Аура Междометий, глава 12

Ну что ты, Ангел, смеёшься? Ну, Ангел!.. Что? Что такое? А, тебя веселит мой страх перед публикацией книги? Ну что же тут смешного-то?! Конечно, не очень приятно признавать, что кто-то в моей жизни кроме меня самого способен вызывать беспокойство, но объективности ради придётся сказать: да, я завишу от мнения людей — моя самооценка колеблется под его влиянием. Мир, в котором я жил, отучил меня от самостоятельности, точнее говоря, силой подавляя её ростки, взращивал во мне раба. Что же, они того добились: чем больше внешней свободы, тем меньше свободы внутренней, ведь чем активней я протестую против притеснения своей личности, тем больше я боюсь лишиться имиджа бунтаря, начиная от него зависеть сильнее, чем от тех людей, которые пытаются лишить меня свободы и подчинить себе. Парадокс в том, что любой раб, борясь с хозяевами, начинает психологически зависеть от них сильнее, чем в случае пассивного бездействия. Борьба бесполезна, Феликс, если ты не будешь играть в игры, принятые в обществе, — оно тебя исторгнет, выблюет как несвежую колбасу. Ладно, не драматизируй, в конце концов, эпатаж и нонконформизм — это тоже виды игр, бытующие в мире уже не первое столетие. Не мир, а карцер: даже бунтари у него дрессированные и ручные, даже схемы конфликтов не блещут разнообразием! Да-да, ты — дрессированный бунтарь, Феликс, получающий зарплату за имитацию мятежа. Противно. Ты — часть этого пенопластового общества, а оно — часть тебя. Обмануть себя, навязать себе иллюзию автономии? Сказать себе твёрдо и отчётливо, что ты воюешь не понарошку, что ты свободен от их влияния, от их ценностей? Эх, Феликс, Феликс!.. Комфортнее не понимать, что ты захвачен, чем переживать за свою родину, ставшую колонией. Комфортнее убеждать себя в дружеских намерениях соседа, хранящего на чердаке дробовик, и заставлять себя верить в его доброжелательность, несмотря на его неоднократные попытки пристрелить других, чем бояться за свою жизнь. Страх прозреть управляет нами.

Обрати внимание на следующий парадокс, Ангел: Феликс рассуждает о внешней и внутренней свободе, но при этом сам максимально зависит от Татьяны, находясь буквально у неё на иждивении. Противно, однако, находиться на коротком поводке финансовых долгов и моральных обязательств. Если я захочу сейчас всё бросить и начать жизнь заново, с чистого листа, устроившись, например, каким-нибудь менеджером в офисе, — как Таня на это отреагирует? Да, резко. Слишком многое поставлено на карту. Я в капкане своих обещаний, чужих ожиданий, планов, надежд… Я раб. Феликс, но кто в этом виноват? Я виноват. Почему ты тогда начинаешь ненавидеть Таню? Переношу раздражение на ближайший объект, из-за чего сам же потом испытываю стыд. Злость, раздражение и стыд — термоядерный коктейль. Феликс, тебе сейчас сорвёт башню! Плохо. Как мне плохо!.. Эта дача сводит меня с ума, эти собаки вызывают отвращение — их вид, их лай, их запах. Что-то ненормальное происходит со мной. Больна собака, Таня возится с ней, кормит из пипетки, колет лекарства, а я лишь безучастно взираю на эту картину. Нет ни волнения, ни жалости — лишь тошнотворное отвращение. Это ненормально, Феликс, ты же всегда любил собак, вспомни даже пса Артура со стройки! Помню. Тебе не жалко собаку? Нет, мне мерзостно от её скулежа. Уберите её от меня!

