Последняя луза для лузера

 
Глава 1. Отходные песни.

  Ну что, что делать, что делать? Кидаться на женщин на улице? Да не привык. Страх ли мешает или снобизм хрен его знает. Да и  противные все какие-то, а не противные  – так борделем пахнут, или глухие к призыву,  потому что  уже в жёстком сцеплении с каким ни есть мужиком. Да и он-то со своим носом и  мяклым характером кусок не лакомый. Умный, так это только на работе видно. А толку? На работе сплошные свиноматки. Голодно вроде, а разъелись  – щёки со спины видно. 
  Евгений Максимович  распахивал туман осени острым  крючковатым  носом, близоруко щурясь, на выплывающие из тумана препятствия. Эвелина объявила ему бойкот уже давно. То спиной спала, а то и вовсе в другую комнату ушла.  А ему за сорок – много ли надо прижаться и покой в душе.
   Месяц он себя успокаивал – пройдёт блажь. Моряки вон по полгода терпят и ничего – сублимируют. Он по начала тоже … сублимировал. Диссертацию начал писать. Хотя кому они нужны нынче диссертации о вибрации. Агрегат на рынок выдать – это да . Но,  где он – Шуршин, а где рынок.
  Сегодня он решил непременно напиться. Раньше не пробовал, но Олег Семенов гарантирует, это поможет, Если б он ещё и компанию составил  и поддержал. В жизни Евгений не пил много и уж точно не пил сам. Но  Олег, хоть и явно хотел, но пить с ним не пошёл  Тоже судьба,  жены боится. А может,  боится и начальства на работе  тихо ускользающей из жизни. Может,  и ему Евгению – еврейскому гению, как шутит начальство,  полезнее было б думать о работ, но туман ярости трудовому энтузиазму не брат. Да и вообще, гори оно все огнем, чтоб чуть светлее стало на душе, да и на небе. Вот и день догорел и ночь еле тлеет.
 Ресторанных денег у инженеришки не бывает по определению. Бутылку купить решил  на окраине. Тут дешевле. Да и от знакомых подальше. Сам-то он  изнутри опустился, но скорлупка-то ещё на плаву. Хрена ли в том, но  марку надо держать, пока он начальник над тремя бездельниками  и вся эта богадельня всё ещё называется конструкторское бюро.
Про их жизнь приятель  Юрка хорошо сказал:

А мы живём слегка в угаре,
Слегка отравлено живём.
Ещё Гюго в Бодлере жарим ,
Но вряд ли это прожуём.

 И Гюго заплесневел и Бодлер в паутине   давно заплесневел.  И жизнь как плесень по стене ползёт.

   Продавец ларька, разглядев чужака района,  сунул ему ядовитый состав с красочной этикеткой «Княжеская». Совсем хороша всем.  Сразу не окачуришься. Но печень от этой ендовы  расползётся как черви из дерьма. Евгений тупо задумался, кто такое сказал. Это не он сказал, это черт из голубой бутылки сказал. Может и послышалось, но разве это сейчас важно.
  Сжимая свою отравительницу в правой руке как дубинку он чуть не врезал по голове рыхлому первопроходцу   замызганного переулка, где Евгений взялся искать укромное местечко. Тот отшатнулся, приняв его за раннего хулигана.   А что длиннорукий, коршуноподобный , да ещё и не бритый , он вполне годился на роль устрашилы . А  на самом деле в его безделье  ему страшно самому. Жутко в облезлой беседке.  Нет пить в промозглой беседке невозможно. Надо как в молодости к друзьям и под гитару.

У нас всегда своя игра.
 Нас не гоняли  мусора
   Мы были короли двора
 И знали меру.

А нынче  – что это за жизнь?
Туда прогнись , сюда согнись,
 И всё равно услышишь: «Брысь!».
Отинженерил.

А в гору прёт иной типаж,
И этим каждый день кураж –
Красоткам лапой лезть в корсаж
И пахнуть зверем.

