-то из журнала. Женька подошёл к калитке и, не заходя в полисадник, окликнул сестру:
       -Лена! - и ком в горле страшной болью перехватил его дыхание.
       Ленка повернула головёнку и с истеричным криком бросилась к брату: -А-а-а! - разнеслось в воздухе над степью. И неслось до тех пор, пока Ленка не уткнулась своим зарёванным личиком Женьке в плечо.
       Повиснув у Женьки на руках Ленка, не переставая надрывно всхлипывать, порывалась что-то сказать, но не могла. Женька поудобней взял сестрёнку на руки и прижав её тельце к груди целовал и целовал её мокрое от слёз личико:
       -Лена, Леночка, роднулька моя. Ну успокойся, успокойся пожалуйста. Я с тобой, с тобой моя дорогая. Я теперь никуда от тебя не уйду. Я теперь всегда с тобой буду. Успокойся, золотце моё.
       А Ленка всхлипывала и всхлипывала обняв брата и, чуть успокоившись, с надрывом произнесла:
       -Женечка, миленький, ну куда же ты пропал? Я так ждала тебя. Так ждала. А ты уехал и ничего не сказал. Не делай так больше. Мне так плохо без тебя.
       -Не уеду, родимая. Не уеду. Мы теперь всегда вместе будем. Успокойся... Мама зовёт. Сейчас папа придёт. Обедать пора.
       Ленка ещё раз всхлипнула тяжело и горько, отодвинувшись слегка от лица брата, улыбнувшись сквозь слёзы, ударила Женьку по плечу:
       -У-у-у, не хороший. Уехал так надолго и не сказал ничего, - и, ящеркой выскользнув из Женькиных рук, спрыгнула на землю.
       Держась за руки они пошли домой.

       Глава 2. Переэкзаменовка.

       Приближался вечер. Ленка весь день не отходила от брата ни на шаг. Вот и теперь они сидели в Женькиной комнате, и он рисовал сестрёнке объёмные картинки. Это было просто. Тетрадочный листок складывался попалам. На фасаде изображалась изба с большим окном во всю стену. Окно разрезалось на две створки и оставалось только нарисовать в окне "Жили-были старик со старухой", а на подоконнике тарелку и в ней колобка с точками вместо глаз и носа, и кривулькой улыбающегося рта.
       Ленка хахатала вовсю. Она раньше никогда не видела таких картинок и просила брата нарисовать ещё и ещё что-нибудь. Женьке это было нетрудно. Такими картинками он в Ленинграде развлекал Лёху. Но Ленка ничего не знала ни про Лёху, ни про Женькины похождения в Ленинграде, ни про зону, где Женька провёл полтора месяца. И женьке было радостно от того, что ничего этого Ленка не знала. И что родители ничего не сказали ей про зону, и за что Женька в ней оказался.

       Пришёл отец. Женька почувствовал это кожей, прежде чем услышал скрип его сапог. Отец прошёл на кухню, и они о чём-то долго разговаривали с тётей Марусей. Женька не слышал о чём. Но он был уверен, что о нём. О его дальнейшей судьбе. Значит не всё так хорошо, как представлялось уже Женьке. Какое-то ещё испытание готовит ему судьба.

       -Лена, выйди. Мне поговорить с Женей надо, - сказал отец, войдя в Женькину комнату.
       Женька пересел на Ленкин стул, предоставив отцу стул в центре стола.
       -Во-первых встань и не имей привычки сидеть когда я с тобой разговариваю.
       Женька встал, отвернув лицо в сторону.
       -И смотри на меня, чтобы я видел - слушашь ты меня и доходят ли до тебя мои слова. И руки за спиной не держи. Не с девушкой в парке находишься.
       Женька выполнил все требования отца и замер по стойке "смирно". Как ещё утром стоял перед гражданином надзирателем Назаровым.
       -Ты учиться в школе собираешься? И в какой?
       -А что, у меня есть выбор? - удивился Женька. -В школу придётся идти, а она у нас одна - в Рабочем посёлке.
       -Для того чтобы учится в той школе, тебе ещё заслужить надо. У тебя три двойки за седьмой класс. За что тебя и до экзаменов не допустили. Но одна из двоек у тебя по ангийскому. А в Рабочем посёлке немецкий изучают. Значит остаются у тебя две двойки. А по двум предметам можно переэкзаменовку сдать. Сдашь успешно - будешь учится в Рабочем посёлке. А не сдашь, то вторая школа у нас на зоне есть. В ней будешь учиться. Но и жить будешь на зоне. Зона не проходной двор. И мне временные посетители там не нужны. Уяснил?
       -Ага.
       -Не "ага", а "так точно". Повтори.
       -Так точно, гражданин начальник, - невольно вырвалось у Женьки.
       -Дурак! - рявкнул отец глядя на Женьку в упор.
       И, поднявшись со стула, сказал уже нормальным голосом:
       -Завтра, в 9.00, чтобы в школе был. Посмотрим какой ты умник.
       Помолчал и добавил:
       -Всё понял?
       -Так точно, - пролепетал Женька и опустил голову.

       У Женьки действительно было три двойки в табеле. Табель ему выдали вместо свидетельства об окончании седьмого класса, не допустив его до экзаменов. Одна двойка была по географии, которую он не учил назло "географичке". Вторая по тригонометрии, потому что против трех двоек за четверть у него стояло две тройки. И по английскому, будь он неладен.
       Но Женька легко перенёс свою неуспеваемость, решив поступать в ремесленное училище на сантехника. Туда брали всех и с любыми отметками. И не его вина, что он оказался в Возрождении и вынужден снова садиться за парту. И каждый день ходить в школу. Но и эту школу, как сказал отец, надо было ещё заслужить.

       С наступлением ночи, в доме уже все спали, Женька вышел в сарай, выкурил последнюю на сегодня сигарету и пошёл укладываться.  Ночь была безлунная. Тёмная, тёмная. Однако звёзды полтинниками висели на  непроглядном небосводе. Время от времени темноту прожигала падающая звезда. Был август 1961 года. Пора звездопада. Но ни одна из звёзд не принесёт Женьке счастье. Это он знал уже точно. Всего в этой жизни надо будет добиваться самому. Эх, ма-а-а!

       В девять часов Женька был уже в школе, прихватив с собой на всякий случай блокнот и карандаш. Школа, одноэтажный барак чуть длиннее бараков жилых, была как и все с глинобитными стенами, местами растрескавшимися, с облезлой побелкой. Так же крытая шифером. Что отличало её от жилых бараков - это обилие печных труб на крыше. Сколько классов, столько и труб. И входов было только два - по центру и с левого торца.
       Женька зашёл в сумеречный коридор освещаемый только через открытую дверь. Тишина. Никого. Учительская, - дверь закрыта. Директор, - то же. Что же делать? Пройтись по классам? Женька открыл дверь ближайшего. За партой сидела тёханка. Глянув на Женьку, спросила:
       -Грошев?   
       -Ага.
       -Ну, проходи, если "ага". Меня зовут Ася Михайловна. Вообще-то я преподаю географию. Но Игорь Анатольевич, математик ваш, сейчас в отъезде. И мне поручено принять у тебя зачёт по тригонометрии. Пока всё ясно?
       -Ага, - ответил Женька.
       -Так с чего начнём, Ага, - спросила Женьку училка.
       -А мне всё равно.
       -Если тебе всё равно, то давай с географии.
        Расскажи мне как проплыть из Москвы в Северное море. Знаешь? Только честно.
       -Не-а, - Женька явно "косил" под дурачка. Так удобнее, когда тебя дураком считают.
       -Ну, тогда подойди к карте и почитай по ней. Надеюсь русский язык тебе знаком, Не-а?
       Женька подошёл к карте и стал вчитываться в мелкий шрифт.
       -Читай вслух, - раздалось сзади.
       -Ну, так вот. По Москве реке... Вот сюда. Потом сюда. И вот сюда. Здесь по реке Свирь. Через этот канал - и сюда.
       -Как канал называется?
       Женька задумался: -А чёрт его знает, как он называется. И тут его осенило:
       -Беломорканал?
       -Беломорканал только папиросы бывают. А канал называется - Беломоро-Балтийским. Запомни это. 
       -Ну, с географией всё ясно. Твоё счастье, что физическая география в седьмом классе остаётся. А в восьмом экономическую географию изучать будем. И изучать ты её будешь. Это я тебе говорю... Переходим к тригонометрии: -Чем синус от косинуса отличается?
       -Синус от косинуса?... А-а-а, радостно вспомнил Женька. Пишутся по разному. Синус пишется с английской "Сы", а косинус с русской "Сы". Написать?
       -Да-а-а! - с трудом удерживая улыбку произнесла географичка. -А определения синуса и косинуса тебе известны?
       -Определения?... Синуса и косинуса?... А-а-а, это отношения у них разные.
       -Какие отношения? Любовные что-ли?
       -Почему любовные? Синус - это гипотенуза к катету. А косинус..., а косинус - катет к гипотенузе?
       -Всё ясно с тобой. А вообще, как у тебя с арифметикой?
       -Арифметику мы ещё до пятого класса изучали. Сложить, отнять. Помножить, разделить. А что?
       -Сколько будет два плюс два умножить на два?
       Женька задумался ненадолго - подумаешь, задачка для второкласника... Конечно же, восемь.
       -Восемь, - сказал Женька с уверенностью.
       -Ты откуда к нам залетел, голубь? Говорят, из Ленинграда. Там что - все такие тупые? Или только ты?... Не восемь, а шесть. А вот почему - подумай и ответь мне.
       Женька подошёл к доске и стал пальцем изображать написание арифметического примера: 2+2х2. Почему шесть? Два и два четыре. И помножить на два - восемь. Почему же шесть?
       И тут он вспомнил. Вспомнил и, обрадаванно повернувшись к училке, сказал:
       -Потому, что сперва помножить надо, это действе первой степени - умножение и деление. А потом прибавить, это действие второй степени - прибавление и отнимание. Правильно?
       -Ага, - сказала училка. -Вспомнил, уже хорошо. Но тупой ты, как "сибирский валенок". Тупее чем наш Быня. Как ты только до седьмого класса дотянул? Ну, ничего. Начнёшь учится - будем знать с кем дело имеем. Но поблажек не жди.
       -А..., что дома сказать?
       -Дома? А так и скажи, что тупой ты. И тебя учить и учить надо, чтобы ты хоть чуточку грамотным стал.
       -Они про переэкзаменовку спрашивать будут. Мне в какой класс приходить-то?
       -У тебя, Грошев, сестра отличница есть - Тамара. На неё вся надежда. И мы расчитываем, что поможет она нам тебя из дремучести вытащить. Так что в одном классе вы учиться будете. В восьмом. Так и сказать можешь об этом дома. Иди. Свободен. Не забудь, что тебе ещё восемь часов на хозработах отработать надо. Завтра приходи в школу, к занятиям её готовить. Понял?
       -Понял, понял, Ася Михайловна. Обязательно приду, - прокрича Женька уже из-за дверей и чуть-ли не вприпрыжку заспешил домой.

       Глава 3. Утро первого сентября 1961 года.

