2 step

                Мы пляшем перед кактусом
                в пять часов утра....                (Т. Элиот, "Полые люди")



     Если это танец, то ту-степ. Шаг вперёд, шаг назад, шаг вправо, шаг влево... снова вправо. Топтание на месте, не слишком изящное, не утончённо-музыкальное, не изысканно-пластичное. 
     ... Нас совсем не много, но иногда на нас замыкается весь мир. Наш маленький мир ту-степа, а по ту сторону - танго и вальсы, фламенко и чарльстоны, рок-н-ролл и балет. Но не у нас. Мы топчемся на месте неуверенными шагами, держась привычного, однажды выбранного ритма, не смея сбиться с него. 

       На улице нет солнца, но его следы повсюду - в отражениях витрин, в блеске глаз, в звуках музыки, звучащей из наушника на тонком проводке, в случайной мимолётной улыбке...Я обнимаю за плечи Джорджию, и вижу солнечные блики в её золотисто-медных кудряшках. Но это только отблески; солнца нет.
- Не надо, Джо, - говорю я, легонько проводя рукой по её волосам. - Я... вот, послушай.
       Отдаю ей один наушник, оттуда доносится негромко: "Pools of sorrow, waves of joy are drifting through my open mind..." Я не спрашиваю Джо, отчего она плачет и не обещаю ей, что всё будет хорошо. Я знаю, в чём причина - шаг вперёд, шаг назад, и снова назад. И глупо обещать ей, что что-то изменится.

     Nothing's gonna change my world,
     Nothing's gonna change my world.

     Музыка плавно льётся из безвольно упавшего вниз наушника - странный музыкальный паучок на нитке. Тони спускается с крыльца, и я вижу, как он пытается найти меня взглядом. Делаю ему знак рукой, чтобы он подошёл к нам. И он подходит, застёгивая на ходу пальто, а  следом за ним идёт Амелия. Но сейчас она не должна видеть слёз Джо - и мы делаем шаг назад. Прости Амелия, ведь это лишь затем, чтобы потом снова сделать шаг навстречу, мы не умеем по-другому.
       Тони что-то говорит ей, что-то невнятное, но выражающее ту устойчивую неприязнь, которую эти двое по никому не ясной причине испытывают друг другу почти с самого начала нашего общего маленького и неустойчивого "мы". И Амелия, бросив в ответ своё извечное "я буду вас ждать", за которое её так часто винят в отсутствии гордости, возвращается к толпе у крыльца. Только тогда я обращаюсь к Тони за помощью. Он без лишних вопросов одной рукой приобнимает Джоржию, и мы идём все вместе, чтобы снова молчать в одном из неуютных кафе, не в силах решить ни одного вопроса, запутывая всё больше клубок наших общих, никогда не оформленных словами мыслей за чашкой горячего капуччино. 

     Артур снова опаздывает. Его слегка нервируют так и не купленные цветы, так и не сказанные слова, так и не выпитый вместе пунш. Он мысленно винит в этом малютку Джо - это она отстраняется внезапно, как только он хочет подойти к ней ближе, она отвечает резко и слишком прямо, иногда невпопад. И он теряется, не находит слов. А когда Джоржия, спохватившись снова делает шаг к нему, ему становится страшно. Вдруг опять этот прямой, пронзительный взгляд, злой смех маленькой дриады, колкие фразы... И им обоим легче неясность, которая мучает, медленно разъедая изнутри, чем та пытка, которая ждёт их, если вдруг, раз и навсегда - выяснить.
- Я жду тебя полчаса, - холодно говорит Джо прямо виноватому светло-серому взгляду. - Ты не мог позвонить?
- Батарея села, - коротко отвечает Артур, протягивая стопку бумаг - отрывок из сценария для будущего фильма. 
- Прочти мне текст из пятой сцены, - просит, почти приказывает Джо, не дожидаясь, пока он повесит своё пальто на крючок.
     Артур смотрит на неё вопросительно.
- Но ты ведь позвала меня не только за этим, - в голосе не слышен знак вопроса.
     На секунду Джорджия замирает, глядя на него твёрдо и зло. Одна она чувствует, как к глазам подступают сухие слёзы.
- Даже если это и было бы так, - говорит она резко, словно вбивая гвозди, - ты бы - об этом - никогда - не узнал.