Эх, Ангел, как это грустно! Ну, то, что всю жизнь проведу с одним человеком — с собой и в одном мире — в своём собственном. Что — почему? Ну потому, что не нравится мне этот мирок: искажённый, болезненный. Я бы с удовольствием слетал в командировку в голову какого-нибудь другого персонажа. Ангел, ну, честно говоря, мне надоело смотреть на эту дачу, мне надоело присутствие в его жизни непорядочных людей и отсутствие достойных. Что — Таня? Ну да, Таня… Таня не согласна с тем, что написано в главе про реинкарнацию. Видите ли, писать, что копрофаги в следующей жизни будут мопсами, а клептоманы — кокер-спаниелями — это перебор! Таня, да вся моя книга — один сплошной перебор, неужели ты этого не понимаешь? Таня, я обосрал все породы, кроме шотландских сеттеров, на которых резко возрастёт спрос после публикации! И вообще, хорошо тебе тут сидеть и рассуждать, ведь не ты же станешь объектом ненависти всех заводчиков раскритикованных мной пород собак, покупательная способность которых упадёт! Таня, какая же ты недалёкая и эгоистичная! Ты будешь пожинать плоды моих трудов, будешь продавать щенков в то время, как мне не подаст руки ни заводчик бультерьеров, ни владелец бульдожьего питомника... Таня, а я ведь верил в тебя, я надеялся на тебя, считал своим союзником! Обидно, когда тебе кажется, что именно с этим человеком вас связывают схожие взгляды, а он начинает вдруг смотреть на тебя, как на заморскую диковину, и объяснять, что ты осёл. Меня опять предали. Нет, Феликс, это в тебе говорит максимализм. Максимализм?.. Ну, может быть… Не «может быть», а так и есть! Феликс, ты забываешь, что каждый человек считает правым именно себя, и каждый раз наивно надеешься на то, что все будут разделять твои убеждения, а если не будут — ты с лёгкостью сможешь доказать, что не правы именно они, и им придётся с твоими аргументами согласиться, что это, если не категоричность? Либо чёрное, либо белое — третьего не дано! Несогласные с тобой, Феликс, — предатели! Ой, только не надо самоедства: да, я такой, да, я максималист, ну и что? Я имею право быть таким! Да, но твоя категоричность приводит к потере близких людей. «Близких»?! Да разве можно назвать их по-настоящему близкими? Мне нужны надёжные люди, не способные на пакость, поддерживающие меня во всём. Феликс, ты всё больше и больше становишься похожим на своего нового любовника Мишу — нервного и болезненно-истеричного человека, резкого в оценках и очень требовательного в отношениях. Да, у нас много общего, и именно поэтому конфликты между нами происходят так часто. У него странное понимание любви, он полагает, будто бы только поддакиванием и потаканием его прихотям я могу её проявить, будто бы степень соглашательства прямо пропорциональна силе любви, — я же, напротив, стремясь к свободе и индивидуальности, отказываюсь играть «в поддавки», не соглашаюсь жить по его правилам, не принимаю его установки. Ну да, Феликс, ты пытаешься навязать ему свои собственные. Однозарядные частицы отталкиваются, Феликс. От меня отталкиваются почти все — что же это значит: то, что я такой, как все, что ли? Игра слов, Феликс, просто игра слов… Ты зря поссорился с Мишей. Да, но как можно было поступить иначе, когда он показал свою истинную сущность — озлобленность, помноженную на совокупность мании величия и комплекса неполноценности? А твоя-то не такая же? Нет, не такая, я, по крайней мере, умней его. И его — тоже. Либо я слишком умён, либо все вокруг слишком глупы. А может быть, я просто схожу с ума в ожидании публикации книги. Так, Феликс, тебе надо развеяться. Можно долго размышлять о жизни, но без ежедневного общения с народом, без разнообразия контактов она проходит стороной, в чём ты и убеждаешься уже две недели. Сходить в гей-клуб со старыми приятелями с сайта знакомств? Нет, мне нужны не пустые встречи с духовно далёкими от меня людьми, призванные развеять скуку, а настоящее духовное единение. Да, но в ожидании его ты сойдёшь с ума. Иди, развейся. Позвать Мишу, наплевав на гордость?