       Наступило утро первого сентября. Женька проснулся, когда солнце только-только показалось над горизонтом. Его Женька увидел в окне выходящем на дорогу, за которым стояли дома таких же как отец офицеров. Но дальше, за домом Степаненко. Там до самого горизонта тянулась пожухлая, выжженная летним солнцем степь, обретя бурую с желтизной окраску. И вот над этой степью зависло красное-красное солнце. Женька снова уже в который раз был очарован увиденным. Хотелось выйти из дома, ступить на иссохшую, потрескивающую под ногами траву и идти-идти по этой сказачной степи навстречу звезде под названием Солнце.
       -Ещё рано, - подумал Женька и снова нырнул в кровать, натянув на себя стёганое из ярких лоскутов деревенское одеяло. Женька полюбил это одеяло. Оно было таким радостным, таким тёплым и удивительно лёгким, воздушным. Всякий раз, когда он засыпал, заворачиваясь в него, он вспоминал то одеяло, которое у него было в Ленинграде - тяжёлое, жёсткое, как крышка гроба. И ему было радостно осознавать, что он всё реже и реже вспоминает свой закуток за трёхстворчатым шкафом.

       Сон не возвращался. Женька лежал закрыв глаза и с некоторой тревогой представлял себя в новой школе. В новом классе, среди ещё мало знакомых и совсем незнакомых ему ребят и учителей. Как-то всё сложится? Он ещё не понимал, что его отношения в новом для него коллективе, будут зависить только от него самого.
      
       Дверь тихонько отворилась.
       -Женя, пора вставать, - тихим полушёпотом сказала тётя Маруся.
       Женька вскочил, впрыгнул в брюки и, как был в майке, пошёл к умывальнику. Пол вокруг умывальника был влажным, только недавно протёртый. То отец умывался уходя на работу. Женька уже давно заметил, что отец умывался не жалеючи воды, раза два, три доливая воду в рукомойник. Вот и сейчас воды в рукомойнике уже не было, а одно ведро было пустым. Женька подхватил ведро и побежал к колонке. Это рядом, около дома Непомнящих. Когда Женька вернулся, Томка с всклоченной головой возвращалась из туалета, скукожившись от утренней прохлады.
       Женька налил воды в рукомойник и стал весело, назло непонятно откуда пришедшей тревоге с азартом плескать на себя воду. Так, как это делал отец. Подтерев за собой пол, сполоснув руки, одел светлую в мелкую клетку рубашку. Причесался глядя на своё отражение в оконном стекле и вошёл на кухню.

       Глава 4. Утренние хлопоты.

       Ленка уже сидела за столом, болтала ногами и, увидев брата, улыбнулась: -Приве-е-ет... Женька не удержался, подошёл к сестре и чмокнул её в головёнку. Прямо в волосы, вкусно пахнущие туалетным мылом. Ленка была привелегированной в семье и всегда умывалась водой из чайника, заблоговременно слегка подогретого. На столе, уже накрытом для завтрака, стояли три тарелки, наполненные дымящимися макаронами политыми мясным соусом.
       -И когда только она успела их отварить, - подумал Женька о тёте Марусе, умевшей всё делать быстро и незаметно для него. -Вчера вечером ещё не было ни макарон, ни гуляша.
       Вошла Томка.
       -Ты, девонька, что "резину тянешь"? - спросил Женька у сестры. -Забыла что-ли, что в школу сегодня?
       -Не спеши, - сказала Томка, оседлав по кавалерийски табуретку. -Ещё Михайлёвские не проходили. Вот когда они появятся, то и мы пойдём всем ИТРом. Вместе с ребятами со Второго городка.

       Первой собралась уходить Ленка. Ей ещё предстояло забежать за Наташкой Щегольковой, которая, со слов Ленки, была ужасная "капуша". Повязав пионерский галстук, закинув за спину ранец со школьными принадлежностями и, следом за ранцем, косички с вплетёнными бантиками, она стала в дверях кухни оттопырев попку, с улыбкой глядя на мать в каком-то ожидании. Тётя Маруся подошла к дочери, хлопнула её пониже спины и Ленка взвизгнув выбежала из дома.
       Женька не стал дожидаться ни Томки, ни михайлёвских. Взяв офицерскую планшетку, подаренную накануне отцом, с тетрадями и авторучкой, вышел следом. У калитки стояла тётя Маруся и смотрела вслед убегающей Ленке.
       -Спасибо за завтрак, тётя Маруся, - сказал Женька, подходя к калитке.
       Мачеха повернулась и только что её улыбчивое лицо стало серьёзным:
       -Женя, от всей души желаю тебе только удачи. Учись хорошо. Теперь только от тебя всё зависит. Всегда думай прежде, чем что-либо сделать. Забудь ты о своём прошлом. Начинай жизнь новую, чистую и честную. Иди, дорогОй. И хранит тебя Господь. Иди.
       Женька вгляделся в лицо мачехи и вдруг увидел в её глазах тревогу. Тревогу за него. Но эта тревога ничего общего не имела с обречённостью. Эта тревога несла в себе надежду на хорошее, чего так желала ему по сути совешенно чужая для него женщина.
       -Спасибо, тётя Маруся, - чуть слышно произнёс Женька и шагнул за калитку.

       Витька Непочатых стоял уже у дороги и, завидев Женьку, призывно и радостно замахал ему рукой. Дальше они пошли вдвоём. До следующего перекрёстка, где их поджидали Борька Бакулин и Вовка Петров.
       -Мужики, а пошли степью? - неожиданно предложил Витька Непочатых. -Что мы в толпе пойдём, как в Москве на демонстрации.
       Все негласно согласились с ним, и они свернули на чуть заметную тропинку, ведущую их в Рабочий посёлок. Мимо ДОКа, мимо оврага, оставив гудящую, смеющуюся толпу ребятни на дороге.

       Глава 5. Торжественная линейка.

       К школе они подошли, когда объявили построение на торжественнуя линейку. Женька при построении учеников класса не любил стоять в первых рядах. Если только в первом и во втором классе, когда он был ещё отличником. А потом, когда училка стала обзывать его по-всякому, коря за неуспеваемость, он старался "заныкаться" подальше и никому не попадаться на глаза. Вот и сейчас, когда объявили построение, он по привычке ушёл в задние ряды. Но классный руководитель Анатолий Иванович - учитель труда, построил их всех по росту и Женька оказался рядом с Витькой Непочатых и с Борькой, и с Вовкой. В классе они были выше всех. Но сейчас это Женьку не радовало. В первых рядах всегда можно было "напороться" на замечание. А этого Женька не терпел и на всякое замечание старался ответить ещё большей дерзостью.
       Сперва выступил директор школы - Павел Иванович Блохин. Высокий, выше Женьки, худощавый и какой-то нескладный, угловатый дядька. Он поздравил всех с наступающим новым учебным годом. (Все захлопали). Рассказал об успехах школы в физкультуре, сколько выпускников школы поступили в институты, в техникумы... Женьке это было неинтересно, и он крутил во все стороны головой или смотрел себе под ноги.
       Потом выступал математик - Железняков Игорь Анатольевич. Он рассказал об успехах учеников школы в производственной практике, провееденной на полях Совхоза-58. О том, сколько хлеба сдали в закрома Родины, сколько гектар турнепса было прополото, сколько молока надоено было девочками старших классов. И это тоже Женьке было неинтересно. И, как показалось Женьке, математику тоже было неинтересно о чём он сам говорил. Потому как говоря математик, глядя куда-то в сторону поверх голов собравшихся, сложив ладошки рук как солирующий певец на сцене. Это потом, познакомившись ближе с Игорёшей, Женька узнал, что у него привычка такая - говорить и смотреть куда-то в даль, не дальше стенки класса. Как будто именно на ней было начертано решение всех математических задач и теорем.
       И, наконец, наступила самая весёлая часть торжественной линейки. Когда можно было кричать, улюлюкать, взрываться громогласным "УРА". Началось награждение победителей трудовой практики. В качестве награды за труд отличившиеся получали книги, портфели, шахматы... И каково же было Женькино удивление, когда первой наградили... Людку Токареву. Она вышла к директору в строгом коричневом платье с воротником "стоечкой", украшеным кружавчиками, с комсомольским значком на груди и, залившись краской смущения, приняла из рук Павла Ивановича альбом с репродукциями Русского музея.
       Глядя на Людку, Женька даже позавидовал её успехам, её авторитету. Ему так никто хлопать не будет, подумал он и отвернулся.

       И тут он увидел Ленку. Она, оказывается, стояла на против, среди учеников-малолеток. Она, с недовольным личиком, стараясь сделать это незаметно, отбрыкивалась от скучившихся вокруг неё подружек. А Наташка Щеголькова, спрятавшись за Ленкину спину, показывала на Женьку пальцем. И женька понял, что Ленкиным подружкам было очень интересно знать - что за брат появился у их одноклассницы.
       Женька помахал Ленке рукой и улыбнулся. Однако сестрёнка никак не отреагировала. И даже отвернулась в сторону. В школе Ленка была совсем другим человеком. Не такой как дома.

       Глава 6. Первый урок - урок литературы.

       Первым уроком была литература. Женька вместе с Борькой Бакулиным облюбовали себе предпоследнюю парту у окна. Томка предупреждала, что у окна лучше не садиться. Зимой из него всегда дует и там холоднее всего. Но Женька специально сел у окна. Чтобы было куда смотреть, когда ему станет неинтересно.
       Учительница литературы, Лидия Григорьевна, была женщиной средних лет, среднего роста, удивительно прямая, со строгим лицом, чёрноволосая, с собранным позади в тугой узел волосами. Поздоровавшись и рассевшись за парты, класс замер словно на стартовой линии.
       -Говорят, в нашем классе новенький появился? Можно глянуть кто такой? - спросила учительница оглядывая класс.
       Женька поднялся.
       -Как звать? Представься, пожалуйста.
       -Там в журнале всё написано, - сказал Женька с нескрываемой дерзостью в голосе.
       -Я от тебя хочу услышать. Хочу знать какой у тебя голос. Интонации голоса многое говорят о человеке. Вот сейчас ты дерзишь. Хочешь показать себя вне коллектива, независимым от меня. Но ты же не хам. Это по лицу твоему видно. Так как тебя зовут?
       -Грошев, - ответил Женька, желая поставить точку в непрятном для него разговоре.   
       -Я не спрашивала о твоей фамилии. Мне имя твоё интересно услышать.
       И тут Женька вспомнил услышанную где-то, когда-то, от кого-то фразу, понравившуюся ему тогда.
       -Что в имени тебе моём... Горацио?
       Класс ахнул, и зловещая тишина повисла в воздухе, как предвестник грозы. Ещё никто в этих стенах не смел обратиться к преподавателю на "ты".
       Лидия Григорьевна улыбнулась и спросила:
       -Ты читаешь классиков? И кто же тебе больше нравится - Пушкин или Шекспир?
       -А это кто такие? - кося под дурачкА спросил Женька.
       -Понятно... - всё так же с улыбкой сказала учительница. -А ещё какие стихи ты знаешь?
       -Никакие. Не люблю стихов.
       -Не наговаривай на себя. Выйди к доске и почитай нам. А мы послушем.
       Женька стоял в нерешительности и не знал что делать: -Отказаться, надерзить? Или подчинится и "сбацать" ей от всей души?
       Но тут Борька поднялся из-за парты, выпуская Женьку, и он вынужденно пошёл к доске.
       -Слушаем тебя. Не стесняйся.
      
       Женька обхватив себя одной рукой за талию, другой взявшись за подбородок, как бы в задумчивости начал:
                На берегу пустынных волн
                Стоял он дум великих полн.
                И в даль глядел...
                Пред ним широко река неслася.
                Бедный чёлн по ней стремился одиноко...

