Нападение отменяется

посвящается Воуке.

Она давно заметила за собой слежку. Чувство опасности тут же зашкалило, как барометр, предсказывающий бурю. Даже не бурю, а ураган. Она раз побывала в такую непогодь. Чудом выжила, не любила вспоминать об этом.
Ее в очередной раз поймали, приковали в трюме. Только в разгар стихии часть команды « Смелого » подняла бунт против неопытного капитана и освободила Дженни – Мо. Она  молча ткнула пальцем в закованного собрата, гиганта немца Рурика. Тот мигом встал к штурвалу и не отошел, пока не стихли порывы ветра, огибая смертельно опасные воронки разъяренного океана. Многих смыло с палубы за борт, многие захлебнулись в потоках воды, швыряемых шквалистым ветром. Рваные паруса зловеще трепетали, как стая испуганных ворон на сельском кладбище. Огромные волны, руки океана, весело играли кораблем, перекидывая с одной на другую, как жалкий бродячий клоун, пьяно теряя шарики, пытаясь заработать на шкалик водки.
На палубе оставались только самые отчаянные, привязанные веревками бывалые моряки. Остальные прятались в трюме и по каютам.
Дженни – Мо, как литая, стояла возле Рурика, отдавая приказы. В этом светопреставлении  хладнокровно командовала, словно ураган – это всего лишь разыгравшаяся буря в стакане воды. Грохот грозы, раздираемых в черных небесах, ослепительные вспышки молний, дождь, смываемый потоками морской воды. Сущий ад. И в этом хаосе крошечная женщина, четко отдающая приказы, изредка поглядывающая на танцующую стрелку компаса.
Она вдохновляла команду бороться за свои никчемные души, а Рурик, этот бывший каторжник – рудокоп, озвучивал ее приказы, материл всех и вся, старавшийся удержать судно в этой свистопляске и как можно дороже отдать морскому дьяволу души.
После этого новый капитан « Смелого » Ганновер, с общего согласия команды, высадил Дженни – Мо, Рурика и нескольких примкнувшим к ним моряков на одном из безлюдных островов Кораллового Рифа.

Опасность холодила кожу, проскальзывала нервным импульсом, заставляя сжиматься сердце в предвкушении погони.
Дженни – Мо углубилась в самую отвратительную часть острова – город Отверженных. Сюда даже отъявленные головорезы предпочитали не заходить. Сюда стекались те, кто окончательно обнищал и не мог заработать на жалкое существование. Отчаявшиеся негодяи – сутенеры, спившиеся калеки моряки, непременные шлюхи, вышедшие в тираж по здоровью и годам, не имеющий приработок в центре и прочая, прочая. Мор и болезни, от цинги до лепры, покрывающей белоснежным покровом сифилитичные тела. Здесь разменной монетой была только смерть. Убивали, не разбираясь в личностях, заслугах и достоинствах. Выживали сильнейшие из отверженных, создавая свои правила существования под небом.

Моросящий дождь, ранние сумерки, а может солнечные лучи избегали касаться здешних обитателей, чтобы не замараться, дополняли гадливое состояние в этих узких, как стилет улочках, и темных, как ночь, тупиках.
Дома – хибары, выстроенные из досок прогнивших кораблей, как рубище нищего, кое–как прикрывали нагие тела прокаженного люда.
Она избежала  поножовщины, даже она сумела вырваться, ткнув факелом в глаз зачинщику – подстрекале
Дженни – Мо перелезла через забор, постояла возле небольшого недостроенного дома, без крыши, как упрек небесам, скалился черными выбитыми зубами – деснами стенами. И все равно чувствовала чье- то незримое присутствие, чей – то настороженный взгляд. Но никто к ней не подошел. Никого на улочке не появилось.

