Холодильник

Он служил уже более тридцати лет. Срок достаточно богатый на события даже для обычного человека, а уж для него и подавно. Он постарел, это было заметно во всём: от когда-то белого как облако цвета осталось некое грязно-жёлтое подобие, напоминающее зубы старой лошади, прошитое местами тёмными, когда-то процарапанными, как жуком-короедом, полосами. Изначально серебристый кантик в отделке безвозвратно потемнел настолько, что вернуть его былую красоту можно было лишь при помощи абразива, но кому это нужно? Сверху, боевыми шрамами, кое-где подправленными уже выцветшей белой краской, заявляли о себе следы от многочисленных предметов, стоявших на нём. Здесь были и многочисленные круги, и рыжие пятна, и тёмные подпалины, и уже окаменевшие желтые подтёки высохшими янтарными руслами спускающиеся вниз по стенке. А ко всему прочему снизу начиналась гангрена – ржавчина. Она неумолимо вспучивала коричневыми волдырями металл, после чего он уже безвозвратно осыпался, оставляя мелкое решето на дверце. К этому времени холодильник напоминал старого кряхтящего вахтера, которого на работе держали из жалости. Но перспектива вероятного внезапного летального исхода агрегата подталкивала к мысли о необходимости замены этого сверхветерана на нового служащего.
- Не-е, менять, однозначно менять,- всё более уверенно говорил Хозяин, в очередной раз вздрагивая от начала работы компрессора.
- Но он же ещё работает,- пыталась возразить Хозяйка,-  чего деньги тратить, пусть пока стоит.
- Ага, а ты мне потом всю плешь проешь, если он внезапно накроется. Что за скупердяйство? Ты купишь ещё на тридцать лет и будешь спокойно пользоваться. Менять!- категорично заявил Хозяин.
Холодильник, закончив работать, забился в конвульсиях, как возмущённый старый дед-астматик которому объявили о его полной недееспособности.
- Вот, видишь, как трясётся. Ещё развалится,- подытожил речь Хозяин, передразнив при этом старого работягу,- менять и всё!
Через несколько дней в магазине был выбран новый холодильник и назначена дата его доставки. Хозяин позвонил своему Другу, попросив того прийти в назначенный день помочь управиться с холодильниками, а заодно и «обмыть» это событие.
Настал день Великой Замены. Пришёл Друг и атмосфера в доме наполнилась ожиданием новизны. Все нетерпеливо поглядывали на часы, на кухне готовилась закуска, а с прохода убирали всё, что могло бы помешать при перемещениях.
Холодильник стоял осунувшись, печальный в сознании своего теперь уже неизбежного конца. Ещё минуту назад он в меру сил трудился на благо своих Хозяев, приветливо зажигая где-то сверху лампочку при открывании дверцы, а сейчас вилку вынули из розетки и свет в нём погас навсегда.  Хозяйка стала вынимать продукты из недр когда-то белого металлического ящика. Она это делала торопливо и с таким выражением лица, как и с каким обычно выселяют приехавших погостить близких родственников из квартиры – я вроде как не при чём, но вот муж, дети…
Начал оттаивать лед. Холодильник плакал холодными слезами, всё более обильными и как всё в этот день его жизни – последними. Они стекали в старый хронически жёлтый поддон и на пол. По всей видимости, или утка была мала, или пациент был настолько дряхл и расстроен, что у него струилось из всех дыр. Хозяйка, заправской медицинской нянькой, периодически торопливо вытирала их, бурча что-то себе под нос. Если бы в этот момент можно было прислушаться к ней, то стало бы ясно, что она жалела его…
Время близилось. Хозяин и его Друг уже отметили почин, так чуть-чуть, чтобы всё, значит, было путём. К этому времени выплакались холодящие слёзы, высохли их остатки на полу, а поддон заботливая Хозяйка отнесла на балкон – пусть, пригодиться.