       Произнося эти когда-то любимые строки, Женька вдруг увидел Ленинград, вечно вздыхающую мать, ехидно улыбающего отчима, так нелюбимую им школу-8 Василеостровского района... резко замолчал и, опустив руки, поднял голову. Ему впервые стало жутко от этого стиха. Так жутко, что он понял, что не произнесёт больше ни строчки.
       -Что, забыл? - спросила Лидия Григорьевна.
       -Нет. Почему забыл? Не по теме стишок. Ерундовский. Я лучше другой сбацаю. Можно? и, не дожидаясь разрешеия, во весь голос, чуть ли не со слезами на глазах, широко раскинув руки, кривя в улыбке губы, начал:

                О Волга!..колыбель моя!
                Любил ли кто тебя, как я?
                Один, по утренним зорям,
                Когда ещё всё в мире спит
                И алый блеск едва скользит
                По тёмно-голубым волнам...   

        Закончив читать, Женька опустил руки, и, галантно кивнув головой, произнёс в класс:
        -Всё, дамы и господа, концерт окончен, - и, обернувшись к училке, спросил: -Я свободен?
        Лидия Григорьевна смотрела на Женьку широко открытыми глазами порываясь что-то сказать. Но прежде, чем она открыла рот, гром аплодисментов наполнил класс, что для Женьки было явной неожиданностью. В крайнем смущении, не получив разрешения, он пошёл к себе за парту.
        Когда аплодисменты стихли, Женька уже шагнул к окну.
        -Так как же твоё имя, Грошев? - снова спросила Лидия Григорьевна.
        -Евгений, - сказал Женька и плюхнулся на место.
        -Евгений - значит благородный.
        -Чего-о-о? - удивлённо спросил Женька, глядя поверх голов на училку.
        -Читал ты хорошо, Евгений. Но оценку я тебе ставить не буду. Это всё было из вольной программы. Посмотрим, как ты справишься с программой обязательной.
        -Из обязательных программ, Лидия Григорьевна, я учу только то, что мне интересно, - бросил Женька, так и не поднявшись из-за парты.
        -Культурному человеку всё должно быть интересно.
        -А я некультурный.
        -Зато ты благородный, а культурным человеком ты всё-таки станешь. Рано или поздно, но станешь. Ты только сам этого ещё не знаешь. И пока не понимаешь.
        Весь класс молчал. Молчал и Женька глядя в окно: -Мели Емеля-твоя неделя, - думал он, безразличный ко всему.

        Потом училка рассказывала о литературной программе на год, которую они должны были пройти. Грибоедов, Чернышевский, Радищев - скукота. Всё это было Женьке неинтересно, но он от нечего делать записывал услышанное в тетрадь и с нетерпением ждал конца урока. Ему очень хотелось курить.

       Глава 7. Великий математик.

       Блям-блям-блям-блям... - разнеслось откуда то из коридора.
       Женька поднял голову и, прекратив писать, удивлённо огляделся: -Что это?
       В классе сразу стало шумно. По тому как училка стала собирать у себя на столе книги, какие-то тетради - Женька понял, что урок закончился.
       Оказывается в школе не было звонка. Электричество было, а звонка не было. И начало, и конец уроков оповещал старый-старый дедуля с седой головой. И такой же белой как снег бродой. Оперевшись на суковатую палку, сильно ссутулившись, он, подняв вверх руку, звонил бронзовым колоколом на деревянной ручке.
       Во всём этом было что-то архаичное - и этот дед, и блямкающий звук колокола.

       При выходе из класса у дверей Женьку ждали Витька и Вовка. Они сидели за ближней к доске партой. По причине слабого у Витьки зрения. А Вовке было всё равно где сидеть.
       -Ну, ты даёшь! - хлопнув Женьку по плечу, восхищённо произнёс Витька. -А я думал, что ты кроме "Гоп-со-смыком" и не знаешь ничего.
       -Хоре трепаться, - бросил Женька. -Пошли в сортир. Я курить хочу.
       И они вышли на улицу.

       Следующим уроком была математика.
       Математиком в школе был Игорь Анатольевич Железняков. Услышав впервые эту фамилию, Женька почему-то вспомнил героя песни гражданской войны - матроса Железняка:

                Штыком и гранатой
                Прорвёмся ребята,
                Ведь десять гранат не пустяк...

       Однако Игорь Анатольевич, или Игорёша, как его любовно называла Тамара, ничего общего с матросом не имел. Высокий, правильно сложенный, всегда опиравшийся на указку, с которой он никогда не расставался. Рассказывая на уроке очередную тему, он никогда не "мекал" и не "бекал", а уверенно, со знанием дела, артистично, будто жанглируя формулами и формулировками, не употребляя заумных слов, рассказывал о своём предмете. Слушать его было интересно и нескучно. Ещё бы было интересней, если бы Женька понимал что из сказанного. Но понимал он не всё и с трудом.

       Стремительно войдя в класс, ещё не дойдя до своего стола и не поздоровавшись, сказал:
       -Грошев, к доске.
       Женька вздрогнул не ожидая такого прессинга на себя и поднялся:
       -У меня, что - сегодня смотрины?
       -Да, родненький. Да! Смотрины у тебя сегодня. Должен я знать с кем имею дело. Может, тебя и учить ничему не надо. Может, ты и так всё знаешь. И не тебе у меня, а мне у тебя поучиться придётся.
       Женька остановился у доски в противном ожидании какой-то комедии.
       -А изобрази, мой юный друг, на доске квадратное уровнение. Знаешь что это такое?
       -Учили когда-то, - сказал Женька.
       -Вот и хорошо, что учили. Ждём-с.
       Женька взял мел, и в голове у него что-то заскрипело от напряжения хоть что-нибудь вспомнить.
       -А, вспомнил, - удивился он сам себе и быстро написал на доске: икс квадрат равняется нулю.
       -Ну и чему же равняется икс в этом случае, - раздалось за спиной.
       -Это решать надо. Сразу не скажешь.
       -Так, решай. Решай! Мы ждём-с.
       Женька опять напрягся, вызывая в себе память, и молчал. Молчал и математик. Молчал весь класс.
       И вдруг Женьку осенило. Будто прозрение ему Бог послал.
       -А что тут решать. Нулю икс равняется. Потому что нуль как не крути - всё равно нулём останется.
       -Подумать только. А я и не знал... Ну, а что нибудь посложнее изобразить можешь?
       Женька опять задумался и написал: икс квадрат плюс игрек равняется нулю.
       -Вот это уже интересней, - всё так же иронично сказал математик. -Ну и как сиё уравнение решается?
       Как решается это уравнение Женька не знал. И, чтобы не показать своей зависимости от преподавателя, сказал без страха и смущения:
       -Не знаю я как решается это уравнение. Давно это было. Не помню.
       -Ну, хорошо хоть сознался. Не стал нам время тянуть. А вот наши деревенские ребята знают как это уравнение решается. Взять хоть Вову Петрова. Что, Вова, осилишь задачку?
       -Не-е-е! Нет, Игорь Анатольевич, я лучше послушаю.
       Витька Непочатых, расмешённый Игорёшиным обращением к Вовке и интонациями, с которыми всё это было сказано, не удержался и прыснул со смеха.
       -Ой, Непочатых?! А что это нам так весело? А ну-ко, Витенька, выйди, дружок, покажи свою удаль у доски...
       -Извините, Игорь Анатольевич. Смешинка в рот попала. А что до уравнения, то забыл я всё за лето. Вот вспомню дома, тогда и покажу свою удаль. А пока увольте от позора.
       -Что, стыдно?
       -Очень стыдно, Игорь Анатольевич, - произнёс Непочатых не переставая улыбаться.
       -Да-а-а, - произнёс Игорь Анатольевич глядя в потолок, операясь на указку даже сидючи за столом.
       Потом он резко поднялся, взял у Женьки мел и быстро начертал на доске квадратное уравнение в полном его выражении: А-икс квадрат, плюс В-игрек, плюс С равняется нулю.
       -Ну, а такое уравнение тебе совсем не под силу?
       У Женьки зашевелились волосы на голове и вспотело подмышками. Но, не желая показать себя совсем уж "пентюхом", произнёс:
       -Нет, почему же. Вот подучусь немного и решу я это Ваше уравнение. Куда оно денется,- и в упор посмотрел на преподавателя. -Пусть не думает, что я его боюсь.
       -Похвально, похвально, мой юный друг. Ваша уверенность вызывает во мне удовлетворение. Будем считать, что у нас всё впереди...
       И тут же, резко повернувшись к классу, произнёс:
       -А где моя любимица ненаглядная - Томочка Грошева. Покажись. Где сидишь ты нынче и с кем? А, с Валей Бачковой. Вот подружки-неразлучницы. Уже который год вместе...
       Томка поднялась из-за парты и лицо её стало пунцовым от смущения.   
       -Не красней, не красней, радость моя. Ты у меня единственная, которая всё знает. А ну-тко, выйди, покажи себя. Помоги братцу премудрость эту осилить.
       Томка подошла к доске, взяла у Женьки мел, оттопырив нижнюю губу, дунула на непослушную чёлку волос и, на секунду задумавшись, ни к кому не обращаясь, начала вслух рассуждать:
       -Попробуем рассматривать это уравнение как тождество с двумя неизвестными - икс и игрек...
       Томка говорила, говорила всё в рассудительном тоне, манипулируя уравнением и сведя его к элементарному. Не останавливаясь она выразила игрек через икс. Подставила его вместо игрека в уравнение. Получила в уравнении два икса. Сгруппировала их. Извлекла из него корень квадратный. Результат внесла в уравнение. Отыскала значение игрека. Вернулась к изначальному уравнению. Расставила значения неизвестных членов...
       Томка переходила от одного края доски к другому. Мел мелькал по доске отбивая чечётку. А Томка говорила, говорила уже не рассуждающе, а решительно, напористо, уверенно и, машинально оттопыривая нижнюю губу, дула и дула на непослушную чёлку. Такой Томки Женька никогда не видел. Он слушал её как сказительницу. Как мудрешую из мудрых математиков. И чувство гордости за сестру заполняло Женькину душу.
       Случайно он глянул на преподавателя. Игорь Анатольевич сидел за столом по-прежнему опираясь на указку и, склонив голову, следил за Томкой с выражением восхищения на лице.
       -Вот и всё, - сказала Томка и, обессилив от напряжения, опустила руки.
       В классе стояла тишина, которой Женька никогда не слышал в своей школьной жизни. Взгляды всех были устремлены на Томку. Как будто это была не Томка, а заглянувший в класс академик.
       -Отлично, Тамара! Очень хорошо. Я не ошибся в тебе, - и, сделав небольшую паузу, снова уставившись в потолок, добавил:
       -Поручение у меня есть к тебе. Сделай из брата хотя бы половинку от себя. Хотя бы четвертиночку. Иначе нам с ним тяжело будет общаться. Договорились?
       Томка кивнула. В тот же миг, как будто на это требовалось Томкиного согласия, в коридоре разнеслось: -Блям-блям-блям...

       Глава 8. Проклятый урок.