Она решила зайти к старой подруге, не раз спасавшей ее шкуру от погони, пряча награбленный товар или сводя втихомолку с сильными людьми мира сего для обсуждения набегов – нападений на острова или захвата – дележа кораблей с богатым кушем. Сюзи была владелицей прескверной таверны « Корабельная крыса ». Если вам надо сбыть награбленное, отдать долг и снова занять, снять комнату с тараканами, заплесневелым постельным бельем и доступной шлюшкой, то вам точно надо к ней, дешевле не найти на острове. Ей – ей.
 Расплывшаяся дама, не первой свежести, с бородавками по всему лицу, она всегда сидела за бюро и считала монеты. Когда бы вы не зашли, Сюзи по обыкновению сидела и складывала монеты столбиком, записывая приход. Упаковывала в грязные обрывки бумаги и снова пересчитывала. Толстые пальцы – сардельки – в перстнях, в толстых алых губах потухшая сигарета. Она вечно считала, как вечный ростовщик. Под набрякшими веками скрывались маленькие, хитрые глазки, которые все видели и замечали. Стоило шлюхе припрятать заработанную монету или не расплатиться забывчивому клиенту, как раздавался грубый, прокуренный голос Сюзи, которая как иерихонская труба раскатисто раздавалась по всей таверне, заглушая людской, музыкальный и иной шум. Люди вздрагивали, музыка умолкала, а хозяйка зычно распекала провинившегося, матеря и проклиная до седьмого колена. Для особо не понятливых появлялся Рурик. Он хватал человека, выносил на улицу, вытрясал вещи, деньги, душу, а безвольное тело кидал через забор, где через некоторое время  приливная волна, пузырясь и облизывая, уносила с собой добычу.

Дженни – Мо на секунду замерла у бюро Сюзи.
- Ты?! – дохнула хрипло хозяйка.
- Спешу, - отозвалась Дженни, оглядывая разношерстную публику.
- У меня есть кое–что для тебя, - Сюзи лихо выбила соплю и вытерла руку о бюро.
- Потом, - Дженни хотела уже скрыться в одной из комнат - лабиринта таверны, как взглядом зацепилась за одиноко сидящего мужчину.
Он пил плохонькое  (у Сюзи другого не было, хорошо еще вино разбавляли морской водой, а не мочой как у соседей) вино. Незнакомец прихлебывал и не морщился. Черные волосы сбились мокрыми прядями. Утонченный вырез ноздрей. Тонкая лента губ, когда задумчиво теребил в руках безделушку, посматривая исподлобья на окружающих. Одет по моде Тортуги, но все в нем было какое – то изысканное. Бывает такое, вроде простенькое полотняное носит, а выглядит как в царской парче.
Тянуло. Очень сильно тянуло Дженни убежать от этого человека, старающегося выглядеть своим среди чуждой ему публики. Девушка процедила Сюзи:
- Того задержи.
- Да! – гаркнула хозяйка, слюнявя  толстый палец и перелистывая амбарную книгу.
Дженни не стала ждать расправы над неугодным ей посетителем, а отправилась к себе наверх переодеться.

Она ненавидела юбки, платья. С трудом переносила их. Сегодня ей пришлось вырядиться в одно из самых изысканных платьев. Сын губернатора тайно с ней встречался. Он имел неосторожность проиграться в карты. Крупно. Очень крупно. Долг равнялся годовому доходу небольшой страны. Папа – губернатор Хосе Лиссо не захотел закрыть должки своего отпрыска или решил проучить сыночка. А тот не долго думая, натравил пиратку Дженни – Мо на торговые суда, которые с собранными, тяжким трудом папочки, налогами пойдут к испанским берегам.
- Вввы можете себе вввзять все. Охранных судов не будет. Я позззабочусь, - заикаясь, говорил Андре, похотливо поглядывая в вырез платья.
Потные руки юноши, прыщавое лицо, полные губы. Дженни молчала, ни говоря, ни слова. А Андре клялся, божился, плакал, размазывая слезы по розовым щекам, ползал у ее ног, умолял ограбить суда отца, отдать его долю карточного долга.
« Вот так он выполняет сыновний долг, » - размышляла пиратка, не мешая юноше разглядывать ее тело.
И теперь Дженни с ненавистью совала испачканное похотливыми взглядами губернаторского ублюдка платье. Облачилась в мужской костюм, с облегчением чувствуя холод шпаги и тяжесть пистолета. Закрыв длинные волосы платком, и натянув шляпу, осторожно вылезла через окно и стала слезать по балясине вниз.