     Есть вещи, которые я могу говорить и делать только потому, что знаю - это ни к чему не приведёт. Когда заведомо ясно, что никакого результата не будет, то нет и ответственности. 
     В этот день я хуже, чем всегда. Я не пытаюсь скрыть, что от определённых слов меня буквально мутит, я говорю первое, что приходит в голову, я стараюсь смутить Тони и осекаю его, когда его слова задевают моё самолюбие - ведь сам он этого не видит. Я не слушаю Амелию, я нагло вру подруге, которую не видела больше года. Я не хочу казаться хорошей и правильной даже себе, я не такая. У меня дурацкое имя героини сериалов, я неуклюжая, как главный женский персонаж попсовой "сумеречной саги", и спотыкаюсь я на ровном месте в этот день вдвое больше обычного, я эмоциональна, несдержанна, у меня глупый смех. И всё-таки, в этот день я люблю себя больше, чем когда-либо, в то время как другие - с лёгкостью возненавидели бы такую меня...
     Тони показательно поджимает губы и едва заметно переводит взгляд на часы. Я знаю, что опоздала, но почему-то всё равно. Ведь это, как и почти всегда, не свидание и даже не встреча - так, несколько минут, чтобы забрать сценарий или диск, обменяться парой-тройкой многозначительных и смелых намёков и разойтись по своим делам до следующей короткой "не-встречи". 
     Я не влюблена, но иногда веду себя, как влюблённая - осознанно и почти намеренно. Потому что мучаюсь от нелюбви, потому что хочу - и не могу - любить кого-то, и потому что ролей в кино не достаточно. И я играю эту роль в жизни - короткими интервалами, минут по пятнадцать, никогда не вживаясь в роль до конца, не веря ей, но и не играть не в силах. Намёки на грани фола, крепкие объятия, прикосновения рук (всегда под каким-то предлогом), неоправданно нежные поцелуи в щёку и... стремительный шаг назад, куда же мы без этого? Так было не только с Тони, это, видно, стиль жизни - ту-степ.
     Хотя с Тони всё и сложнее, и проще. Я заранее твёрдо знаю, что все эти намеки и шаги навстречу, всё это топтание на месте на близком и безопасном расстоянии, ни к чему не приведут. У меня есть причина не сомневаться в этом, она в сундуке под замком, сундук - в яйце, яйцо - в утке, утка - с яблоками. Но речь сейчас не о том. Зная это, я не боюсь ответственности и сокращаю дистанцию без малейшего страха, не чувствуя иногда границ. Единственное, что потом пугает - это задетое самолюбие в случае, если он вдруг всё поймёт слишком буквально. И тогда я делаю шаг назад.
- Ты выучил роль? - спрашиваю я по дороге к остановке автобуса. Ветер дует в лицо, заглушая звук. Холодно...
- Да. Роль не простая, но текст-то не сложный.
- У тебя всё получится, -  говорю я и, вдруг снова споткнувшись, неожиданно для себя добавляю: - Хотя не всё.
- И что не получится? - спрашивает Тони, переходя на привычный полушутливый тон. 
     Мимо проходит девушка, и я замечаю, что она спотыкается, засмотревшись на нас, точно, как споткнулась я, секунду назад. Мне становится весело.
- У нас там сцена поцелуя, - говорю я как никогда прямо, без предисловий. - И вот я считаю, ты не сможешь меня поцеловать.
- Почему? - спрашивает Тони немного растерянно.
- А я не знаю, почему. Но не сможешь ведь?
- Да подумаешь!
- Что "подумаешь"? "Подумаешь трудность!" или "подумаешь, не смогу и ладно!"?
     Меня забавляет даже то, что Тони не понимает, -  это месть за наш утренний с ним разговор и обилие фраз, содержащих "да-нет-да-да-но-нет". "Мари-Лу, ты знаешь, что мы поженимся?" -"да ну!" - "Да, ты же будешь готова, если я позову тебя замуж?" - "А ты не позовёшь" - "Хорошо, хоть ты это понимаешь". Шаг вперед, шаг назад, два назад... Держись теперь Тони, я ведь тебя провоцирую. Без страха ответственности, заранее зная, что на эту провокацию ты не поддашься, и всё же...
     Автобусная остановка. Темно и холодно, людей почти нет. Настроение у меня хорошее, но почему-то вспоминаю о Джорджии и песне в наушнике, и становится немного не по себе.
- Если думаешь, что сможешь, - говорю я Тони, - поцелуй меня прямо сейчас.
     Он коротко смотрит на меня и быстро целует в щеку. Мне по-прежнему смешно, он тоже почти смеётся.
- Нет, - с нажимом говорю я, мультяшно уперев руки в бока. 
     Получаю еще один поцелуй в щеку. Если бы он всё же решился, шаг назад сделала бы я - как это может быть не понятно? Мне важно только решение, а не...
- Нет, - повторяю я чуть с большим нажимом.
- Ты с ума сошла, Мария-Луиза, - говорит Тони внезапно серьезно. Жестом он отстраняет меня и быстрым шагом уходит прочь. 
     До моего автобуса - четыре минуты, в руках - часть сценария. Мне по-прежнему немного весело, но я решаю во-первых позвонить Джорджии, а во-вторых - при первом же случае попытаться уговорить режиссёра картины убрать из сценария сцену с поцелуем.

