Лапута гуд!

    – Заграница, хоть какая-то, братская, социалистическая, но заграница, а там она, она женщина с картинки! – такие восторженные мысли посещали молодого инженера Орлова, с тех пор как пол года назад, придя в НИИ, он, немного опоздав, никого не обнаружил в кабинете, где работал коллектив из пяти инженеров, включая его. Это обстоятельство ввело Орлова в кратковременное замешательство, такое случилось с ним впервые за три года работы, он очень редко опаздывал, но, даже опоздав, находил всех коллег на месте. Придя в себя и поразмыслив, он понял, что сегодня тот самый понедельник, о котором уже два месяца напоминал Начальник отдела, периодически заходя к ним в кабинет. Орлов бросил портфель на свой стол и побежал в Актовый зал. Он бежал по абсолютно пустым коридорам, и потому выкладывался по полной, никого не стесняясь и не боясь нарушать дисциплину, нормы приличия или сшибить кого-нибудь. Остановившись и отдышавшись, он незаметно проскользнул в приоткрытые створки дверей и встал вдоль стены, в ряд сосредоточенно слушающих мужчин. Здесь картина была знакома. Актовый зал института, рассчитанный человек на сто, представлял из себя лекционную аудиторию, с выделенной, располагавшейся чуть ниже трибуной и ярусами столов, каждый следующий ярус находился выше предыдущего, вдоль обеих боковых стен шли вниз широкие ступенчатые проходы.
    Сегодня в зале был весь коллектив НИИ, за столами в первом ряду сидело руководство, за остальными столами сидела женская часть коллектива, мужчины стоя толпились вдоль стен боковых проходов и вдоль тыльной стены у входа. За трибуной стоял крупный пожилой мужчина в сером костюме, на отвороте его пиджака красовались три значка два красных и один синий.
    Войдя в зал, Орлов услышал обрывок фразы выступающего:
    – …рищи, наша задача, задача нашего народа помочь братскому кубинскому народу, – взяв в руку бумагу, оратор продолжил, – товарищ Подойников, предоставил мне список тех, кто включен в группу.
    Выступающий, надев очки, начал читать список. Список состоял из десяти фамилий, Орлов был в списке.
    Помимо знаний о Кубе, которые дало ему образование, репортажи телевизионных новостей и статьи газет, у него было ещё одно сокровенное знание, которое он хранил в памяти и сердце. Однажды, его школьный товарищ Митька, в обстановке строгой секретности и по большой дружбе показал ему фотокарточку на которой была изображена женщина. Эта женщина не была похожа ни на одну женщину или девушку, которых видел Орлов во многих количествах на улицах, в школе, и даже в театре и кино. Сколько он не пытался выменять у Митьки фотографию, сколько не просил дать её хотя бы на день, Митька был не приклонен, и дал посмотреть на картинку только две минуты. В правом нижнем углу была надпись  – Cuba. Кубинка имела тёмную загорелую кожу, из одежды на ней было только нижнее бельё, при этом она занимала позу, от которой по коже начинали бегать мурашки, она стояла на четвереньках, прогнув спину и закинув голову так, что её чёрные курчавые волосы доходили до самого низа спины.
    Вскоре Митька стал носить большие шевелюры, называть себя стилягой и одеваться, во что попало. Орлову пришлось прекратить с ним общение.
    Самолет набрал высоту. Галдеж и восторженные разговоры закончились, до Кубы предстояло лететь около двенадцати часов, Орлов заснул. Ему снилась кубинка с Митькиной фотографии и жена Леночка. Во сне Орлов пытался представить жену в позе кубинки, но не мог. Во время их первой брачной ночи, он долго уговаривал Леночку встать в позу на четвереньки, пытался объяснить ей, что он хочет, просил, показывал сам. От обрушившегося на неё напора Леночка заплакала. Её пришлось долго утешать, а свадебную ночь перенести на следующую ночь. Вечером Орлову пришлось вынести буквально сверлящий строгий взгляд тёщи. Больше Орлов никогда не возвращался к этой теме при общении с женой.
