Телевизор бабы Веры

Баба Вера просыпалась рано.  Она  любила смотреть «Новости»,  поэтому сразу же решила включить телевизор. Посмотрев на настенные старенькие часы, они показывали ровно шесть, она решила, пора.  Баба Вера знала, что ее часы спешат на минуту – две,  поэтому взяла пульт и нажала на кнопку первого канала, но телевизор молчал, вторая, третья кнопки результата никакого не дали.  Она подошла к телевизору, нажала непосредственно на нем нужные кнопки, но - телевизор не реагировал.  Она вздохнула и подумала: «Отработался.  Сын приедет, починит».  От нечего делать взяла старую  вязанную  шерстяную кофту, села у окошка и  начала  ее распускать.
   Под окошком стояла добротная лавка, которую ей смастерил  муж.  Они вдвоем любили летними вечерами сидеть на этой лавке и наслаждаться ароматом цветов, которых у бабы Веры в палисаднике всегда было множество. Муж уехал к дочери, подлечиться.  Дочь ра- ботала врачом в городской больнице. И баба Вера вот уже два дня одна.  Хозяйства у нее не было, а тут еще и телевизор вышел из строя, и старушка решила как-то убить время - взялась за кофточку.
   В открытое окошко веяло ароматом цветов и свежей утренней прохладой.  Баба Вера  с наслаждением вдыхала этот живительный воздух.  На лавку не сел, а плюхнулся пожилой мужчина.  Он посмотрел в одну, потом в другую стороны улицы, поднялся и ушел.
-Вот и  «угловые» пожаловали, -  сказала она самой  себе. - Не выдержал, побежал на угол своих собутыльников высматривать,  душа у бедного горит, - думала она, наматывая шерстяную нитку на клубок.
   «Угловыми» она называла алкашей с ее и соседних улиц, которые, как правило, собирались на углу или же на ее, бабкиной Вереной, лавочке.  Вот и сегодня они с ран- него утра ждут, выглядывают, авось, кто-то придет с долгожданной выпивкой и поможет ему восстановить синдром алкаша, то есть опохмелиться, после  вчерашней попойки. Чтобы с этого похмелья начать новую пьянку.  А когда цель достигнута, начинаются разговоры и длительные поиски возможности еще пропустить хотя бы стопочку. Она знала, что стоит он сейчас посреди двух улиц и смотрит во все четыре стороны, дожидаясь собутыльников.
   Нитка оборвалась, а точнее  в этом месте кофточка  протерлась,  баба Вера ловко связала концы и, продолжая  свое  дело, улыбнулась.  Она вспомнила вчерашний эпизод.  Ее сосед  Юхан (почему-то именно так его называют «угловые») вчера напился и, вместо того чтобы спать, ходил в огороде по дорожке. Вдоль  нее натянута бельевая веревка,  на которой висели прищепки, забытые  хозяйкой. Он аккуратно снимал их по одной, что-то приговаривал и методично одну за другой  швырял  через соседский забор.  Но вот на дорожке показалась  жена  Валентина.  Увидев занятия мужа, она от возмущения закричала:
  -Ах, ты паразит проклятый! Да что же ты делаешь!
   И она схватила  первое, что ей подвернулось под руки.
  А подвернулись ей вилы, торчавшие в куче навоза.
С диким воплем и вилами в руках она ринулась на мужа.
Куда девалась пьянка? Юхан, сразу же отрезвел, потому что рванул от своей жены по дорожке, ведущей в тупик,  с такой силой, что, не раздумывая, перемахнул ограду  соседа и очутился в его огороде. На его приземление сразу  же отреагировала соседская  собачонка, которая с лаем бросилась на нежданного гостя и, несмотря на свой незначительный рост, принудила его убегать, но уже  в обратном направлении.  Юхан прыгнул, но собачонка вцепилась ему в штанину, от чего нога зацепилась за ограду.   Юхан перевалился через забор и повис головой вниз на своей территории. Собачонка не унималась, она наскакивала на висящего и старалась через щель в заборе  тяпнуть его хотя бы за что-нибудь. Тут уж было не до смеху: прибежал сосед, отогнал собаку, но вытащить ногу Юхана сам не смог.  Пришлось идти бабе Вере помогать своей соседке  и соседу вытаскивать  ногу незадачливого прыгуна, застрявшую  между  штакетником ограды.
   -Легок на помине, - сказала баба Вера, увидев прошедшего мимо окна прихрамывающего Юхана.