     Джо садится напротив Артура и повторяет слова своей роли, глядя прямо ему в глаза. Артур отводит взгляд, потом снова смотрит... и снова. По сценарию он должен теперь подсесть к ней и обнять. И он делает это подчеркнуто отстранённо, словно бросая вызов пресловутой системе Станиславкого, и желая услышать его историческое: "Не верю!"
- Разве так обнимают девушку? - смеётся Джорджия, ставшая веселее и легче благодаря своей роли.
- А как? - теряется Артур.
     Джо берет его руку и уверенным жестом кладёт её к себе на талию. 
- А теперь придвинься чудь ближе ко мне, как будто собираешься поцеловать.
     Артур чувствует, что не может пошевелиться, как если бы вдруг его руки стали чугунными.
- Как? - повторяет он.
- Ты что, никогда не целовал девушку? - простодушная солнечная улыбка Джо обезоруживает и сбивает с мыслей.
- Я никогда не делал этого перед камерой, - отвечает Артур, игнорируя полное отсутствие камер в репетиционной комнате.

- Привет, Джо!
- Мари-Лу, воробушек, как ты?!
- Я в норме, забрала свой текст, думаю подучить... А ты получше, чем утром?
- Однозначно, хотя на то и нет никакой причины. Тони идёт завтра с нами к Амелии? 
- Ой, точно, мы ведь ей обещали! И вышло неловко сегодня... Насчёт него я не знаю, он так быстро убежал, что я не успела спросить. А Артур?
- Обещал прийти, если не изменятся планы. Слушай, ты сможешь купить по дороге круассанов, а то я могу опоздать?
- Конечно. Ну, тогда до завтра?
- Пока, воробушек!
- Пока, солнечный зайчик!

     В автобусе пусто. Я включаю плеер и готовлюсь ни о чём не размышлять до своей остановки, а там - и до завтрашнего утра. Распутываю наушники - странных музыкальных паучков на нитке, и вот, музыка льётся легко и спокойно, заполняя весь автобус, оставаясь слышной  одной только мне...

     Jai guru de va om
     Nothing's gonna change my world...
     Nothing's gonna change my world...