Слушай, Ангел, а этот пьяный хулиган, стоящий неподалёку от входа в гей-клуб, ко мне привяжется? Ну, так я и думал! Начнёт обзывать поганым пидорасом, будет советовать стать «нормальным мужиком». Отвечу, что не нуждаюсь в его советах. Полезет в драку со мной. Нет, мне драться с таким бугаём нельзя: сейчас не самое подходящее время для того, чтобы повторно получить травму позвоночника. Добегу до клуба, где уже меня ждут Миша и товарищи с сайта, расскажу им об инциденте, выйдем из клуба на гомофоба посмотреть, да обнаружим, что он уже не один, а с компанией себе подобных безмозглых бугаёв. Ну что, выяснять с ними отношения? Заведём беседу. «На каком основании ты позволяешь себе меня оскорблять?» — поинтересуюсь у того тупицы. Ну, конечно же, он ответит, что гомосексуалисты подлежат истреблению. Тоже мне, вершители судеб сраные! Неужели эти тупые люди, не способные связать двух слов и аргументировать свою позицию, и правда считают, что они ценнее нас? Блин, непонятно, как можно разговаривать со столь непрошибаемыми собеседниками, на все наши реплики отвечающими только: «Вы — поганые пидорасы»? Мы явно проигрываем в этой вербальной схватке, спорить с автоответчиком в самом деле сложновато. О, Ангел, вижу, что охранники вмешаются, вижу всё дракой обернётся. Да… веселуха… Ну хорошо, что я хоть не сильно огребу!

Да ладно тебе, Ангел, динамика — это психологический кислород, необходимый для поддержания нормальной жизни. Ну, а что, ходить из угла в угол по даче и волноваться в ожидании публикации — это лучше, чем подраться у клуба? Ну, не надо заходить в морализаторстве до абсурда, ну, побоксировали друг друга немножко, что с того? Ой, да будет тебе!.. Ну, хорошо, не будем спорить, давай лучше посмотрим, какая, наконец, будет реакция со стороны широкой общественности на мою бредятину. Ооо… Вот это ажиотаж! Почти все выпускающиеся в России газеты разразятся разгромной критикой в мой адрес, меня нарекут зоофилом, сумасшедшим, извращенцем, шизофреником и маньяком. Кто-то станет обвинять в попытке дешёвого эпатажа, кто-то будет настаивать на принудительном обследовании у психиатра. Сокрушительный удар по моей репутации. Надо мной смеются все, меня осуждают все. Наверное, я действительно переборщил, но теперь уже ничего не поделать. Слишком поздно. Уже слишком поздно. Я — объект тотальной ненависти. Таня, убери эти грёбаные журналы — голова уже от них пухнет. Который день сердце болит. Блин, не ожидал, что так тяжело перенесу критику. Хранить молчание, не давать пока ни одного интервью, не появляться на публике, иначе будет только хуже. Поскорей бы всё это закончилось! До конца не верится в то, что я в центре скандала, что я — объект всеобщего порицания. Страшно за дальнейшую судьбу. С ужасом включаю телевизор, каждый раз боясь увидеть там свою рожу. Таня, что же делать? Успокоиться? Таня, да я уже более ли менее успокоился, точнее, я бы сказал: оправился от шока после шквала обвинений и оскорблений, вышел из оглушённо-ошеломлённого состояния, в котором пребывал без малого неделю. Измучился я, Таня: ни покоя, ни отдыха, ни мыслей о чём-то другом у меня нет. Кошмар какой-то! Не верится, что этот ад когда-нибудь может закончиться. Нет сил жить. Состояние, когда от стыда и страха скручивает внутренности, за неделю стало привычным. Исхудал, ссутулился. Таня, я так больше не могу! А они все — эти сволочи — только и ждут моего появления на публике, чтобы растерзать. Сборище озлобленных, ожесточённых тварей, которые боятся друг друга и только и делают, что поддерживают собственный имидж путём противопоставления себя тем, для кого определили роль отрицательного персонажа! Охаивают друг друга в статьях и на публичных ток-шоу. Они боятся проиграть в срачах и также боятся в них не встрять, потому что срач сейчас — единственный способ обратить на себя внимание или доказать, что в этом мире прав только ты. Таня, почему я тебя не послушал, когда ты пыталась меня немного одёрнуть, когда советовала не перебарщивать с провокацией! Таня, ну да, дурак был! Танечка, как же мне хочется, чтобы всё это поскорей прекратилось, забылось и стихло!