    Гуси сидевшие до этого в огромной луже шарахнулись в сторону.  Гусак зашипел.  Он, наклонив голову в низ и вытянув шею, ринулся за Юханом, но  потоптавшись немного, возвратился к своим, победно гогоча и хлопая крыльями, полез снова в воду.  Такие лужи здесь не редкость.  Они образовываются после каждого летнего дождя и долго не высыхают, а  осенью способствуют, поддерживать непролазную грязь. Вот так, сидя у окошка, баба Вера думала о тех руководителях, которые не способны хотя бы один раз в год пройтись грейдером по улицам, чтобы сбить бордюры, способствующие образованию таких луж.
   Зато гусям и уткам в таких лужах просто рай.  А порой в них купаются и местные алкаши, и она вспомнила случай, когда пьяный  Валерка  после дождичка шел мимо этой лужи.  Все его называют «чеченец», потому что его призвали в армию, и он воевал в Чечне.  В первом же столкновении его контузило, и он стал сильно заикаться, поэтому его  комиссовали и назначили пенсию.  Он был пьян и еле-еле держался на ногах.  Поскользнувшись, он свалился в лужу, попытался выбраться, но у него это не получилось. Тогда он сел, поплескался, поднимая веер брызг, и тем самым разогнал пернатых.  Затем  попробовал плыть, но из этой затеи у него ничего не вышло, и он снова сел.  Огляделся по сторонам и вдруг начал собирать и швырять грязь в ворота живущего напротив водителя Володи.  Когда ворота были изрядно измазаны, приехал Владимир. Он вышел из машины, увидел
все, что творится, и закричал:
   -Ты что делаешь, идиот!?
   -Рисую, - не прекращая своего занятия, ответил Чеченец.
   -Я тебе сейчас нарисую, я тебе нарисую, ты у меня мордой своей ворота вытирать будешь!  Прекрати сейчас же !
   Чеченец посмотрел на Володю недоумевающим взглядом, перестал бросать грязь и спросил:
   -А что, уже и рисовать нельзя? – он произнес эту фразу  нараспев, не членораздельно.
   Володя дотянулся до ворота его рубахи и выволок «художника» из лужи.  Затем поднял его, прислонил  к воротам и начал им вытирать их.  На шум выбежала его жена Галина.  Она всплеснула руками и закричала:
    -Люди добрые, да что же это творится?
    -Ну, чего ты раскричалась, - бросая Чеченца, сказал Володя, - тащи ведро с водой и тряпку, он у меня их сейчас языком вылизывать будет.
   Галя убежала, а Чеченец, встав на четвереньки, попытался подняться, и ему, наверное, это удалось бы, но Володя пнул его ногой под зад и зло сказал:
   -Лежать!  Шевельнешься, убью!
   Тем временем Галя принесла ведро с водой и тряпку. Володя поднял лежащего Чеченца, сунул ему в руки тряпку и приказал:
   -Мой, гад, чтобы были чистыми и блестели! – Понял!
   Горе-художник, взял тряпку, сунул ее в ведро и, поднявшись, снова рухнул на ворота, размазывая собой грязь. Больше он не смог подняться, и Володе пришлось оттаскивать его в сторону, а Галя взялась за тряпку и стала обмывать ворота.
   Гуси продолжали купаться в луже.  Особенно выделялся гусак.  Он совал  вытянутую шею вместе с головой в воду, и, резко поднимая ее, запрокидывал назад, отчего брызги обдавали его спину.  Но вот гуси насторожились. Гусак снова зашипел, вытянув шею по направлению к дорожке, вроде ринулся вперед, но, расставив крылья, стал отступать. Шум- ная гурьба алкашей подошла к лавочке.  По их радостному возбужденному говору было понятно, что пришли они  с бутылкой.
   -Ты давай, Витек, разливай, кто с бутылкой пришел, тот и хозяин, - послышался голос Коляна - самого авторитетного среди этой шайки-лейки.
    -Да нет, Колян, у тебя это лучше получится, - подавая
бутылку водки, - сказал Витек.
   -А где это ты сегодня запропастился? – деловито беря бутылку, спросил Колян.
   -В немилость жене попал.  Я уж и так, и сяк, дескать, надо мне сходить в одно место, выходной же. Не пускает.  В доме порядок, еда на столе, а выпить не смей.  И говорит все ласково, вежливо, придраться не к чему. А душа горит. Смотрю, налила она мне миску наваристого борща, а черпак в тарелку положила.  Я и придрался:
   -Ты  что, совсем рехнулась, - говорю, - борщ-то теперь прокиснет.  Нет, никогда из тебя хозяйки не будет настоящей. То, то не так, то это, когда ты научишься бардак не разводить.  Смотрю, она не выдержала и взорвалась.  Я об стол кулаком хлопнул и к вам, а бутылочку мне вчера кума новоиспеченная дала.