  Да где там  теперь те друзья, у всех дети  – нежные создания, наркотики нюхают, а непотребную песню ни –ни , –  папа не разрешает.
 Евгений со злости трахнул бутылкой о каменного идола растресканного социализма   и получил в руки страшное оружие –  стеклозубый острянь.  С ним и пошел дальше  в глубины исчезающей ночи. И тут уж от него начали шарахаться,  заранее опустошая пространство его передвижения.
 А он уже орал как пьяный:
– И сколько ты ни барабань,
Растёт цветёт вовсю  херань,
 А также  пьянь в любую рань,
Куда ни глянь.

 Это помогало. Псевдопьяный кураж освобождал. Даже страх, который он наводил на прямоходящих развлекал и отвлекал.  Вот тут-то все видят, что он мужик, муж с чином … высоким и стойким.  Это он пошатывается , а  чин его высокий и стойкий Ни-ни. Смирно!
   
– И метроном и метранпаж –
Они на пару впали в раж.
И им явилась в платье Блажь
Покуролесить.

  Какая-то особа не совсем мужчиная  а вероятно много-ого чинная вызвала  милицию.

   А он,  уже почти взаправду пьяный, орал:

- Я дикий зверь эпохи Юр
Я выступаю в цирке Сюр
 И Рыла Измов.
 На этой ноте явились они.
 Они, осторожности ради, ни каких лобовых атак не произвели, а дали по голове резиновой дубинкой из третьей позиции. То есть точно сзади. Евгений рухнул.
   В милиции капитан Седоврасов пораженный его трезвостью,  вызвал психиатричку.
Оглушённый Евгений мямлил что-то о наступлении рабочего времени на инженерную знать, которая обязана за бесплатно всё знать.
Потрясение вытрясает, а в психушке разберутся. Нынче не те времена, и в психушке бесплатно не задержат, кому он на фиг нужен несидент на месте  полудохлый.
– Слушай,  капитан, со мной жена в гражданском разводе. То слёзы разводит, то цветы на даче, а со мной ни-ни.  На фиг тебе нужно в семейную драму лезть. Хватает ведь  уголовников для чинов и медалей.
– Гражданин, успокойтесь, с Вами разберутся.
– Пока разберутся, я ж работу потеряю.
– Не пил бы, если такой умный.
– А я и не пил.
–Тогда выходит и вовсе дурак. В цирк бы шёл, а то бесплатно циркачил. Вот промоют тебе разок мозги  – узнаешь, как милицию без толку беспокоить.
     – Так вы ведь и должны в горе человеку помогать, а не горе нагонять.
–Вот все знают,  что я должен. А ты мне часом ничего не должен? За бестолково прожитый час.
–Намёк понял, вот это Вам  по чину подойдёт?
 Капитан недобро рассмеялся.
– Не, мне по чину зеленее  бумаги подают.
На том и разошлись понятно кто в обезьянник, а кто в ресторан.
   Жена спасать его не пришла, но это и давно ясно, ей он как жук на иголке под имени «все равно». Но и с работы никто не явился. Так и сидел питаясь дрянью и словесным поносом соседей по этому  заключению не умо заключению.  Почему не избили за еврейский нос? Вялый нынче  народ даже  в этой среде пошел, а может не вялый в такие передряги и не попадает. Вот так Шуршин из несидентов в сиденты перешел. Но как позже выяснилось,  отделался относительно дёшево: тремя днями отсидки и всеми наличными деньгами плюс часы.  Вышел в полдень, так сказать в самую середку рабочего дня. Боль обиды утихла, а голод остался. Но как его собаку удовлетворить. Деньги нужны. А их нет. Воровать Евгений не приучен. Работой приручен –  жрать хочешь – спеши на работу. Может и выгонят, но за месяц должны. Поспешил    Евгений марафонским бегом. Натурально облегченный милицейской диетой  побежал в своё КБ.