       После второго урока была большая перемена. Женька успел покурить в школьном туалете - небольшом сарайчике с четырьмя дырками в полу. Подойля к средней двери школы, согнав малышню, уселся на скамейку. Огляделся. Погода была совершенно не сентябрьская, как он её помнил по Ленинграду. Солнце по-летнему жарило "на всю Ивановскую". По небу всё также медленно-медленно плыли затейливые облака. Только синева небосвода была уже не летней, насыщенной, а несколько поблекшей, прохладной.
       Женька, уткнув локти в колени, склонил голову и крепко задумался. Такого позора, как на прошедшем уроке он уже давно не переживал. В Ленинграде, даже если он ничего не знал и в дневнике у него появлялась очередная двойка, он уходил от доски под одобрительный гул класса. Здесь этого не было. Здесь не было и унижения от учителей, а было только восприятие учащихся по их способностям. А способностей у Женьки явно не хватало. И Женька знал что делать в этом случае. Нужно сесть за одну парту с кем-то из отличников. Тогда хоть какая-то полезная информация будет и твоя. Но здесь не было ни Лизки Рабинович, ни Надьки Вассерман, которые без жадности давали Женьке списывать в Ленинграде. А из отличников, как понял Женька, были только Томка, Валька Бачкова и Светка Непомнящая. Витька, Борька, Вовка были твёрдыми троечниками и чуть-чуть хорошистами. Но Женьке и до них было далеко. Расчитывать на них списать-подсказать не приходилось. Всё-таки они были тугодумами.

       Блямканье школьного колокола оповестил о начале урока. По рассписанию должна быть география. Слава Богу - с географичкой они уже были знакомы. Женька надеялся, что в этот раз его не будут вытаскивать на "смотрины".
       Ася Михайловна вошла в класс. Поздоровалась, произнеся ненавистное Женьке слово "дети". Села за стол и начала производить перекличку. Женька крутил головой из стороны в сторону, стремясь воочию узнать кого как завут в классе. Его не покидало ощущение Лагерного утра. Когда он в составе третьего отряда осУжденных с минимальными сроками и по незначительным статьям УК, как и все рядом стоящие, кричал "есть" в ответ на свою фамилию. Всё это было очень похоже.
       А потом началось занудство.
       -Дети! В восьмом классе нам надлежит изучить экономическую географию Советского Союза. Ещё в двадцатых годах Советская Власть, взяв курс на индустриализацию, и тогда и в наше время строила и строит заводы, фабрики, электоростанции. Развивает тяжёлую и лёгкую промышленность нашего Государства. Развивая и укрепляя сельское хозяйство.
       Из физической географии, которую мы проходили с вами в седьмом классе, мы знаем насколько многообразна наша страна. Как многообразна наша природа, как изменчив рельеф нашей страны. И экономика страны тесно связана с природой, с её рельефом. Вам нетрудно будет догадаться почему в степях не строят деревообрабатывающие комбинаты, а в тайге не занимаются выращиванием зерновых культур...

       Женька сидел подперев голову рукой, смотрел в окно и с сарказмом думал:
       -А зачем тогда ДОК построили невдалеке от Рабочего посёлка? Если вокруге на сотни вёрст ни одного бревна не растёт. А зачем кукурузу тут выращивают, если она только до молочной зрелости дозревает? А зачем под Куйбышевым электростанцию строят, хотя знают сколько деревень, сколько пахотной земли под водой окажется?...
       Нет! Не всё так просто, Ася Михайловна, как Вы говорите. Что-то в Государстве есть поважнее экономики. А вот что? - это и Вам знать не дано. Но от природы края, от рельефа местности, тут мало что зависит. Так что похоже разойдутся наши с Вами пути-дорожки, как разошлись они в Ленинграде с той училкой. И Вы на меня не обижайтесь. Не моя и не Ваша в том вина. И виноватых искать не будем. Этим уже на других уроках занимаются. И, наверное, не в школах, где бы они не были - в Ленинграде или в Возрождении.

       Ася Михайловна что-то говорила, говорила. А Женька смотрел в окно думая о своём. Всё больше и больше убеждая себя в никчемности экономической географии как науки. А когда из коридора раздалось радостное блям-блям- блям, последнее о чём он подумал:
       -И ничего не поделаешь. Придётся учить эту ахинею...

       Одного только Женька не знал в тот момент. Это было первое на чём его "сломали", заставив добровольно подчиниться и учить то, с чем он был не согласен. Это были первые "поддавки" с его стороны в его жизни. И "поддавков" этих ещё будет ой как много. Но он об этом даже и не дагадывался.

       В воздухе ещё не затих последний "блям-м", как дверь в класс оворилась, и в помещение вошли уже знакомый Женьке Павел Иванович - директор щколы, а ещё, не знакомый пока Женьке, преподаватель физкультуры - Анатолий Иванович Горбатов.
       -Ребята! Ребята, попрошу тишины, - хлопнув несколько раз в ладоши сказал директор. -После перемены у вас ещё два урока физкультуры. Она не отменяется. Но прежде прослушайте объявление. - Завтра как обычно приходите в школу, но без учебников и тетрадей. Вас будут ждать машины. Поедем помагать Совхозу-58 собирать кукурузу. Поедут 7-ой, 8-ой, 9-ый и 10-ый классы. Норма прежняя, как и в прошлом году -200 вёдер кукурузных початков на человека. Без внесения различий между мальчиками и девочками. Никаких причин для неявки быть не должно. Всем ясно?
       -Да-а-а-а! - дружным хором ответил класс. Женька услышал в этом "Да!" непонятную ему радость и удовлетворённость услышанным.
       -Ну чего обрадывались, дураки? Работать на "дядю"? - Смешно и неинтересно, - подумал он и решил для себя отмочить какую-нибудь хохму.

       Глава 9. На физкультуре.

       Сделав сообщение, столь непонятно для Женьки обрадовавшее всех ребят, Павел Иванович, галантно пропустив Асю Михайловну вперёд, вышел из класса. Все окружили физрука и перебивая друг друга что-то говорили, о чём-то спрашивали Анатолия Ивановича, или просто старались стоять с ним как можно ближе, заглядывая ему в лицо. Женька понял, что этот "мужик" был всеобщим любимцем и выпендриваться перед ним не стоит. Так же гурьбой, окружив физрука со всех сторон, класс высыпал на улицу и пошёл на окраину Рабочего посёлка - на стадион.
       Женька ожидал увидеть что угодно, но только не то, что увидел. - Стадион действительно был стадионом. Только не было трибун. А так - ухоженное, размеченное футбольное поле, с настоящими натянутыми сетками, воротами. Беговой дорожкой по периметру стадиона так же размеченной. С указанием промежуточных стартов. С одной стороны за футбольными воротами была волейбольно-баскетбольная площадка. С другой -теннисный корт и городошная площадка со щитом-отражателем. Видно было, что эдесь за стадионом следили, и физкультура в школе была не на последнем месте.
       Свалив сумки с учебниками в одну общую кучу, класс разделился. Девчонки, отойдя в сторону, начали напяливать на себя шаровары, заправляя юбки вовнутрь. Мальчишки, сгрупировавшись вокруг учителя, ждали указаний. Только Юрка Морев отделился, разделся, сложив аккуратно одежду, и остался в настоящих спортивных трусах и футбольных бутсах. Женька стоял поодаль от всех и ковырял носком сандалеты землю, не зная ещё какой тип поведения выбрать. Ситуация на уроке складывалась явно не в его пользу. Не так, как ему виделось бы.
      
       Юрка Морев, производя на ходу разминочные движения, подошёл к преподавателю:
       -Я готов, Анатолий Иванович.
       -Хорошо. На сколько сегодня бежишь?
       -Попробую на "десятку" (десять километров). А там посмотрим. Давно не бегал.
       Анатолий Иванович достал из нагрудного кармана футболки секундомер со множеством рычажков и "заводилок", и они подошли к стартовой черте.
       -Готов? - спросил физрук.
       Юрка пяток раз глубоко вдохнул громко выдыхая и тихо сказал:
       -Готов.
       -Марш! - скомандывал Анатолий Иванович и, щёлкнув секундомером, посмотрел на цифирблат.
       Юрка медленно, как бы нехотя, побежал. А Анатолий Иванович, положив секундомер всё в тот же кармашек футболки, подошёл к ребятам.
       В это время, не переставая "стрекотать", подбежали девчонки:
       -Анатолий Иванович! Анатолий Иванович, мы готовы. Во что играть будем - в баскет или волейбол?
       -Играем в баскетбол. Только вот что. Света непомнящая и Валя трошина в одной команде, Грошева и Бачкова - в другой.
       Громкое, раздосадованное "Ну-у-у!" раздалось над толпой девчонок.
       -Знаю я вас. Вас вместе поставить, так вы никого к корзине не подпустите. А вы попробуйте друг против дружки сыграйть. Посмотрим, какой счёт тогда будет, - и, подкинув в воздух мяч, как перед началом матча, повернулся к мальчишкам.
       -Слушай сюда! - громко сказал Анатолий Иванович прекращая посторонние разговоры.
       -Непочатых, ты свои спринтэрские способности не растерял за лето? Давай потренируйся на "рывок". Но обязательно следи за дыханием. А то тебя на финише порой не хватает. Кого берёшь себе в "догонялки"?
       -А можно Грошева? Он летом классно от быка удирал, хотя мы его и предупреждали, чтобы он того не дразнил.      
       -Нет! С Грошевым мы отдельно поработаем. Бери Бакулина. Кстати, я его тебе дублёром собираюсь готовить на районных соревнованиях в Хвалынске...

       -Кисилёв, Валера, ты здесь? Бери свою команду, кто там у тебя? - Казаков Михаил, Борисов Саша, Володя Петров и начинайте отрабатывать "биты". Вам скоро тоже в Хвалынске показать себя придётся. Двадцатого сентября первенство района по городошному спорту... Остальным эстафета четыре по четыресто. Сиротин, Володя, - не срывайся на старте раньше времени. На передачу эстафеты десять метров отпущено. Соизмеряй свой старт с финишем товарища. Понял?... Всем, всем на старт. Судьёй у вас будет Быня. Он всё равно ни к чему не пригоден, кроме как с секундомером стоять.
       Быня, как потом Женька узнал, был своеобразным человеком. Складывалось впечатление, что он всегда спал. Некрасивое лицо с узкими, как у китайца, глазами всегда прятали зрачки его глаз за веками и никогда нельзя было понять - спит он или бодроствует. И это наряду с его невозмутивой медлительностью во всём, всегда и везде.
       Ребята разошлись по беговой дорожке, встав каждый на своём месте старта. Женька остался один, продолжая ковырять землю носком сандалета.
       -Давай знакомиться, - подойдя к нему сказал физрук. -Меня зовут Анатолий Иванович.
       -Я уже понял, - промолвил Женька глядя в сторону прекратив ковырять землю.
       -А ты, значит, и есть тот самый Грошев?
       -Ага, - сказал Женька, придав своему лицу ехидное выражение.
       -Каким спортом в Ленинграде занимался?
       -Никаким. У меня освобождение от физры было. Здоровье у меня слабое.
       -Куришь?
       -Курю.
       -Так откуда же у тебя здоровье-то будет? Завязывай ты это дело... Хоккей или футбол любишь?
       -Не-а.
       -Ясно... А на турнике сколько раз подтянешься?
       -Не знаю. Не пробовал.
       -Слушай, Евгений. Ты мне мозги только не "компосируй" У тебя вон битцепсы какие. Можешь "подковы гнуть". И ноги, я слышал, у тебя крепкие, если ты от быка сумел убежать. А ну-ка, пошли к перекладине.
       Женька с ленцой, склонив голову набок, подошёл к перекладине.
       -Давай, пробуй, - приказным тоном сказал физрук.
       Женька слегка присел, подпрыгнул, но ухватиться не сумел. Пальцы сорвались и он шлёпнулся на задницу под язвительный смех Быни. Следом за ним приближалась группа бегунов-эстафетников. Все собрались у турника.
       И тут он врубился, что сейчас самое время разыграть комедию.
       Он поднялся, отряхая брюки от пыли. Присел ещё раз. Подпрыгнул и повис на перекладине как сосиска, бестолково дрыгая ногами. Все одноклассники покатывались со смеху. Некоторые повалились на землю не в силах унять эмоции.
       Женька ещё раз подрыгался на перекладине и тут увидел девчонок, которые, прекратив играть, скучковавшись смотрели на Женькин выпендрёж. Он и дальше мог так висеть болтаясь. Однажды, на спор, он так двадцать минут провисел. Но тут он встретился глазами с Томкой, стоявшей впереди баскетбольной команды. И Женька увидел в Томкиных глазах стыд за него. Стыд и горькое чувство позора.
       В рывке, подбросив в воздухе тело, Женька принял правильный хват и медленно, на четыре счёта, как это было принято в соревнованиях, с лёгкостью стал подтягиваться касаясь подборотком перекладины. На пятом или седьмом упражнении все замолчали. На десятом девчонки подошли к турнику. Женька, повиснув, недоумённо на них уставился.
       -Хватит, - удовлетворённо произнёс физрук. -Достаточно. Вижу. что можешь.
       -Нет! Нет, - вдруг встряла в разговор Томка. -Пусть ещё подтягивается. За то, что выпендривался здесь, - и, обращаясь к висящему Женьке, с утвердительными интонациями сказала:
       -Давай, Женя. Ты ещё сможешь. Я знаю.
       Женька посмотрел на сеструху, улыбнулся и, уже без счёта, увеличивая темп, подтянулся ещё десять раз. После чего, грамотно раскачавшись совершил соскок в двух метрах от перекладины. Все мочали. Только Томка, скрытно утирая слёзы, углубилась в толпу девчонок сопровождаемая Светкой Непомнящей, повторяла про себя:
       -Дурак, дурак! Ну какой же он дурак.