   -Что еще за кума? – поинтересовался Колян.
   -Да Витоса жена.  Он ей не разрешал сына крестить, так она тайком, а за это бутылку мне сунула.  Моя же, ты знаешь, стерва, деньги все наперечет, разве что заначку сделаю или шабашку сшибу, это закон - все мое, но если она узнает, все отберет, прятать приходится.
   -Оно и у меня не лучше, - вздохнул Колян, открывая бутылку, - когда они уже нажрутся.
   -В монахи надо подаваться, - сострил Чеченец.
   -Там вообще  не пьют. Сходи - трезвенником станешь.
   -Тогда это не по мне.
   -Без денег хоть куда подавайся, везде выпить не найти,- вздохнул Витек. – Я только вчера понял, откуда у попов деньги берутся. Только зашел я в церковь, а на меня как саранча со всех сторон церковные служители: свечку возьми, а та свечечка тонюсенькая, а стоит - на рынке толстых две купишь; не успел  шагнуть, крестик возьми, иконочку, то, да се.  И моя кума почти пятьсот рубликов выбросила за то, что поп ее дитя по лбу да по животу мазнул да водой окропил.  А таких дур, как моя кума, знаешь сколько?  Очередь.
Нет, бизнес в церкви на широкую ногу поставлен, зря слова не скажет.
   -Тут я согласен.  Мать моя набожная старушка была, царство ей небесное, - наливая водку в стакан, говорил Колян, - и меня к тому же приучала.  Пошли мы с ней на кладбище усопших проведать на Пасху, а туда поп приехал. Мать и просит его: «Окрести могилку, батюшка».  «Пожалуйста, дочь моя, - отвечает, - только троячок за это полагается».  В те времена  на троячок день можно прожить или бутылку с закусью купить, не то, что в наши времена. Так вот мать и просит: «Батюшка, окрести могилку, а сынок за деньгами сбегает, здесь недалеко».  «Вот как сбегает, так и окрестим», - отвечает поп. Я и рванул за этим трояком, приношу, а поп тот уехал. С той поры я в церковь перестал ходить, да и матушка моя дома стала молиться.
   -Да не трави ты душу, - протягивал трясущиеся руки к стакану, Чеченец, - нутро горит, а они за попов рассуждают.
   -На, да содержимое не разлей, - сунул ему стакан в руки Колян. – вечно у тебя нетерпячка, со своей бы приходил.
   Чеченец бережно взял стакан, который у него в руках заходил еще сильнее и поднес ко рту, было слышно как зацокали зубы о края стакана.  Но он проглотив водку,  крякнул и тряска сама собой прекратилась. Он сунул сигарету в зубы и заговорил:
   -Мы в Чечне пачками крестились.  Сами просились, попы с нами побеседуют, а то и просто с командиром, а нас выстроят  в шеренгу и крестят.  Каждому жить хочется, а поп говорит: «Крещеного и пуля не берет».  Врал гад, сотнями ребята ложились.  Да если бы меня не контузило, может, и я бы не вернулся,  сколько ребят погибло из-за наших кремлевских сволочей.
   -Ты зря не ругайся и не сволочись, а то в ад попадешь, по-хлеще, чем твоя Чечня будет, пошутил Колян, протягивая очередному стакан спиртного.
   -А ты что, в рай собрался, - в тон ему спросил Чеченец, - давай, давай, а я в ад потопаю, там получше твоего рая.  Ну что рай?  Там все как ангелочки в белом по саду бродят, птички им песни поют, они райские яблочки, нектар  употребляют. А в аду?  Там столы ломятся от вин заморских, водки русской, пива, шампанского всякого, да закуси горы, а баб не счесть - на твой вкус и выбор. Пей, гуляй.
   -Попьешь ты, это у них агитпункты так работают, а как только попадешь, тебя черти сразу на вилы и в смолу кипящую, - сказал Колян и выпил остатки водки.
   -Вот так вас дураков и оболванивают служители культа. А стоит пораскинуть своим умишком, и становиться ясно, что это действительно идеологическая борьба.  Ведь, как пишут сами же богословы,  мол, бог с чертом войну вели, и бог ее  выиграл, он сатану в преисподнюю загнал. И сейчас идет между ними борьба за человеческие души, кто больше при -влечет на свою сторону людишек, тот и победил.  Так скажи, что сатана дурнее нас с тобой, зачем же он станет издеваться над теми, кто ему победу обеспечит.
   -Хватит вам бога теребить, давайте лучше подумаем, с чем нам за бутылочкой сгонять, эта-то давно кончилась, - и Колян перевернул, пустую бутылку вверх дном.