И тут ее подхватили мужские руки. Мягко, но настойчиво незнакомец отвел руки девушки за спину. Дженни стала беззащитной, ощущая спиной горячее тело мужчины. Пиратка не попыталась вырваться, решив выслушать. А незнакомец и не сжимал до боли руки, только придерживал.
- Вы сегодня виделись с одним молодым человеком, - шепнул ей в ухо.
Дженни вздохнула и насторожилась. Это было то, чего она боялась. Не ответила ему, а он продолжил ей нашептывать:
- Отец не в курсе, но есть люди, которые все знают, и им небезразлична судьба груза.
Голос незнакомца звучал как – то знакомо, ласково. Она вздрогнула. Он почувствовал это, решил отпустить руки, но обнял за талию, не давая Дженни обернуться. Его голос напоминал нотками голос любимого…
- Я люблю тебя! Слышишь?! – беззаботный смех, яркое солнце, желтый песок и голубая волна как щенок, ласкающийся у босых ног…прошлая жизнь, к которой нет, и не будет возврата.
« Я люблю тебя, » - мысленно отозвалась девушка, прижавшись плотнее к нему.

Незнакомец по-своему истолковал ее порыв. Как доверие.
- Я – капитан королевского элитного полка. Мне отдали приказ разыскать и обезвредить женщину - пиратку именующую себя Дженни – Мо.
Слышала ли то, что он говорил? Вряд ли. Слова склеивались в голосовой нежный, приятный фон, в котором слышалось понятно только слова о любви. Запах родного мужчины: тела, любви, табака, моря. Дженни «плыла» на звуках любви. Этого она боялась больше всего: получить брешь ниже ватерлинии души. Оттаять, начать снова влюбляться и любить, довериться в добрые, мудрые руки любимого. Гормоны взбунтовались, а воздержание – эта неприступная, но продажная крепость, сдалась на милость победителю.
- Умоляю вас не нападать на караван. Взамен я вас не нахожу в ближайшее время.

Ее умоляли. В который раз по счету. Сознание мутилось. Ноги подгибались. Как хотелось упасть к его ногам, почувствовать его поцелуи на истосковавшемся по ласкам теле, объятие, невесомость полета тел, радость сближения, счастья…
- Почему? – ее вопрос, как дуновение ветерка рассеялось, оставшись свежестью воспоминаний.
- Там поплывет, - он замолчал, но, сделав над собой усилие, ответил, - моя беременная жена и дочка. Ей срок рожать. Она хочет успеть родить на родине. Я…я не могу ее отговорить или запретить. Поэтому пришел к вам, в нарушении приказов, условностей. Надеюсь на вашу милость. Потому что знаю вас.
- Откуда? – бесцветный голос Дженни – Мо.
Она справилась с разбушевавшимися чувствами. Хрустальный замок растаял как лед, плача, истекая солеными ручейками; разбился на тысячи осколков, больно ранящих сердце, душу, оплакивая свою потерю.
- Собирал сведения по крупицам. Пожалуй, мало, кто знает вас как я, - не бахвальство, грустная констатация любящего человека.
Любящего и любимого. Меркнущий свет. Безразличие к краскам. Цвета белые и черные…черные…черные…
Дженни – Мо опомнилась только в его объятьях. Она прижималась лицом к его груди. Он целовал ее волосы, поглаживая по плечу.
Она отодвинулась. Капитан с неохотой отпустил девушку.
- Хорошо, - равнодушное, холодное как утренняя роса.
- Спасибо, - с этими словами он пал на колени к ее ногам.
Она дотронулась до его волос. Все еще влажные, никак не просохнут от дождя. Это он за ней следил неотступно в течение нескольких месяцев. Капитан элитного полка. Сдался на милость изгою общества – пиратке Дженни – Мо.
Дженни – Мо приняла его молчаливую клятву. Не успела скользнуть в темноту…
- Постойте! – капитан приблизился, сунул что–то ей в руку и исчез, оставляя загадкой свое имя и внешность.

« Хотя, я его и так помню», - улыбнулась воспоминаниям в таверне « Корабельная крыса ».
На корабле, у себя в каюте, Дженни – Мо развернула грязную тряпицу и на ладонь выпала маленькая брошь. Простенькая виноградная лоза на фоне заходящего солнца. Свадебный подарок мужа. Он взял тогда ее с собой, в последнее плаванье. Брошь пропала вместе с мужем. И вот чудом реликвия вернулась к хозяйке.
- Он знает меня больше, чем кто бы то ни был. Даже я. Есть повод свидеться для беседы, - засмеялась Дженни – Мо, - будь по–вашему, капитан. Нападение отменяется.

25. 12. 10