       Анатолий Иванович подошёл к Женьке, взял его левую руку за запястье и прислушиваясь к пульсу спросил:
       -Ну и что ты мне тут "ваньку валял"? Судя по плечам ты штангой занимался, а? Угадал?
       -Ну, занимался. Но это когда было...
       -Ясно. Девочки свободны. Мальчикам всем в спорт-зал. Посмотрим нашего штангиста.
       -Анатолий Иванович, мне уже эти смотрины сегодняшние - во где, - сказал Женька, приложив ребро ладони к горлу. -Может быть, в следующий раз?
       -Пошли, пошли, Евгений. Мы теперь долго не увидемся. Пока вы всю кукурузу соберёте... - и, обняв Женьку за плечи, потащил его в Рабочий посёлок, в спорт-зал.

       Оглянувшись назад Женька увидел идущую следом толпу пацанов и следующих за ними девчонок.

       Глава 10. Человечек.

       Домой возвращались поздно. Уже с "электрофидера" потянулись цепочки рабочих и служащих. Кто в Рабочий посёлок, кто в Первый городок и на станцию. А кто и в ИТР, и во Второй городок догоняя медленно идущих Женьку с Борькой и Витьку с Вовкой.
       Витька не без гордости рассказывал Вовке о технике отрыва штанги от пола и принятия её на грудь. Эту технику он совсем недавно узнал от Женьки и быстро её усвоил.
       Борька с Женькой шли чуть поотстав. И Борька с некоторым недоверием спрашивал у Женьки:
       -Так ты что, схему детекторного приёмника на память знаешь? И собрать его сможешь? А говорить будет?
       -Тут, Борис, всё от катушки-вариометра зависить будет и пропускной силы детектора. Самый легкодоступный детектор, это - Д-1 или Д-3. Если их достать, то под них и вариометр подогнать можно. Количество витков то-есть. Это вообще-то расчётом определяется, но я расчётов этих не знаю. Я методом "тыка" витки к детектору подбираю. Пока получалось... У меня дома валяются разные детали для приёмника. Посмотреть надо. Может и отыщется что-нибудь.
       Глаза у Борьки загорелись пламенным блеском. А женька, увидив выражение Борькиного лица, обнял его за плечи и пообещал:
       -Да, соберём мы с тобой приёмник этот. Обязательно соберём. "Будь спок". Вот с кукурузой управимся и соберём.
       У Борьки аж дыхание перехватило.

       Придя домой, войдя на веранду, Женька увидел на лавке пустые вёдра, и в бачке воды на донышке. Бросив на лавку планшетку, подхватив вёдра он побежал за водой. От колонки с полным ведром отходила Светка Непомнящая.
       -Привет, Рыжая! - смеясь обратился он к Светке.
       -Виделись уже, - бросив на Женьку взгляд вечносмеющихся глаз ответила Светка. -Вы в кино с Томкой пойдёте?
       -А что сегодня показывают?
       -"Алёшкина любовь". Говорят классный фильм. Так пойдёте?
       -Томка - не знаю. А я - как ребята. Если они пойдут, то и я с ними. Во сколько начало?
       -В восемь. Как всегда. Говорят, и киножурнал показывать будут - "Новости дня". На вас место занимать?
       -Нет. Не надо. Мы на полу, к экрану поближе.
       Светка подхватила ведро и не наклоняясь, не скособочиваясь, открыла калитку и пошла к дому.
       -Здоровая она девчонка, - подумал Женька. -К такой не подступишься.
       Откуда ему было знать, что Светка давно уже "втюрилась" в Женьку. Но стоически переносила это своё увлечение, готовое в любой момент перерасти в любовь. Она видела, что Женька совершенно не обращал на неё внимания, влекомый непонятно почему к Людке Токаревой. А её Светка не считала серьёзной девушкой.

       Женька, набрав воды, рысью припустил домой умудряясь не расплескать ни капли. Второе ведро полностью в бачок не влезло. Женька вылил остатки воды в рукомойник и уже собрался бежать ещё как дверь открылась и на веранде показалась Ленка с расстроенным личиком:
       -Женя, у меня человечек не получается. Ты скоро придёшь?
       -Сейчас, Лена. Ещё пару минут и я с тобой.
       -Давай скорее. Я тебя уже давно жду.
      
       В этот раз у колонки был уже Витька Непочатых. Женька подошёл неспеша - пока ещё Витька воды наберёт, и сказал как бы нехотя:
       -Светка говорит сегодня кино в клубе. "Алёшкина любовь" называется. Пойдём?
       -Сходить-то можно, - иронически улыбаясь ответил Витька. -Только сдаётся мне, что там не "Алёшкина" любовь будет, а Женькина. Опять будешь весь вечер с Людкой Токаревой целоваться? И как тебе только не противно её микробы сосать? Тьфу!
       -А может у нас любовь с ней? -ответил Женька на Витькино "тьфу".
       -Ага - любовь. Знаю я твою любовь. Она, любовь эта, в штанах у тебя. Ты зачем Людку за титьки трогаешь? Тоже по любви?
       -Из интересу. Кабы у меня титьки были - я бы к ней не приставал.
       Витька, подхватив вёдра, обернулся в полоборота и сказав: -Будь дома. Зайдём за тобой, - пошёл через дорогу.

       На ужин были блины с молоком. Ах, как Женька любил блины! Тонкие, с хрустящим ободком, волшебным, чуть сладковатым вкусом... Женька выпил два стакана молока от тёти Тосиной Непочатых коровы, съел с полтора десятка блинов и почувствовал себя самым счастливым на свете человеком. 
       Выходя из-за стола он увидел в дверях опечаленную Ленку и вспомнил, что той нужно нарисовать человечка. Ленка училась в пятом классе, и от уборки кукурузы была освождена. Но зато ей уже задали домашнее задание, из которого осталось только нарисовать человечка. А он у неё никак не получался.
       Женька зашёл в комнату, где они жили вместе с Томкой, и сел за стол.
       -Ну, что у тебя не получается,Лен?
       -Вот, человечка надо нарисовать. Только чтобы он настоящим был, - и пододвинула брату альбом для рисования.
       -Нет, Лена. В альбоме ты человечка сама нарисуешь. А я тебе в нашей тетрадке покажу как это делается.
       Женька взял простой карандашь и тетрадку в клеточку. Затем стал рисовать приговаривая:
       -Точка, точка, запятая - вышла рожица кривая. Два крючочка, - Женька пририсовал к рожице уши. -Палка, палка, огуречек - вот и вышел человечек.
       Ленка подняла голову и Женька увидел на её глазах слёзы:
       -Так я и сама сумела бы. Мне настоящий нужен.
       -Настоящий?... Будет тебе "настоящий". Где у тебя цветные карандаши?
       Ленка достала из ранца коробку с цветными карандашами, которые Женька заточил ещё вчера, когда Ленка собиралась в школу
       -Вот смотри, - продолжил Женька. -У нас с тобой получилась каракатица какая-то. Так? А теперь мы эту каракатицу будем одевать. Начнём с головы. Берём красный карандаш и рисуем на голове шапочку.
       -Шапочка с пумпончиком, едет под вагончиком, - ещё ничего не понимая, но уже без слёз, сказала Ленка.
       Женька нарисовал на голове "каракатицы" колпачок с пумпончиком и тут же "зачирикал" его красным карандашом. Рожица приобрела осмысленный вид.
       -Дальше так. Проще всего одеть "каракатицу" в свитер. Тогда шею не надо будет рисовать. Но можно и в рубашку. Тогда кроме шеи ещё и воротник придётся, и карманы, и пуговки, и на рукавах манжеты.
       -Рисуй в свитере. А в рубашке я сама попобую.
       -Хорошо. Свитер у нас будет с воротником стоячим, до самой головы. Правильно? А это рукава. А из рукавов торчат рукавички. И нам с тобой не надо будет рисовать пальчики... Остаётся нарисовать шаровары и валенки, - и Женька провёл две чёрточки, где должны были заканчиваться валенки. Потом снова взял цветные карандаши. Разукрасил свитер коричневым цветом, валенки - жёлтым, а шаровары - синим.
       Ленка смотрела на человечка и улыбалась. Оказывается всё это было очень просто. Но она не знала как это делается. А Женя всё ей так показал, что она, не отрываясь от от рисунка взглядом, стала выталкивать брата со стула. Она уже знала, что теперь у неё и самой получится.