   Все сразу же начали шарить по карманам.  Наскребли 16 рублей.
   -За шестнадцать можно только у Райки самогону взять.
Больше нам никто за эти деньги не даст, - деловито подытожил Колян и, обращаясь к Чеченцу, коротко бросил, - сгоняй!
    Чеченец возвратился скоро и тут же выпалил:
   -Райка в город укатила, а бабка без нее, как не просил, за шестнадцать не дает.
   -Не хрен у бабки просить, она старая, вот и не дает, дуй в «Сатурн», Маруська под запись даст, - опять распорядился Колян.
   -Мне не даст, я уже за две ей должен.
   -С тобой все ясно, я тоже должен, кто Маруське не должен?
    Таких не оказалось.  И все дружно начали обсуждать, где им достать еще четыре рубля, чтобы в магазине «Сатурн» у Маруськи взять «паленку», которой она торгует из под полы за двадцать рублей. Выход нашел Юран.
   -Давай, коли в кармане дырку, жена восемь рублей на хлеб дала, скажу, потерял.
   -Ура! - закричали все дружно, даже баба Вера прекратила распускать кофточку и, опустив клубок ,прошептала:
   -Ну, изобретатели, ну нахалы, бедные жены.  Насмотришься здесь за день, наслушаешься, зачем и телевизор.
Гуси вновь шарахнулись в сторону, мимо них пробежал Чеченец, направляясь в «Сатурн».  Под окном заговорили.
   -А  Толяна никто не видел, - спросил Колян, - что-то его долго нету?
   -Ты же  вчера работал и не знаешь, что его «скорая» забрала. Говорят, белая горячка.  Тут вчера такое было, - и Витос стал рассказывать:
   -Представляешь, он вдруг как заорет: «Ложись! Душманы!», - бросился под скамью, кричит, - «Дайте гранату!». – Потом сорвался с места, побежал, виляет как заяц, упал на землю, перекатился, опять побежал, махнул через забор.  Мы растерялись, не знаем, что  делать.  А там, знаешь собаку Володьки - волкодав, сожрет, думаем.  А он через минуту появился на заборе, прыгнул и ну колошматить кого-то.  Мы забежали за угол, а с ним никто и не дерется, он сам с собой, и орет так страшно, будто с ума сошел.  Кто-то «скорую помощь» вызвал, пока та приехала мы его  вчетвером не могли удержать.
   -Да я давно замечал, что с Афганцем  что-то неладное.  Он словно боялся кого-то.  Часто оглядывался и ни с того ни с чего шарахался в сторону , - как-то рассеянно произнес Колян, - и добавил, - все  сегодня попью и завязываю.
   Прибежал Валерка с бутылкой и с ходу выпалил:
   -Еле дала, насилу уговорил, долг поклялся  с пенсии отдать, - и он сунул в руки Коляну бутылку «Русской».
   -Так, ребята, давайте за здоровье Толяна - нашего Афганца выпьем, чтобы он побыстрее выздоравливал.
   И первому как всегда он подал стакан Валерке-Чеченцу. Тот выпил, крякнул и сказал:
   -Во, гады, разбавляют, лучше самогона ничего нет, а здесь градусов тридцать не больше.  Пидары заморские, а еще 20 рублей им подавай.
   Бутылка быстро кончилась.  Хотелось что-то еще, но, как говорится, неоткуда взять.
   -Так, у Юхана четыре чирика есть, кто больше? – спросил Колян.
   -А не знаешь кому бы пару баллонов помидоров загнать, - спросил Витос, - вчера не все побил.  Представляешь, прихожу домой, а моя мымра помидоры крутит. Я  на порог, а она мне: «Ты где это шляешься, опять с алкашами водку глушишь, когда ты нажрешься?»  А я злой как собака, тут Толяна увезли, а тут она морали читает, ну с досады и махнул ногой, а на полу закрученные помидоры стоят, грохнул несколько штук. А у нее в руках машинка для закрутки, она в меня и запустила, и сейчас грудь болит. Я вцепился, убью, думаю.  Платье  вдрызг. Она вырвалась и к соседу убегать, сосед дверь открыл, а она шмыг мимо него и в комнату, я на соседа, а дальше не помню, проснулся уже дома.
   -То-то я и смотрю, что у тебя синяк под глазом, - засмеялся Валерка, - видно, сосед тебя хорошо саданул. Не волнуйся, и не такое бывает, тащи свои помидоры, кому нибудь сплавим.
   Валерка не стал, конечно, рассказывать, что и сам столкнулся  с этим соседом, но досталось ему не от него, а от своей же жены.  И он вспомнил, как это было.