- Ну, что понесли, что ли,- решительно сказал Хозяин, - пора уже, скоро подъедут. Надо место освобождать.
- Да, давай,- согласился Друг.
- Подожди, у меня тут мысля появилась,- Хозяин многозначительно поднял указательный палец вверх.
Он принес большой белый лист бумаги и зелёный карандаш. «Холодильник рабочий» написал Хозяин большими буквами на листе и положил его в нутро агрегата.
- Вот, а то жалко. Он же ещё всё-таки рабочий, может, кому сгодиться. Ну, всё, понесли.
Несли как полагается – ножками вперёд, молча, кряхтя и сопя, останавливаясь передохнуть на каждом этаже. Металл врезался в пальцы с такой силой, словно холодильник от страха неминуемого исхода пытался из последних сил вымолить себе ещё немного жизни. Или на крайний случай, на сколько это возможно, отомстить своим обидчикам за досрочный смертный приговор.
Погода стояла прекрасная – светило весеннее солнце, со всех сторон кричали и пели птицы, легкий теплый ветер приносил свежие запахи и настроение. Хозяин с Другом стояли на крыльце перед последним отрезком пути до свалки. Пять этажей силового упражнения практически испарили вместе с потом жалкие граммы хмеля. Хотелось скорее завершить процессию и расстаться-таки с железным ветераном.
- Ну, что, последний рывок!
- Давай, и пойдем, отметим.
 Чертыхаясь, почти бегом доволокли холодильник до помойки и, поставив его как можно ровнее, Хозяин повесил на дверцу приготовленную записку.
- Ну вот и всё,- извиняясь сказал Хозяин холодильнику, - спасибо тебе, но… Бывай, может кому пригодишься ещё, поработаешь…
Холодильник стоял совершенно безучастный к произнесённым словам. Будь у него лицо, оно выражало бы в этот момент смирённую отрешённость и окончательную покорность перед призраком своей неминуемой товарно-бытовой смерти. Хозяин, последний раз окинув приговорённого, развернулся и пошёл с Другом домой.
- Всё, унесли,- в глазах и голосе Хозяйки проглядывали и пробивающаяся радость приобретения нового холодильника и жалость по отношению к старому.
- Да. Я там записку повесил о том, что он исправен. Вдруг кто себе возьмёт, он ещё и поработает. Тебе его жалко?
- Конечно. Столько лет отработал и дальше б работал. Но теперь уж чего… Вы наверно устали, давайте я вам сосиски отварю.
Хозяйка прошла на кухню. Минут через пять вернулась с растерянным лицом и объявила, что полкило сосисок остались в старом холодильнике.  Выражая достаточно весомые аргументы по данному факту, но не вслух, Хозяин заторопился вниз, к отставленному от жизни агрегату.
Спускаясь вниз по подъезду, Хозяин ловил себя на странной мысли – ему было стыдно идти к холодильнику, но не потому, что, мол, прохожие могли бы назвать человека помоечником, нет. Ему было стыдно именно перед ХОЛОДИЛЬНИКОМ! Как перед старым заслуженным человеком, почти родственником которого после всего того доброго, что он сделал для семьи выкинули в самый зачуханный Дом престарелых умирать.
«Эк меня разобрало, - думал, спускаясь, Хозяин, - вроде и выпил немного, да и вообще – железяка, но как-то не по себе. А может у него и вправду душа есть, своя холодильная, она вопит, моя слышит и переживает – отсюда и совестно перед ним являться. Конечно, смешно, но почему-то именно так и чувствуется. Да уж, история».
Меж тем он вышел из подъезда и побежал к помойке, где стоял холодильник, всё также смирённо отрешенный от всего. Не поднимая глаз, Хозяин подошёл к изгнанному. Записка ещё висела на дверце, но в воздухе ощущалось приближение скорой расправы над беззащитным ветераном.
- Ещё живой, - торопливо прошептал Хозяин, - я тут за сосисками. Ты уж извини что так. Сам понимаешь, стар ты.