Ух, и Артём этот снова появится, позвонит и снова предложит встретиться. Накричу на него, потребую больше никогда не звонить: вот же привязался, зараза, столько времени прошло с момента последней встречи, а всё помнит обо мне! Как же не вовремя он позвонил — и без него тошно! Да, надо признать: я уничтожен. Чудовищный удар по самооценке, сильнейший социальный пинок. Теперь все двери в нашем собаководческом мире для меня закрыты, путь на олимп славы собаковода заказан, удел мне, желавшему славы и почитания, — унижение и позор, я бы сказал, анафема, в каком-то смысле. Ладно тебе, Феликс, ты знал, на что шёл. Да, знал, но не думал о том, что ненависть ко мне примет такие масштабы. Не думал ты! Феликс, чего ещё можно ожидать от человечества?! Вспомни о том, как в 1933 году национал-социалисты публично сжигали прекрасные книги Ремарка! Вспомнил? Даже этот потрясающий писатель не смог избежать публичного осуждения, так на что же ты претендовал, публикуя эту херню? Так, не надо демагогии: ненависть к нему была обусловлена исключительно политическими соображениями. Ну, хорошо, а гениальную Вирджинию Вульф за что растерзали эти придурки? Да, Феликс, от людского сообщества нельзя ждать ничего, кроме нападок. Ненавижу людей! Ненавижу-ненавижу-ненавижу! Ненавижу! Особенно собранных вместе и объединённых ненавистью и азартом охоты. Что, охотники, травите медведя? А я не сдамся, я буду орать и показывать клыки, чтобы вы меня сразу не уничтожили. Я буду притворяться сильным, я буду имитировать неуязвимость. Сволочи, хотите моей крови? Подыхайте от жажды, клыкастые вампиры, а я буду дразнить вас демонстрацией своей невозмутимости. Вы хотите задеть меня своими выпадами?! Ха-ха! Я сделаю вид, что они меня веселят. Ну что, придурки, поиграем? Ангел мой, ну, я рад тому, что Феликс снова начнёт верить в себя, и хрупкий мир внутри его Вселенной потихоньку восстановится, а вокруг его персоны станут локализовываться какие-то люди. Вот, я смотрю, и спрос на наших щенков просто небывалый, пора поднимать расценки, а заводчики шотландских сеттеров готовы носить меня на руках. Ну что, Таня, пора уже устроить публичный спектакль под названием «Примирение Феликса и Татьяны» и предать огласке тот факт, что половина питомника принадлежит мне? Да не паникуй ты, я тебе точно говорю: после этого с нами вязаться захотят просто все. Ну, давай сделаем так: я, наконец, даю интервью, в котором и начинаю рекламировать наш питомник. Слушай, а может быть, пресс-конференцию собрать? Ну, как не боюсь?.. Боюсь, конечно, но это фигня: пара интервью — и страх пройдёт. Вообще всё когда-нибудь пройдёт, рано или поздно: вот об этом и стоило бы, по-хорошему, побольше думать, а не о всяком мельтешении.

Слушай, Ангел мой, а не слишком ли смелый шаг — первое своё появление в эфире осуществить в одном из самых агрессивных ток-шоу на телевидении, да ещё и зная, что в качестве оппонента туда приглашён сам Тердипубкин? Интересно, что чувствует кролик, готовясь к выходу из норы, за пределами которой его поджидает стая голодных волков? Явно не радость и не воодушевление от предстоящей встречи. Стресс, стресс и ещё раз стресс. Я уже готов проклясть тот день, когда решился написать эту идиотскую книгу: прошло уже два месяца с момента выхода её в печать, а мои ненавистники всё никак не могут угомониться и мечтают меня растерзать. Ну всё, Феликс, довольно прятаться. Устал от страха. Будь что будет! Выпью для храбрости коньяка, выкурю пару сигарет. Всё, я готов к тому, чтобы отбить атаку не только Тердипубкина, но и всех собравшихся в студии. Какие только обвинения не посыплются на меня!.. Этот придурок, конечно же, заявит, что такого извращенца, как я, нельзя подпускать к собакам, другие идиоты станут утверждать, что я из себя ничего не представляю и что я туп, как пробка. Лайте-лайте, моськи, слон пьян, а потому море ему по колено. Ах, как