   Что-то не поделили они с супругой, крепко поссорились.  Слово за слово, а в руках  черенок, на лопату хотел насадить.  А тут она достает, хотел огреть, а она бежать.
Я за ней.  Сосед Витоса во дворе что-то делал, а она защитника нашла, шнырь за него. Я то с держаком хотел припугнуть, но и сам не понял, как  черенок от лопаты у соседа очутился. А она хвать его у него из рук и давай  меня охаживать,  крепко влетело, самому убегать пришлось. Спасибо сосед у нее этот держак отобрал.  Но разве такое расскажешь кому.
   Пришел Витос, в пакете стояли две банки с помидорами.
Стали гадать, кому их загнать.  Всегда находчивый Чеченец предложил сходить к Райке, может, она уже дома.  Я ей на прошлой неделе глубинный насос загнал, помните, сколько пили.  Решили, что Валерка сам и сходит.
  Он явился довольно-таки быстро, довольный, с сияющей улыбкой на лице и с ходу выпалил:
   -Ой, как Райке помидорчики понравились, четыре бутылки отвалила, сказала, еще приносите, - и он, довольный, сунул  пакет Коляну в руки и коротко бросил, - наливай!
   Все с недоумением посмотрели друг на друга, и Колян стал разливать самогон.  Как обычно первая рюмка досталась Чеченцу.  Он выпил, поцеловал донышко стакана и сказал:
   -Вот это чувствуется, что «свойская», не то что «казенка».
   Не успели ребята допить бутылку, как прибежала Ленка, сестра Валерки, и с хода набросилась на брата:
   -Что же ты, гад делаешь, у родной сестры воруешь! -  Она подбежала к нему, вцепилась в его рубашку и еще громче закричала. –  Давай выворачивай карманы!
   -Да ты что, Леночка, я забежал сигареты взял и все, ты  что, опомнись!
   -А куда моя золотая цепочка, по-твоему, делась?!  Я только на минуту в ванную отлучилась, а кроме тебя больше в комнату никто не заходил.  Я цепочку только сняла и на книгу положила, кинулась, а ее нет.
   -Да ты лучше дома поищи, может, свалилась куда, она же маленькая, сразу и не разглядишь, ее на твоей книге, -  зашумел и Валерка, - на обыскивай, не позорь брата перед всеми! – и он демонстративно вывернул карманы.
    Ленка пошумела, пошумела и пошла восвояси.
   -Наливай, - засмеявшись, сказал Чеченец, - да побольше, попробуй тут такое выдержать.
  -Ну, ты и фрукт, ну ты даешь, - наливая ему, приговаривал Колян, - за пять минут такое дело провернуть.  Четыре бутылки самогона за две банки помидоров, такого я еще никогда не видывал. – засмеялся Колян и его дружно поддержали.
   Баба Вера не вмешивалась.  Она давно поняла, что из себя представляют угловые.  Она только решила,  когда приедет муж, то первым делом уберет эту лавочку.  Она устала, насмотревшись и наслушавшись проделок алкашей.  Аккуратно сложила клубочки в коробочку и пошла отдыхать.  Она бы помогла  Лене найти ее золотую цепочку, да разве теперь до- кажешь, что Валерка ее обменял у Райки на самогон.
   Не успела баба Вера сделать и пару шагов, как за окном послышались крики, возня.  Она выглянула в окошко и поняла, что настал заключительный этап сегодняшней пьянки, алкаши передрались.  Как правило, двое что-то не поделили, и между ними начинаются разборки, кто кого первый обидел.  В ход идут кулаки.  Их начинают разнимать, и вот тут-то начинается самое главное, в драку включаются все.
Затем они, вытирая кровь и поправляя разорванную, истерзанную одежду мирятся или же разбегаются угрожая друг другу грозящей расправой.  Но на второй день они встречаются на углу, находят на бутылку, похмеляются, мирятся, обнимаются и, как правило, все завершается очередной дракой.

*   *   *

   И, пожалуй, мой рассказ был бы не полным, если бы я не поведал своим читателям о дальнейшей судьбе героев своего рассказа. Валерку-Чеченца и Витоса посадили за воров- ство, а попались они, когда обворовывали квартиру Володи и его жены Галины.  Толян-Афганец вышел из психушки, стал снова пить и в прошлом году замерз в своем собственном сарае в пьяном угаре.  Юхана похоронили, умер от болезни алкашей, диагноз: цирроз печени.  Колян, как говорится, завязал.  Он сдержал слово и после той умопомрачи- тельной попойки бросил пить.  Я вижу его иногда под хмельком, но пьяным, больше не встречал.