       Выйдя от сестрёнки, Женька увидел на кухне отца. За разговором с Ленкой он даже не услышал как отец вернулся с работы. Он уже поужинал. Перед ним стояла дымящаяся чашка чая, а во рту пребывала извечная спичка. Напротив отца сидела тётя Маруся. Стол был уже прибран и Женька, в который раз не преставая удивляться, отметил про себя - как быстро и своевременно мачеха умела всё делать: и накрыть на стол, и убрать с него, и оставить для себя времечко посидеть отдыхая за разговором с отцом.
       Судя по всему, отец пребывал в хорошем настроении. Он смотрел на Женьку и улыбался. Но улыбался не лицом и даже не глазами, а одними только зрачками глаз. Лицо у него, как всегда, было без выражения эмоций. И прочитать что-либо по нему было не возможно.
       -Здравствуй, сын. Присядь-ка с нами. Расскажи, как в школу сходил первый раз. Слышал я - у тебя "смотрины" сегодня были. Так? И чем всё кончилось?   
       -Ты бы поменьше слушал своих информаторов. Если что узнать хочешь - у меня спроси. Я и сам тебе расскажу без прикрас. А так - вдруг наши показания не совпадут с теми, о чём тебе уже доложили.
       Взгляд отца "потух" моментально, и Женька понял, что опять сморозил что-то не то. Его дневной задор сразу сник как воздушный шарик, и он, уже опустив голову, добавил:
       -Всё прошло нормально. По математике только срезался. И на географии неинтересно было. Однако, не думаю, что и дальше всё гладко будет. Я много чего не знаю из того, что знает Тамара, да и другие одноклассники. Но и им было чему у меня поучиться. А завтра мы кукурузу едем убирать. Так что сегодня нам ничего не задавали.
       Отец смотрел на Женьку внимательно и настороженно. Будто решая - стоит ли с ним разговаривать дальше. Потом поднялся, взял чашку с чаем и произнёс куда-то в сторону:
       -Не знаю, интересно ли тебе это... Но скорее всего нет. - Придя в новый колектив нужно сделать всё, чтобы завоевать авторитет в этом колективе. Это будет трудно. Но потом, со временем, уже авторитет будет работать на тебя. Постарайся это понять.
       И, уже обращаясь к жене, сказал:
       -Пойдём, Муся, к себе. Устал я. А мне ещё газеты надо прочитать. Да и ты, я смотрю, устала. Пошли, родная.
       И, не прощаясь с Женькой, вышел из кухни, повернул налево, в свою, родительскую комнату. Раздался щелчок выключателя и звук закрываемой двери.

       Глава 11. Страда кукурузная.

       Жеька стоял в кузове ГАЗ-51 Опершись руками на кабину грузовика. Тёплый, уже прогретый утренним солнцем ветер приятно ласкал лицо, грудь. Они всем классом ехали собирать кукурузу. Женька даже не знал куда. Раньше он из Возрождения не отлучался. Не было причины. Посёлок Возрождение ежедневно открывался ему всё новыми и новыми страницами. Содержание которых Женька осторожно, как бы наощупь, впитывал в себя только приобщаясь, но ещё не приобщившись к окружающей его жизни, к общему быту окружавших его людей.
       Грузовик ехал по грунтовой степной дороге, чуть вздрагивая на неровностях. Женьке казалось, что всё это уже происходило с ним. Он напрягал память и никак не мог вспомнить - когда он ехал так же в кузове грузовика и ему было по-настоящему радостно?
       Девчонки взвизгнули на повороте дороги. Мальчишки громко, басом рассмеялись над их страхом. И только классный руководитель Анатолий Иванович, учитель труда,сохранял серьёзность и тревогу. Чутко наблюдая за всеми сразу - только бы никто не вывалился. Машина свернула на поле ранее скошенной кукурузы. Наискосок, осторожно стала продвигаться через борозды к видневшимся невдалеке зарослям кукурузы выше Женькиного роста.
       -Грошев, постучи водителю - пусть остановится, - раздался из задних рядов голос "трудовика".
       Женька недоумённо оглянулся и, ничего не поняв, забарабанил по крыше. Машина остановилась. Дверь кабины открылась и на ступеньку вышел водитель:
       -Что случилось, станичники?
       -Разгружа-а-айсь! - скомандывал классный руководитель. -Дальше пешком пойдём, - и, обращаясь к водителю, повторился:
       -Дальше пешком пойдём. А то на пахоте ты мне всех ребят растеряешь, - опёршись на борт одной рукой, лихо выпрыгнул из кузова.
       Ребята "посыпались" из кузова как орехи. И только некоторые, Женька в том числе, задержались чтобы принять из кузова девчонок, которые нерешительно и беспомощно переминались у закрытого борта.

       Женька впервые в жизни участвовал в сборе кукурузы. Он шёл и придумывл про себя как сделать так, чтобы если и работать, но не работать.
       -Слушай, Витьк, - обратился он к рядом идущему Непочатых. -Я придумал как всех обдурить.
       Они остановились. Витька смотрел на Женьку силясь понять логику его рассуждений. Женька, не замечая "непоняток" на Витькином лице, изложил суть своего предложения:      
       -ПалВаныч вчера сказал, что нам по двести вёдер собрать надо. Так вот - кладём два початка поперёк ведра, сверху набрасываем ещё пяток початков и ведро вроде бы полное. Усёк?
       -Дурак ты, Женька! На чужом горбу что-ли прокатиться решил? Твои вёдра никто считать не будет. Кукурузу мешками собирать будем. Трое собирают, каждый в свой мешок. Четвёртый относит. Пятый в телеге тракторной находится и из мешков в телегу ту кукурузу высыпает. Усёк?
       -А как же двести вёдер? - ещё ничего не понимая спросил Женька.
       -Двести вёдер на каждого, это тридцать тракторных телег на в всех в конечном итоге. Или сто двадцать тонн початков. И делиться, следить - кто сколько початков собрал, никто не будет. Понятно тебе? А телеги на приёмном пункте взвешивают. Так-что сто двадцать тонн отдай и не греши.
       Женька замолчал в недоумении и пошёл следом за Витькой в направлении уже собравшихся вокруг легкового ГАЗика ребят.

       Из ГАЗика выдавали мешки. Каждый из учеников брал по два мещка. Но не все. Кое-кто сидел невдалеке на собранных в кучу кукурузных стеблях и разговаривая чего-то ждали. Женька тоже взял два мешка и подошёл к своим. Витька, Борька и Вовка, подозвали к себе незнакомого парня из седьмого класса. Обсудили с ним "стратегию" сбора початков.
       -Так вы что - меня "побоку"? - с обидой в голосе спросил Женька.
       -Да все мы рядом будем. Не криви рожу. Тому, кто мешки таскать будет, четверых не обработать. Трёх и то запарится. А ты вставай справа от меня... Идёшь между двух борозд. И рвёшь початки справа и слева от себя. И в мешок бросаешь. А мешок на голову подвешиваешь одной стороной, как мексиканцы на хлопковых плантациях. Тогда у тебя обе руки свободные будут. А когда к тебе "носильщик" подойдёт - ты ему мешок передаёшь, а сам второй мешок на голову и дальше продолжаешь рвать. Дошло до тебя?
       -А в какой же я команде буду? И кто мои мешки таскать станет?...
       -Ты справа от меня. За тобой Сашка Борисов, что со станции. А за ним Валерка Кисилёв с Первого городка. А кто твои мешки таскать будет - не твоя забота. "Носильщики" сами между собой разберутся.
       -Витьк, - с некоторой грустью спросил Женька. -А "перекур" когда?
       -Вот дойдём до конца поля - там и перекурим.
       -А это далеко?
       -Эх, темнота, - промолвил Витька. -Длина всех делянок в сельхозугодьях два километра. Короче или длиннее не делают. Экономически не выгодно. Пара бы уже знать, - и вошёл в заросли кукурузы, словно в джунгли.

       Как только Витька остановился и накинул мешок на голову, Женька понял, что следующие две борозды его. Мешок поначалу плохо держался на голове. Но наполняясь всё больше и больше Женьке стало удобнее, и он попеременно, то правой, то левой рукой кидал и кидал в него початки.
       -Первый! - послышался из недалека крик Вовки Петрова.
       -Это о чём он, Витьк? - спросил Женька.
       -Это Вовка первую "пайку" носильщику передал.
       Женьке стало тревожно, что у него мешок только наполовину собран. Это он задницей чувствовал. Он увеличил темп передвижения по борозде.
       Чуть позади раздался голос Витьки:
       -Ты когда початок срываешь не смотри на него. Пусть на него руки твои смотрят. А сам смотри вперёд и вверх - на те, которые ещё срывать предстоит. Понял почему?
       -Дошло, - откликнулся Женька, уже охваченный соревновательным азартом.

       -Мешок!... раздался сзади запыхавшийся голос.   
       Женька остановился в нерешительности предполагая, что он что-то опять делает не так, и оглянулся.
       -Ты это мне? - спросил он совершенно незнакомого парня, кажется, из десятого класса, но ниже Женьки больше чем на голову.
       -Тебе. Тебе, чёрт подери! Давай мешок... и темп сбавьте - загоняли уже.
       Женька сбросил с головы мешок наполненный на две трети и радостно прокричал глядя на Витьку: -Первый!
       Достав из-за брючного ремня второй мешок и приладив его на голове, как учил его Витька, Женька яростно бросился обрывать початки.
       -Слушай, Витьк. А где наш "трудовик"? Чем он занимается, пока мы тут вкалываем, как негры на плантациях?  
       -Анатолий Иванович? А он по крайней борозде идёт. Так же как "и не ты" негра изображает. Тебе за ним не угнаться. Вот увидишь - поле кончится, а "дядя Толя" уже в лесопасадке отдыхает.
       Женька рвал и рвал кукурузу со стеблей, стараясь не отставать от Витьки и Сашки Борисова, идущего справа от него. Он то обгонял их, когда початков на стеблях было мало, то задерживался, когда на стеблях их было в изобилии. Усталости не было. Было весело и азартно от осознания, что все вокруг тебя выполняют общую работу. И что здесь нет ни начальников, ни освобождённых - все были равными друг перед другом. Это Женьке подходило.

       Где-то в три часа с окраины поля раздался чуть слышный, призывный сигнал автомобиля.
       -Всё! Шабаш! - сказал витька и как был с мешком на голове пошёл поперёк поля через обобранные уже   стебли кукурузы.
       Женька направился следом и увидел вокруг себя  мальчишек и девчонок. С явно довольными лицами, с такими же, как и у него, мешками на головах. Все шли в направлении неугомонного автомобильного сигнала.  Внедалеке он увидел Людку Токареву и, ломясь через заросли, кинулся к ней навстречу. Людка шла с мешком подмышкой и двумя руками держа "молочный" початок кукурузы, обгрызая его со всех сторон. Завидив приближавщегося Женьку, она остановилась и, когда он совсем подошёл, достала из кармана домашнего передника такой же початок молочной спелости: -Хочешь?
       Женька взял и впился в него зубами. Это было неподражаемо вкусно. Так вкусно, что Женька схрумкал  в один миг.
       -Правда вкусно? - спросила Людка.
       Женька кивнул головой и, придержав Людку за локоть, остановился. Подождав, когда все уйдут вперёд, Женька прижал к себе сопротивлявщуюся Людку, схватил её крутящуюся во все стороны голову и поцеловал прямо губы.
       -Дурак! - вскрикнула Людка шопотом, вырвавшись из Женькиных объятий. -А если увидит кто?...
       -Пусть видят, - сказал женька радостно улыбаясь и, взяв Людку за руку, бегом потащил её за собой.
       Когда они выбежали из кукурузных зарослей, все ребята столпились вокруг бортового ГАЗика, на ступеньке кабины которого стоял Павел Иванович и, поблескивая стёклами очков на солнце, что-то говорил. Женька с Людкой, вклинившись в толпу учеников, услышали уже окончание речи директора:
       -...все тележки были с перегрузом. В результате мы сегодня сдали на мельницу 126 тонн кукурузы.  Молодцы! Я горжусь вами. Если и дальше так пойдёт, то за три дня мы с производственным заданием, спущенным нам РайОНО, справимся. А теперь по машинам - и домой. В Рабочий посёлок. Кто раньше выходит - остановите машины в пути.
       Оказывается всё это время, пока они здесь собирали урожай, директор находился на мельнице, где из початков выщелучивали зёрна. И ревностно следил за работой весового пункта. - Нам чужого не надо, но и своего не отдадим!