же хорошо спорить, когда чувствуешь себя неуязвимым, когда болевой порог под воздействием алкоголя понижен, когда стрелы обидных слов тебя не только не ранят, но даже и не задевают! Выслушиваю их лепет и вслух смеюсь над тщетными  попытками меня задеть, а потом сам перехожу в наступление. А-ха-ха! Они в растерянности, они ведь ждали, что я начну оправдываться или отказываться от своих слов! Фиг вам, шакалята! Что я там писал — что заводчики пуделей — латентные гомосексуалисты? Ну, держись, Тердипубкин! А знаете, уверенный тон обезоруживает! Вот идиоты: теперь всерьёз мне пытаются доказать, что ротвейлеров не возбуждают сексуально маленькие дети! Конечно, не возбуждают, это ведь я сам секунду назад придумал в отместку на изречённую собаководом Васильевым реплику, что я издеваюсь. Издеваюсь, Васильев, а ты всё равно пляшешь под мою дудку. Вы все сегодня под неё пляшете, и тон программы задаю я. Вот идиоты, как же вы падки на провокации! Так, пока не отрезвел, надо поразвязней себя вести, вон эти лохи, кажется, приходят в замешательство от наглости — отлично: буду ко всем обращаться на «ты» и, вальяжно развалившись в кресле, перейду к психологическому давлению. «Тердипубкин, слушай, а можно я тебя буду звать по имени: Стёпа? Нельзя? А Степашка? Ну что ты, это же уменьшительно-ласкательно, тебя же, наверняка, так мама в детстве подзывала, когда хотела угостить сладким бубликом, любовь к которым, судя по твоему брюшку, наверняка сохранилась до сих пор. Ой, я смотрю, ты покраснел… Напрасно, друг мой, напрасно… Я тебе не друг? Ну, как знаешь, я не настаиваю, Степашка».

Удивительный триумф, Ангел мой, удивительный! Сколько положительных публикаций обо мне в прессе появится: меня окрестят революционером в заскорузлом собаководческом мирке, правдорубом, бескомпромиссным разоблачителем грязных секретов заводчиков собак. Ангел, ты бы хоть меня поздравил с приглашением на телевидение! Спасибо. Слушай, здорово, я буду вести программу о собаках за ошеломительно высокий гонорар. Я возьму кредит и куплю на него собственную дачу. И мир вокруг меня завертится, и все старые знакомые вдруг проснутся, вспомнят обо мне и поднимут белый флаг: и Миша, с которым мы расстались три месяца назад, и Егор, неожиданно предложивший помириться, и старые знакомые с сайта знакомств, общение с которыми из-за дифференциации жизненных интересов постепенно сошло на нет и… и Леонид! Но вы опоздали, ребята, вас уже нет для меня. И даже тебя, Леонид. Да, даже тебя! И зачем только ты снова появился? Зачем только разбередил уже зарубцевавшиеся раны? Фиг с ними — с Егором и Мишей — к ним я не испытывал особой привязанности, но ты!.. Леонид, зачем ты напомнил о себе?! Мне до сих пор больно от воспоминаний о тебе, мне до сих пор горько вспоминать о том, как бывает, когда предаёт и бросает самый близкий и любимый человек. А знаешь, не так-то просто разлюбить тебя, несмотря на обиду и разочарование: когда любишь — готов мириться даже с ними. Знаешь, Леонид, как мне сложно сдержаться и не ответить на твоё электронное письмо, в котором ты предлагаешь начать всё сначала? Без тебя, Леонид, нет целостности моей личности, как будто не хватает составного элемента в мозаике. Такого контакта, как с тобой, у меня, наверное, не будет никогда и ни с кем. Всё уже, Феликс, не трави себе душу: этот контакт остался в прошлом, и его не вернуть, даже возобновив отношения. Да и стоит ли сейчас думать об одном человеке, когда тебя окружают сотни? Феликс, работа на телевидении — это твой билет в мир, о котором можно только мечтать. Феликс, ты, бывший бомж, мог бы мечтать о ежедневных тусовках со знаменитостями? Смотри, они тебе улыбаются, они пожимают тебе руку! До сих пор не могу привыкнуть. Фейерверк слов, событий и встреч. Съёмки, интервью, презентации, рауты. Все прежние мысли и заботы отходят на второй план, если не сказать больше — в небытие.