То, за чем пришлось спускаться, оказалось на месте. Взяв сосиски из морозилки и всё также не поднимая глаз Хозяин сказал на прощание:
- Ну, ладно, бывай. Извини, если что. Пока.
Подержав руку несколько секунд на дверце холодильника Хозяин развернулся и спешно, не оглядываясь, ушёл домой.
Когда сосиски сварились, привезли новый холодильник. Пиршество отложили на время, необходимое на его установку и закладку. Все радовались новому как дети: гладили гладкие бока, любовались его высотой и статью, ахали, разглядывая внутренности. Но больше всего отмечалась тишина, с какой новый электрический член семьи выполнял свою работу. На фоне общей радости у Хозяина даже исчезли уже ставшие навязчивыми мысли о его «предательстве»  старого морозильного ветерана.
Примерно через час после праздничного «обмыва» Хозяин с Другом пошли на улицу. Завернув за угол дома они увидели как два бомжеватых на вид мужичка молотком и отвёрткой выкорчёвывали из уроненного холодильника компрессор. Хозяину вспомнилась картина, виденная им в телевизионной передаче, в которой гиены завалили буйвола и живьем драли его тело. Буйвол, ещё живой, просто лежал уже не в силах что то  сделать и с цепенеющим взглядом мычал от невыносимой боли под визги и хихиканье гиен, растаскивающих по полю тёплые внутренности жертвы.
- Уроды, - в сердцах сказал Хозяин, которому захотелось даже подойти и звездануть каждому «слесарю» по башке, - я же записку написал, что он рабочий. Зачем ломать то. Кому-нибудь ещё может быть пригодился бы. А эти… Уроды.
- Да ладно тебе. У вас теперь новый холодильник, хороший.
- Это, конечно так. Но всё равно – уроды.
И вновь знакомое чувство единения душ – человеческой и холодильной посетило Хозяина. Чувствовался излёт остатков жизни из железного тела. Холодильник уже напоминал того цепенеющего буйвола, бросавшего прощальный преданный взгляд со стиснутыми от невообразимой боли зубами. Хозяин в последний раз оглянулся на варварски терзаемый аппарат, мысленно попрощался с ним и ушел с Другом в город.
Возвращаясь вечером домой и проходя мимо растерзанного холодильного агрегата Хозяин отметил про себя спокойное пережитое отношение к белому железному ящику как к трупу. Не было никакого «единения душ», не виделось никаких образов – просто труп. «Вот и всё, - подумал Хозяин».
Дома тихо поджуживая работал новый красавец холодильник. Высокий, чистый, гладкий приятного серого цвета он теперь являлся главным украшением кухни. Но вместе с тем пока ещё какой-то чужой, непривычный и отстранённый.
- Стоишь тут, довольный, небось, - глядя на него думал Хозяин, ощущая появляющуюся неприязнь к новому предмету, - а там на помойке труп валяется. А ты здесь от гордости морду задрал. Молодой и наглый.
Хмель этому был виной или что-то другое, но на утро неприязнь, хотя уже и небольшая, всё-таки присутствовала в мыслях главы семьи при взгляде на вчерашнее приобретение. Впрочем, жена была рада и светилась от счастья, и никак не могла налюбоваться на  статного красавца как снаружи, так и изнутри.
Тело старого холодильника лежало на помойке около трёх дней. И каждый раз, проходя мимо него, Хозяин либо отворачивался в сторону, либо опускал глаза вниз. Хотя от морозильника не исходило никаких признаков жизни его лицезрение внушало мысль о предательстве, что, конечно же, не могло радовать и позволять спокойно ходить мимо помойки. И в тайне хотелось, чтобы его поскорее увезли на свалку, что, впрочем, вскорости и случилось.
Неприязнь к новому холодильнику после вывоза с помойки на свалку старого достаточно быстро сошла на нет. Кроме радости от его обладания ничего другого не испытывалось. А в городе начиналась настоящая весна.