       Женька снова стоял у кабины ГАЗика. И снова тёплый, ласковый ветер врывался в его душу. Он стоял прижавшись плечом к плечу с Людкой Токаревой и, уже в который раз, чувствовал себя счастливым и возбуждённым какой-то радостью. Какой? - он и сам не знал.
       И снова пригрезилось ему, что такое состояние он уже когда-то испытывал. Когда-то очень давно. Когда? Где это было? - проносилось у него в голове.
       И вдруг он вспомнил. Именно такая радость приходила к нему во сне. В Ленинграде, когда он спал в закутке, за трёхстворчатым шкафом, накрытый тяжёлым, как крышка гроба, одеялом. Во сне он ехал в кузове грузовика, к реке и какой-то дяденька махал ему призывно рукой. А он просыпался в самый неподходящий момент, и радость, счастье мгновенно исчезали. Как же хорошо, что всё это было давно и далеко. Далеко позади.
      
       Он обернулся на Людку и увидел её радостное курносое лицо с прищуренными от встречного ветра глазами. И Женьке впервые в жизни подумалось: -Если и есть в жизни счастье, то оно должно быть именно таким, как сегодняшний день!

       Глава 12. Угол атаки крыла самолёта.

       Окончание сбора кукурузы совпало с воскресеньем. Было время себя в порядок привести. Снять  грязную, пропитанную пахотной пылью одежду. Помыться в бане у Вовки Петрова и вечером сходить в клуб. Показывали "Парижские тайны".

       К утру погода испортилась. Дождя как такового не было. Но по небу неслись рваные тучи, и время от времени шквальный ветер бросал на всю округу порции крупных дождевых струй. Ветер дул с севера, со стороны Совхоза-58. Был он сильным, порывистым, сбивающим с ног. Поднимал столбы пыли, захватывая и пожухлую траву, и нес все это над степью. Но ребята - и Женька, и Витька, и Борька с Вовкой - предпочитали ходить в школу степью. Чуть заметной тропинкой, выводящей их к аптеке Рабочего посёлка. А там через пустырь (или площадь - непонятно) к школе.

       Первым уроком была физика. Физики Женька не боялся. Он любил этот предмет и поэтому знал его очень даже прилично. Женька чувствовал и мысленно видел "воздействие сил на тело" и что из этого получалось - "работа" или "пшик".
       Когда Юрий Акимович, преподаватель физики, сразу же вызвал Женьку к доске, он не удивился. Смотрины продолжались. И окончатся они только тогда, когда все преподаватели попробуют Женьку "на зуб". Он это уже понял. Но никаких мер по подготовке к "смотринам" не принимал.
       -Что знаю, то и знаю, - решил про себя Женька
       
       -Ну, а что такое равнодействующая сил, - спросил его Юрий Акимович после того, как Женька с лихостью рассказал ему о сути первого и второго закона Ньютона.
       -Равнодействующая сил - есть суть геометрической суммы сил составляющих, - продекламировал Женька. -Определяется правилом параллелограмма, построенного на силах составляющих как на двух сторонах этого параллелограмма.
       -Ну, ты прям как Ломоносов изъясняешься: "...есть суть геометрической суммы...". -Ну, а если к телу приложено не две, а несколько сил? Например - три. Тогда как?
       -Юрий Акимович, ну это просто. Мне совершенно не хочется у Вас время занимать.
       -Ничего. Ничего - рассказывай. А ребята послушают. Заодно и вспомнят прошлый материал.
       Женька взял мел. Изобразил на доске произвольное тело на плоскости. Приложил в разных точках к нему три силы, отобразив их векторами. Вне изображённого тела поставил точку. Перенёс в неё параллельно все три силы-вектора. Первый параллелограмм построил на двух составляющих силах и, проведя диагональ параллелограмма, определил равнодействующую. Второй параллелограмм построил на сторонах оставшегося силы-вектора и только что определённой равнодействующей. Провёл ещё одну диагональ, которая, по утверждению Женьки, и являлась суммарным вектором всех сил.
       -Похвально. Похвально, -с некоторой задумчивостью произнёс Юрий Акимович. -А всё-таки странно.
       -А, что странно, Юрий Акимович? - недоумённо спросил Женька.   
.      -Потом. Потом, Евгений, - оставив Женьку в "непонятках" произнёс физик.
       Женька уже полагал, что "смотрины" закончились, и он сейчас может пойти на место к своему любимому окну, но...
       -А не скажешь ли ты нам сколько весит пассажирский самолёт? Например ТУ-104, - непонятно для чего вдруг спросил Юрий Акимович.
       -Около двадцати трёх тонн. Если в снаряжённом состоянии, - ещё ничего не понимая ответил Женька, слегка запнувшись вспоминая.
       -Правильно. Нарисуй-ка его как сможешь в профиль.
       Женька нарисовал. Что-что, а самолётов они с братом Лёхой, ещё в Ленинграде нарисовали предостаточно.
       -Возьми произвольно центр тяжести и покажи куда эти двадцать три тонны направлены.
       Женька знал, что центр тяжести у самолёта находится на пересечении оси фузеляжа самолёта и оси его крыльев. Жирно обозначив точку центра тяжести он направил вектор массы самолёта вниз, задав ему некоторый масштаб. 
       Юрий Акимович придирчиво глянул на Женькино художество и, чуть прищурив взгляд, сказал:
       -А теперь подними этот самолёт в воздух. Сможешь?
       -Тут всё от угла атаки крыла самолёта зависит. И от умения лётчика управлять "закрылками".
       -Ты и про "угол атаки" знаешь? Похвально, похвально... Ну, давай, лётчик, взлетай.
       Женька очертил профиль крыла. Пририсовал к нему двигатель. Отобразил вектор силы тяги двигателя и "разогнал" самолёт. После чего резко "задрал" закрылки вверх, "создав" рязряжение над плоскостью крыла и построил параллелограмм на тяговой силе двигателя и силе вакуума над крылом. Равнодействующая этих двух сил явно не дотягивала до силы тяжести самолёта. Но Женька положил мел и вытирая тряпкой руки сказал:
       -Вот и всё.
       -Э-э-э! Нет, батенька, не всё. У тебя равнодействующая значительно меньше силы тяжести самолёта. Не полетит твой самолёт, - сказал Юрий Акимович, лукаво склонив голову набок.
       -Нет, батенька, полетит, - передразнил учителя Женька. -У самолёта ведь два крыла. И с противоположной стороны на самолёт действует такая-же равнодействующая. А в сумме эти равнодействующие превышают силу тяжести. Так-что - привет семье, а мы полетели.

       Класс грохнул хохотом слушая диалог двух физиков. Смеялся и Юрий Акимович нисколько не обидевшись на Женьку за его "батенька". Он вытер слёзы от смеха, пожал плечам. Усадив своё дородное тело за стол, сказал:
       -Ничего не пойму. И кому пришла в голову мысль, что ты тупой как "сбирский валенок"? Странно всё это. Очень странно. Ну, ничего. Поживём увидим. Можешь садиться. Молодец.
       Женька прошёл на своё место, сел за парту и, победоносно, оглядев класс столкнулся взглядом с Томкой. Та улыбалась радостно и, подняв вверх большой палец руки, сказала одними губами: -Молодец!

       Глава 13. Пятьдесят лет спустя.

       В тот день я пришёл домой с ночной "вахты" задержавшись на службе.
       Пришёл домой. Перекусил. И спать, спать, спать... Уснул я моментально. Ведь следующую ночь также предстояло провести на "вахте". Разбудили меня  переливы "мобильника". -Чёрт побери! И двух часов не поспал, - глянув на часы подумал я. Мобильник надрывался набрав всю свою мощь звукового сигнала. Путаясь в одеяле, свалился с кровати и, благо комнатка маленькая, сдёрнул со стула рубашку. Выхватив из кармана телефон, не глядя на дисплей надавил на "ответ на вызов":
       -Да! Слушаю...
       -Здорово, дружище! - раздался в трубке совершенно незнакомый голос.
       -Приветик, старый штиблетик, - первое, что пришло на ум, произнёс я, с трудом отходя ото сна.
       -Как Жизнь? Чем дышешь? - голос был явно с располагающими интонациями.
       -Скриплю, но пока не разваливаюсь, - ответил я со всем оптимизмом на какой было способно моё не непрснувшееся сознание. -А с кем это я?
       -Не узнаёшь?
       -Нет.
       -Это же я - Виктор Непочатых.
       Он, Виктор Непочатых, был мне дороже всех знакомых, запасом которых я располагал на сегодня. Виктор Непочатых - это моя юность, моя память, моё всё... Но дьявольская утомлённость и не проснувшееся состояние только чуть-чуть подвинулись уступив ему место во мне.
       Дальнейший разговор был почти безпредметным. Оказывается компа у него нет из-за дороговизны интернета. А держать компьютер для забавы нет смысла. Сам он вынужден оставить директорскую должность в краеведческом музее по причине болезни жены. А в остальном у него всё "стабильно". Живёт так же в Хвалынске, по тому же адресу и т.д.
       -Виктор, я пришлю тебе на этот номер телефона SMS со своим "mail"ом и мы сможем с тобой переписываться. Только скажи - на чей комп пересылать "мыло".
       -Не шли ни каких СМС. Свою "мобилу" я потерял. Это чужой. А выхода на компьютер у меня нет.
       Соображать надо было быстро. Мобильная "междугородка" дорогая. А я всё ни как не мог "разбудить мозги".
       -А как ты узнал мой номер мобильника?
       -Мне твоя "корявая" дала. Она здесь была не так давно.
       -Карявая? Это кто?
       -Да, Томка - сеструха твоя. Ты, что забыл как обзывал её тогда в Возрождении?...
       Да. Я забыл. И сейчас, когда Виктор напомнил мне об этом, мне стало не по себе. Мне стало стыдно, больно и обидно, что кто-то ещё помнит об этом.
       -Виктор, я очень хочу приехать. Я очень хочу видеть тебя. Жди меня этим летом.
       -Приезжай. Приезжай обязательно. Я хоть обниму тебя. Мне так тебя не хватает.
       -До встречи, друг! До встречи, Виктор! Я всегда помню о тебе.
       -Я тебя очень люблю, Женька. Приезжай!

       Разговор закончился. Подобрав с пола одеяло и накинув его на плечи, я вышел на кухню. Надо было покурить. Несмотря на столь понастоящему радостный звонок, на душе было очень не хорошо. Так не хорошо, как бывает, когда не намеренно и не заслужено кого-то обидишь. Что со мной?
       Посмотрев на часы решил про себя, что если не "разгуливаться" и сразу лечь в постель, то можно будет ещё три часа поспать. Впереди у меня ещё трудовая ночь. А какая она будет - ни кто не знает.
       Всё! Хватит самокопания! Спать! Затушив сигарету и вернувшись в койку я, неожиданно для себя, сразу уснул.
       Разбудила меня жена. Пора собираться. Выйти надо пораньше,чтобы зайти в магазин где мои сигареты продавались по наименьшей цене. Подумать только! - жизнь заканчивается, а мы с женой всё продолжаем и продолжаем экономить, отказывая себе, порой, в исполнении своих желаний.
       Умылся. Бриться не стал. - Никому я ночью не нужен. Вышел на кухню и принялся за щи. И снова нехорошее ощущение навалилось на что-то внутри меня.
       -Лиля, - обратился я к лежащей на диване жене. -Что-то плохо мне на душе после разговора с Виктором.
       И я пересказал весь наш разговор подробно.
       Что-же в нём не так?