Ангел, фу, какое пустое времяпрепровождение — эти тусовки, не находишь? Вот-вот и я про то же! Обрати внимание, как перегружен его мозг совершенно ненужной информацией! Глянь только, сколько атак оппонентов он вынужден отбивать, и ведь, заметь, этого можно не делать: можно не приходить на передачи, кишащие собственными ненавистниками, присутствие которых вызывает душевный дискомфорт. Вот скажи мне, Ангел, зачем разрушать свой собственный мир для того, чтобы доказать что-то жителю чужого, неужели нельзя махнуть рукой на всех недоброжелателей? Так нет же, Ангел, смотри: он только и думает о публичных конфликтах! Одержимость конфликтами. Невозможность отвлечься от анализа публичных столкновений ни на чтение, ни на общение, ни на еду — шестнадцать часов в сутки гоняю по кругу мысли об одном и том же. Жизнь на адреналине. Готовность к схваткам. Полнейшая экстраверсия, лишающая меня самосознания. Феликс, ты опять сгущаешь краски, вспомни о том, что в жизни должны быть азарт, творчество и работа мозга — всё это обеспечивает тебе нынешнее состояние твоих дел. Подумай, Феликс, раньше ты ругался со всеми бесплатно, теперь же ты можешь предаваться привычному занятию за солидное вознаграждение. Феликс, радуйся тому, что больше не продаёшь себя за гроши, как в бытность бомжем, оператором call-центра и помощником ветеринара, истощая свою энергию, не тратишь драгоценное время жизни за жалкие крохи, едва сводя концы с концами! Феликс, ты — талантливый человек, оригинальный, остроумный и начитанный, неплохо ориентирующийся в интригах и настроении широких масс. Глупо, подобно нерадивому слуге из библейской притчи, зарывать таланты в землю, глупо питаться отходами, когда можешь позволить себе самые дорогие блюда. Наслаждайся славой, Феликс, пока ты молод и полон сил, живи полной жизнью, удовлетворяй свои капризы! Радуйся обилию поклонников, Феликс! Из лузера восьмилетней давности ты превратился в кумира миллионов.

Впрочем, похвалами, конечно, мои зрители не ограничиваются. Есть такая категория личностей — тупые и озлобленные на весь мир задроты — социально несостоявшиеся и не пользующиеся расположением людей. Они пытаются вымещать зло на всём мире, преимущественно на тех, кто явно превосходит их по интеллекту, по достижениям, по количеству получаемых свидетельств о явной симпатии. Конечно же, для того чтобы стать объектом их ненависти, неплохо бы ещё и знать себе цену, осознавать, что далеко не глуп, и восхождение по карьерной лестнице приписывать собственному трудолюбию, уму и находчивости, а не случайному стечению обстоятельств. И — главное — не скрывать это от окружающих. Но не дай вам Бог в обществе подобных личностей сказать об этом — тут же они поспешат вас опровергнуть. Скажешь, что ты труженик — будут орать, что ты бездельник, скажешь, что компетентен в каком-то вопросе — будут убеждать, что ты полный профан. Только вот почему, если я — профан и бездельник, то всё-таки достиг чего-то? А ещё смешно, когда они при этом прибавляют: «Да мне-то это вовсе и не нужно». А чего же тогда тему эту поднял, что злишься-то? Я понимаю, что бывает обидно, когда кто-то обходит человека на финишной прямой, ведущей к успеху в какой-то важной для него сфере. Но кто в этом виноват — победитель? Как бы не так! Если завидуешь чьему-то уму, чьим-то достижениям — отчего не предпримешь усилий, чтобы подтянуться до его уровня? Ну да, гораздо проще переворачивать всё с ног на голову, говорить, что социальный успех — это полная ***ня, никому на фиг не нужная, и при этом лежать на диване и в бессильной злобе наблюдать за тем, как хвалят тех людей, которые не ленятся поработать над собой и не боятся совершить рисковый поступок. Да, им чудовищно обидно из-за того, что они не дотягивают до той планки, которую ближний давно перепрыгнул, и двинулся дальше, они завидуют тем лаврам, которыми награждают успешную личность. Но что злиться-то? Как будто удачу я лично у них украл! Шансов прославиться и заработать много денег в мире навалом, и моя жизнь — лишнее тому доказательство, так используй их, а не сиди на печи, поплёвываясь ядом! Впрочем, Таня права: у нас мерилом успешности можно считать количество гневных выпадов людей несостоявшихся.