    Орлов проснулся от резкого толчка, выглянув в иллюминатор, он увидел водную гладь и сушу в ярком свете солнца. Самолет шёл на посадку. Орлова и товарищей посадили в автобус. В автобусе встречавший их человек, объяснил, что им предстоит работать на военной базе, которая находится в пятнадцати километрах от аэропорта, в глубине острова.
    Восторг ожидания поездки сменился глубоким разочарованием, шесть месяцев командировки, прошли однообразно за рутинной работой. Орлов уже совсем отчаялся увидеть кубинских женщин.
    До отъезда оставалось два дня, Орлов лег спать позже обычного, долго собирал вещи, складывал и перекладывал их, не мог уснуть. Открыв глаза, Орлов машинально по привычке взглянул на часы, он опаздывал на завтрак. Быстро одевшись, он бегом направился в столовую. Отдышавшись и войдя в приоткрытую дверь, он увидел коллег сидящих за столами, составленными ровными рядами. У импровизированной трибуны стоял оратор, человек средних лет, массивного телосложения, одетый в  коричневый костюм. На отвороте пиджака, у него было приколото три значка, один красный и два синих. Присев за крайний стол Орлов услышал обрывок фразы выступающего:
    – …рищи, мы успешно выполнили нашу задачу, задачу нашего народа помочь братскому кубинскому народу, – оратор взял паузу, помолчав, продолжил, – ваш отлет запланирован на завтра, перед вылетом запланирована часовая прогулка по Гаванне.
    Больше Орлов не слышал ничего. Теперь его мечта сбудется, и он увидит кубинскую женщину.
    Автобус остановился на площаде, в окна машины он мельком видели несколько смуглых женщин. Группа вышла из автобуса в сопровождении гида и двух сотрудников КГБ. Краткие инструкции сводились к следующему: от группы не отставать, с местным населением не взаимодействовать. Столица Кубы сияла лучами солнца, оголенными бронзовыми телами местных красавиц, поражала необычностью ощущений и запахов, странной архитектурой зданий. Здесь кругом была она – девушка с Митькиной фотографии. Через два квартала Орлову удалось оторваться от своих спутников, и он свернул в первый попавшийся переулок. Пройдя около десяти метров, он решил вернуться назад и догнать группу, как вдруг увидел девушку, она стояла, спиной к стене дома, согнув одну ногу в колене, и смотрела на него. Прежде чем он опомнился, она подскочила к нему, схватила за руку и, потянув на себя, прокричала:
    – Лапута гуд! Лапута гуд!
    – Орлов, – представился он в ответ, и, вырываясь, посмотрел на часы, до отлета самолета оставалось десять минут.
    Она, вцепившись в него с ещё большей силой, тянула его к двери здания:
    – Лапута гуд! Лапута гуд!
Орлов вырвался, схватил её руку и поцеловал:
    – Прости, мне нужно улетать, но я думаю я прилечу сюда ещё раз и обязательно найду тебя.
    Выбегая из переулка, он последний раз услышал разочарованный возглас:
    – Лапута гуд!
    Он успел на самолет, с трудом найдя аэропорт. Картинка, которая его восхищала, теперь переросла в нечто большее, теперь это был живой человек, оставивший после себя, куда большую палитру воспоминаний. Орлов стал опрашивать товарищей, с просьбой перевести слова: «Лапута гуд». Сошлись на том, что Лапута – это либо имя, либо слово из местного языка, а гуд – это английское слово хорошо. Весь остаток полета Орлов бормотал:
    – Да моя Лапута, ты действительно очень хорошая!
    Прошло сорок лет. Орлов больше никогда не был на Кубе. Прожив всю жизнь с женой Леной, имея двух детей и четырех внуков, он помнил кубинку Лапуту и теперь. Свою младшую внучку Танечку он всегда любя называл Лапутой. Сегодня Таня возвращалась из свадебного путешествия, они с мужем проводили его на Кубе. На даче собралась вся семья. Приехали молодожены. Внучка вбежала в калитку и обняла деда:
    – Здравствуй, Лапута моя!
    За спиной громко захохотал Танин муж.
    – Ну и чего ты ржешь как конь? – агрессивно перебил его Орлов.
    – Понимаете Лапута, по-испански означает продажная женщина, путана, – виновато проговорил он, – вы же были на Кубе, должны знать.