       И только на работе меня осенило. Осенило без радости, а с ещё большей тяжестью в груди. Я уже принял смену у дневного оператора, проверил показания всех приборов, определился с допустимым лимитом расхода газа, закурил и крепко задумался:
       -Да! Мне ни когда не смыть "своей позорной кровью" тех обид, которые я нанёс многим и многим в тот период времени когда жил в Возрождении:
       Учителям, которых выбил из накатанной колеи преподавания своих уроков, всегда послушным деревенским ребятишкам.
       Своей сестре Тамаре, над которой издевался(!) обсмеивая прилюдно её неказистую внешность.
       Мачехе, которая всегда прощала меня покрывая мои хулиганские, а порой и бандитские, поступки.
       Отцу, которому было проще совладать с самым махровым уркой на зоне, нежели со мной.
       Девчонкам, которых я влюблял в себя и беззастенчиво предавал.
       Друзьям юности -Витьке, Борьке, Вовке, Шурке Карасёву, которых я предал не вернувшись в Возрождение из Ленинграда. Куда был отпущен на зимние каникулы в девятом классе, за уже значимые успехи в школе.
       И самое страшное, самое подлое, что я совершил в этой жизни - это предал любовь своей сестры Леночки. Которая, я уверен в этом, ждала меня долго. Так долго, что устала ждать и навсегда забыла о своих ко мне чувствах. 
       Нет мне прощения! Нет и не будет!

       Одно только остаётся мне не понятным до сих пор. Почему я так от многих слышал:
       -Твой приезд в ВОзрождение изменил нас. Открыл для нас новую, доселе неизвестную нам жизнь. Сделала нас целеустремленными. Создала наши характеры. Мы благодарны тебе.
      
       А почему?...

       Глава 14. И это ещё не было вершиной наглости.

       Нина Васильевна Блохина никак не могла унять в себе"раж" осознания директорской жены. Она была сурова и принципиальна во всём и со всеми. Она никогда не шла на уступки. Была безкомпромиссна. Это относилось ко всем - и к ученикам, и коллегам по учительской. Ей бы завучем работать, но нельзя. Нельзя было состоять на руководящей должности будучи связанной родственными узами с директором школы. Советские законы боролись с семейственностью и не только в школах. Не всегда, правда, но боролись.
       Ей даже преподавателем  работать было нельзя. Но что поделать, если преподавателя по химии всё не присылали и не присылали. Пришлось эту "ношу" подхватить Нине Васильевне. Она и подхватила. Со всей принципиальностью, со всей строгостью, с какой должна была взяться за дело жена директора.
       Но Женька об этом не знал. Не знал он и химии как науки. Хотя в том табеле, который он привёз из Ленинграда, у него и стояла четвёрка. Комедия с этой химией всегда получалась. Как ни спросят Женьку на уроке, всегда он отвечал правильно, или почти правильно. Какой-то ангел-хранитель оберегал Женьку на уроке химии. Что ни ответит - всегда попадал "в точку". Он только химические уравнения решал всегда непровильно. Не угадывал он никогда, как расставить коэфициенты валентности, да и в атомных весах элементов он не разбирался. Но Нина Васильевна об этом не знала.

       После очередного урока литературы, где Женька чувствовал себя уже вольготно, должна была быть химия. Нехорошее, тревожное чувство навалилось на него в школьном туалете, где он смалил очередной "Приминой". Всю переменку они с Витькой Непочатых провели на задворках школы, за дровяным сараем. Когда "блям-блям" возвестил о начале урока, Женька ещё раз прикинул свои шансы и понял, что "ситуёвина" складывается не в его пользу. "Смотринов" ему не избежать, а "химичка" будет гонять его по всему курсу. Очередной позор был Женьке ни к чему.
       -Витьк, ты иди на урок, - сказал Женька потупившись, но приняв единственно правильное для себя решение. -Меня будут спрашивать - скажешь что не видел, не знаешь... Вообщем, соври что-нибудь.
       -А что случилось?
       -Ничего. Иди, давай. И про меня - молчок.
       Ничего не поняв, Витька, пожав плечами, пошёл в класс.

       Женька ещё раз закурил, устроившись на поленнице дров и, стараясь ни о чём не думать, замурлыкал про себя:
                ...Здравствуй, моя Мурка.
                Здравствуй, дорогая.
                Здравствуй, моя Мурка
                И проща-а-ай.
                Ты зашухарила всю нашу малину
                И теперь за это получай...

       Ещё минут через десять он вошёл в пустынный коридор школы и громко постучал в дверь класса. Не заходя просунул голову в приоткрытую дверь:
       -Разрешите, Нина Васильевна? - сделав невиноватый, просящий взгляд обратился он к училке.
       -Ты где шлялся? Почему опоздал? Для тебя правила школы, что - не писаны?
       -Я обкакался, Нина Васильевна. Нечаянно. Больше не повторится.
       Пауза, мёртвой тишиной повисшая в классе, взорвалась дружным громоподобным хохотом. Широко открыв глаза, не ожидая такой наглости от какого-то мальчишки, Нина Васильевна сперва чуть побледнела. Но ярость  захлестнула все другие её эмоции и, уже потеряв контроль над собой, она закричала покрываясь красными пятнами:   
       -Во-о-он! Вон из класса-а-а!
       Женька стоял потупив голову изображая из себя виноватого. Но, как только училка поперхнулась от собственного крика, произнёс:
       -Нина Васильевна, пожалуйста, не выгоняйте меня. Я вам конфетку дам. Хотите?
       Нина Васильевна опешила, замерла на миг и сделав шаг к столу, рухнула на стул, уронив голову на руки. Плечи её вздрагивали. Класс постепенно наполнился тишиной. Все сидели потупив головы. И только Быня, не в силах совладать с собой, пару раз хрюкнул давя в себе смех.
       Подняв заплаканное лицо с растекавшейся по щекам тушью ресниц, Нина Васильевна, сжав кулачки и быстро-быстро поворачивая головой из стороны в сторону, произнесла надрывным голосом:
       -Выйди, Грошев! Выйди. И никогда, слышешь - никогда! - не смей появляться у меня на уроках.

       Женька вышел. Не ожидал он такой реакции от училки.
       -По-моему, переборщил, - подумалось ему. И отправился за дровяной сарай доставая на ходу сигареты.
       Устроившись на облюбованной поленнице, он закурил и сказал сам себе:
       -А всё-таки хорошо я срезал эту "задаваку". Тоже мне - директорская жонка...
       Томка появилась из-за угла неожиданно, вдруг:
       -Ты что творишь, негодяй? Ты хоть знаешь, что химичку валерьянкой отпаивают? У неё же сердце слабое. А ты... Мразь! Я всё дома папе скажу, - и, резко повернувшись, убежала.

       Глава 15. Иолла Павловна.

       Отзвонил колокол "с урока". С площадки перед школой раздавались весёлые голоса малолеток, играющих в извечную "разбивалку". Женька ждал, что сейчас к нему подойдут его друзья - Витька, Борька, Вовка. Но никто не пришёл. Даже Витька. Женька сидел и курил. Ему было уже тошно от табака. В горле першило. Но он сидел в одиночестве и недоумевал: -Почему же к нему так никто и не пришёл?
       Снова "блям-блям" загнал всех ребят за парты. Гнетущая тишина окружила Женьку. Но он сидел всё на тойже поленнице дров, так и не сумев заставить себя подняться и пойти на урок. По расписанию должна быть история. Историю Женька любил. Особенно историю восстаний крестьян и казаков. Которые, как думал Женька, проигрывали царям потому, что верили в Бога и потому, что не обладали достаточным количеством злости, которая дожна была спасти их от рабства, от унижений. Женьке вдруг очень захотелось в класс, за парту.Ему жуть как хотелось узнать о каких ещё сражениях за правду, за справедливость он сможет узнать в этом учебном году.
       Из-за угла сарая появился Витька. Не подходя к Женьке, не вынимая рук из карманов брюк, он остановился и не глядя на него произнёс, как показалось Женьке, со злостью в голосе:
       -Иди в класс, шутник. Иолла Павловна за тобой прислала.
       Чуть помолчав добавил:
       -Ещё раз отхохмишь подобное - я тебе больше не друг.
       Женька поднялся и поплёлся за Витькой.
       -Разрешите войти, - спросил за обоих Витька.
       Чуть повернув голову в их сторону, историчка сказала низким и каким-то миролюбивым голосом:
       -Скоренько проходим и садимся по своим местам.

       Дождавшись когда Женька усядется у своего окна, историчка продолжала:
       -История Западной Европы не менее интересна, чем история Государства Российского, которую мы проходили в прошлом учебном году. Жизнь, прогресс, гений человечества - не стоит на месте. И вот, в то время, когда в России ещё процветал патриархальный строй, в Западной Европе, начиная с Англии, стала зарождаться буржуазия, пришедшая на смену феодальному строю.
       Женька сидел и не слушал, а перелистывал учебник истории:
       -Ну почему ему так не везё?. Опять галиматья какая-то: -Мануфактура, ремесленники, фабрики... Накопление капитала, производительность труда... Тьфу!
       Женька захлопнул учебник и прислушался к тому, что говорила училка.
       Она была очень даже невысокого росточка. Полноватая, простоволосая, с круглым лицом и обладала удивительным взглядом. Взглядом, приглашающим тебя к собеседованию. Но никак не к ответу невыученного урока. И этот голос... Негромкий, низкий, с множеством интонаций, зависящих от того, о чём была речь. Голос, сопровождаемый мимикой лица и жестом рук... Всё это переселяло тебя из действительности в те далёкие исторические времена. И её повествование захватило класс. Не только Женьку, охочего до истории как науки, но и Быня сидел полуоткрыв рот, и зрачки его глаз внимательно следили за учителем из-под узких китайских век.
       Рассказ исторички зачаровал Женьку. Иолла Павловна как будто перелистывала перед ним  интереснейшие картинки из исторического альбома:
       -Вот германские крестьяне в одеждах, похожих на спортивное трико, в остроконечных колпаках и матерчатых туфлях пересаживаются на жатки с конной тягой.   
       -Вот по чугунным рельсам неимоверно дымя и пыхтя паром ползёт первый паровоз Уайта.
       -А вот уже французкие крестьяне собирают виноград в Шампани. А рабочие на паровых прессах, давят из него вино.
       -А в Англии появились уже чесальные машины и ткацкие станки. И начались первые волнения рабочих-ткачей...
       -А в России в это время скакал со своей конницей Емельян Пугачёв, захвативший Оренбург и направивший свои войска к Москве. Навстречу своей гибели от регулярных войск Суворова.

       Звук колокола неожиданно оповестил конец последнего на сегодня урока. Но в классе никто не дёрнулся. Даже Женька подумал - если кто-нибудь сейчас поднимется, то он первый схлопочет от него по шее. Но таких не было. Все сидели и продолжали слушать.
       Иолла Павловна, так и не присев за весь урок,  вышла из-за стола. Улыбнулась удивително мягкой, распологающей к себе, улыбкой и сказала:
       -Всё, ребята! Всё. Продолжим на следующем уроке. А пока рекомедую вам не вдаваясь в анализ  пролистать и ознакомиться с нашим новым учебником. Преинтереснейшая книга, скажу я вам. До свиданья, дорогие мои.
       И, сделав не большую паузу, не ожиданно для Женьки, добавила:
       -Грошев, задержись ненадолго.

       Конец третьей части.
       Продолжение следует.

Предупреждение: автор оставляет за собой право корректировки и редактировки
                текста без изменения сюжета.