У горизонта. 5. Певица

Несколько дней после посещения Шамана всё светлое время художники проводили на этюдах. Но работали, практически, не отходя от палатки! Столько вокруг было  красот и экзотики.  Поглядишь направо – лабаз на рыжей травянистой опушке, как избушка на курьих ножках! Сказка!  Чуть вокруг себя развернёшься – галечный  берег переходит в синий речной перекат, с хрустально звенящей водой и радужными брызгами. Другой берег – тёмно зелёный, еловый,  как будто и не осень вокруг! И там, на тропинках, конечно же, следы невиданных зверей…
Маленький хант Сёма забегал каждый день не один раз. Очень уж у художников было интересно! Совершенно незнакомые предметы зачаровывали его: палитра, мастихин, тюбики с краской,  и, конечно же, картины, возникающие на холсте или картоне прямо при нём.  Это были знакомство  мальчика с другим миром. Он заворожено сидел, не шелохнувшись, часами, пока  шёл творческий процесс.
 С Семой неизменно прибегали обе лаечки – рыженькая изящная Лискэ и крупный, серо-коричневый,  солидный Казбек.
- «Лискэ» - так назвали, потому, что она же на лисичку похожа!  Она очень ласковая. А «Казбек», это гора такая. Он же большой,  так и назвали! – пояснил мальчик имена своих  друзей.
Обе лайки почти всегда преданно лежали около него. Но, иногда, он говорил им что-то на своём языке, и собаки надолго скрывались из виду. Где-то вдалеке слышалось их перелаивание. Но стоило хозяину только свистнуть – мгновенно вырастали из-под земли, вопросительно тыкаясь мордами в колени и руки.
Но, оказалось, лайки переговаривались не только между собой! Однажды, когда Сёма отпустил их  по своим делам, через какое-то время, недалеко раздалось их тявканье.
Лёня пошутил : «Сёма, они тебя чай пить зовут». На что Сёма серьёзно ответил: «Нет, белка близко пришла. Предлагают её подогнать ещё ближе. Да у белок пока шкурка плохая!». Лёня  улыбнулся, мол – хорошо  придумал! А через несколько минут собаки залаяли в другой стороне. Сёма, не говоря ни слова, схватил своё ружье и бросился на их голоса. Через короткое время раздался выстрел, и, немного погодя, появился мальчик вместе с прыгающими собаками и убитым глухарём.
- Сёма,  как же это ты сообразил? - искренне удивился Лёня, разглядывая трофей.
- Мне  Лискэ и Казбек сказали - птица большая. Я и пошёл, -  мальчик был серьёзен, как обычно.
Кроме охотничьих  качеств, у красотки Лискэ была одна удивительная особенность. Собака была необыкновенно вокально одарена! Если она получала команду хозяина, или просьбу от  публики (двух постоянных слушателей-художников) спеть – лайка преображалась!
- Лискэ, хортэ! (Лискэ, пой!)  – произносил Сёма, и собака сразу останавливалась, чтобы в этот момент ни делала. Она поворачивалась к мальчику, чуть приподнимала голову, растягивала морду в улыбке, начинила мелко перебирать передними лапками, как бы пританцовывая, и исполняла  несколько голосовых рулад, не подвывая, а  затейливо переливаясь звуками.  Это пение доставляло  ей самой  радость!  Исполнив свой номер, Лискэ принимала сосредоточенный вид и мгновенно возвращалась к прерванному занятию.
Вася и Лёня ставили эксперименты -  «певица»  реагировала на просьбу в любой ситуации! Она могла мышковать, обнюхивая пенёчки, могла дремать колечком около костра…И, даже, переходя  через мелководье ручей, на команду: «Лискэ, хорте!» -  собака замирала на секунду, разбрызгивая воду гарцевала передними лапками, и нежно исполняла «вокализ». Творческие люди и творческая собака превосходно понимали друг друга!
Совсем скоро  прилетел из райцентра вертолёт, и Сёма отбыл в интернат. Расставаясь с москвичами,  мальчик сделал им необычные подарки. С разрешения деда, он подарил им несколько кукол – тотемов, которые оберегают человека, его жильё, очаг и имущество…А ещё – по медвежьему когтю и красивые чехлы для ножей из оленьей кожи и меха.  Но самое главное, он приказал своим собакам, которые оставались, конечно же, у дедушки, охранять и защищать художников, пока те гостят в стойбище.  Удивительнее всего, что собаки поняли, и никуда не убегали от палатки Васи и Лёни до самого последнего дня проживания на этом берегу…