   – А Евгений – еврейский гений, – продолжая собирать какие-то бумаги,  приветствовал его последний командир полупогибшего эскадрона устарелых гусар. –  Закрылась лавочка. Хоть ты и не очень спешил да всё равно зря. Зря спешил. Денег нет,  и не будет. Так что все ушли на фронт борьбы за выживание.
– И чего делать, Артём?
– Как раз тебе ясно, что делать. Израиль ждёт заблудшую овцу израилеву. Вот меня ждет пустота.
–Постой, а последняя зарплата?
 Артем указал на остатки оборудования КБ.
  – Вот бери натурой всё что унесёшь. Денег же нет.
Евгений ничего брать не собирался. Не собирался он и в Израиль, но для начала пошел домой. Увы, там он сразу оказался лишним. Его место возле жены занимал некто неизвестный.
– Ты кто? – тупо спросил он.
– Да я тут случайный гость.
– Случайный гость как в горле кость. Убить тебя нечем  и сил нет.
– А и не надо, я ухожу.
– Семен! – заорала не его жена  Эвелина. – Обманщик, а как же я?
А тот сытый кот  ухмыльнулся:
– Поверь, без меня тебе будет лучше. На фиг тебе алкаш. Вот же,  мадам,   и муж ваш. Ей Богу, он лучше меня. Это не похвала, это диагноз. Я ж врач, хоть  и  перелетный грач.
С этими лихими  и странными словами луч нашего повествования  невольно упал на новое, взаправду  пьяное лицо Семена Колабоса. Но неловко же,  так вдруг,  бросать в недоумении и прежний персонаж, тем более что с ним ещё придется встретиться и нам и Семену Колабосу.  Ну а пока на  чужого колбасного Семена Шуршин начхал. Начхал и на  свою жену. 
–Разойтись честь по комедии ни сил ни времени не осталось. Не волнуйся, уйду по-мужски, а как мне иначе уйти. Но куда и на какие шиши?
Эвилина уперлась руками в аппетитные бока и выстрелила ядовитой стрелой тайного антисемитизма:
– Дуй в Сохнут, там по всем евреям сохнут и денег на дорогу дадут.
– Ну, сука, сама по маме еврейка, а меня по еврейскому носу бьёшь.
Ответа ждать не стал, хлопнул дверью и ушел  соскребать из сбербанка последние сбережения.  А спать ушел в пустое пространство бывшего КБ. Диван там у начальства сохранился и чайник чудом никто не уволок.   
Покрутившись вокруг  личной своей финансовой оси,  он довольно быстро  понял, что  выбора нет. Нет даже рабочих мест для применения его рукомесленых талантов. Москва превращалась в сплошной Голый Вуд. Журнальчики, одевальщики, развлекальщики, раздевальщики и убивальщики находили выгодную работу, а промышленности промышлять негде.  Даже пустующее помещение КБ отняли суки и стервецы. Офффис видите ли у них тут будет. Америку им сюда подавай шопинги–жопинги. Последние непременно голые и в жареном и в виде жареном в ****ных странах.
  В тумане зацепился за более решительного компаньона. Им оказался некто тоже из разряда под сорок, или слегка за сорок. Кто только этих сорок ввел в числовой ряд. Трицать можно сказать, а четырцать нельзя что ли?
Компаньон тоже стоял на страже странности своей. Тусклый здоровяк, а что внутри ему и самому непонятно. С ним и прокантовались как привилегированные  бомжи  безвременно беременного дома, в смысле  на сносях,  до самого отъезда не снесли бы. А в самолете Москва – Тель-Авив Евгений обнаружил  совсем рядом с собой наглого любовника  своей давно уже  виртуальной жены. Оказался он  по имени  Семен Колабос.  Наглая морда  так и заявил:
–  Я  – Семен считай, что из колбас, хотя и кола около Босс. Привет  от меня Колабоса собрату по несчастной постели. Туда же колбаской катишься? Ну,  ясно, как черный день Помпея, куда же ещё неудачникам катиться. Все лузеры катятся в свою последнюю лузу.
Хотел ему Евгений сказать пару неласковых, да не нашел на это сил.  Да и зачем махать кулаками на своё и его прошлое. Так и сидели по обе стороны одного прохода до самого выхода в ранний рассвет над аэропортом имени Сына Гуриона.
Мы уже знаем как попал в этот самолет Шуршин, но интересно же узнать , а как туда попал нетрезвый Колабос.