Ну, а что, Ангел мой, Татьяна совершенно права. К тому же, хочется добавить, что со слабыми людьми отношения гораздо проще строить — тут и жалость примешивается, и чувство собственного превосходства. А нахождение рядом с более успешными людьми для многих чревато падением самооценки. К тому же, окружающие имеют свойство всех между собой сравнивать, и тот, не в чью пользу сравнение, конечно, злится. Какую категорию людей в своём анализе мы с Таней не учтём? Ах, желающих поживиться за чужой счёт? Да как же без них! Столько сплетен, столько рассуждений обо мне, столько скандальных разоблачений… Да, я был готов к тому, что моя сексуальная ориентация станет известна публике, но не ожидал, что обнародует эту информацию Леонид. Подонок, зачем ты рассказал интимные подробности нашего романа? Это уже физически больно, где-то над желудком сводит так, что кричать хочется… это не выразить словами. Леонид! Леонид, любимый мой, зачем ты мне жизнь ломаешь, я ведь только оправился от скандала? Закроюсь на даче, буду пить мартини, не разбавляя его соком. Как я устал от предательства! Как я ненавижу людей! Надоело. До тошноты надоело. Приедет Таня и начнёт задавать глупые и неуместные вопросы, мол, когда я займусь питомником, когда приму участие в общем деле. Таня, да о каком деле идёт сейчас речь, а? Я ведь кручусь как белка в колесе на телевидении, и каждый выпуск моей передачи — дополнительная реклама питомнику, считай это моим вкладом! Попрекаешь меня тем, что я сегодня пью, а не использую это время для помощи тебе? Ах ты, дрянь! Да тебе бы мои проблемы! Между прочим, не твоё грязное бельё сейчас вся страна полощет, не тебя осуждают! Плоды от обнародования моей сексуальной ориентации?! Какие, Таня? Ах, ты про ящик дорогого коллекционного вина, присланного мне поклонником? Ни хрена себе! Она считает, что какое-то бухло стоит того, чтобы перемолоть меня, как зерно, жерновами языков злопыхателей? Да забери ты его себе — вино это дурацкое! Потянет ручонки к ящику, а я зашиплю от злобы и сквозь зубы скажу: «Не разбей только по дороге». Она, конечно, поставит на место и уйдёт, гордо хлопнув дверью. Да, это жестоко с моей стороны — «бить по рукам линейкой» за несколько бутылок пойла, но полагать, будто бы оно стоит моих душевных мук — разве лучше? Кто я для неё — бездушный болванчик, что ли? Неужели она правда полагает, что мои тревоги и печали можно с лёгкостью окупить вином?! Гадина, какая гадина!

И жизнь моя убога, как ночной горшок, а я всё пытаюсь перестроить её во что-то дельное, всё пытаюсь социально реабилитироваться после того, давнего падения, когда я из-за собственной глупости превратился в бездомного попрошайку, и стоит только попытаться придать этой дурацкой глине более ли менее удачную форму и начать её обжигать, как обязательно рукавица судьбы вытащит её, почти трансформированную в вазу, из печи и ударит кувалдой. Что же делать сейчас, а? Как выкарабкиваться из этой задницы? Общественное осуждение — страшная вещь… Вспомни, Феликс, про судьбу Ежи Косински — умного и талантливого человека, против которого ополчился весь мир. Да, на этой планете опасно оступаться, будучи известным: закидают говном, не учтя при этом ни малейшей твоей заслуги. Бедный Косински! Представляю, как он переживал, когда его начали обсирать те, с кем он общался. Да, это удар, от которого не каждый сможет оправиться. Затравили талантливого человека, вороны. Заклевали, затюкали. А он сдался, он не стал сопротивляться, скандалить, дразнить озверевшую публику, как я это сделал на самом первом шоу, в котором принял участие. Он просто убежал от них в мир небытия, будучи деморализованным, униженным и растоптанным. Ах, как они, наверное, были довольны, копатели истины хреновы! Творческого человека надо поддержать, а они, пользуясь его уязвимостью, напротив, режут по живому. Так, стоп, Феликс, что ты сейчас делаешь — просто сочувствуешь автору, накормившему собой толпу каннибалов, или уже отождествляешь себя с ним? Отождествляешь! Напрасно! Тебе, Феликс, хватит сил плюнуть в жирные рожи обожравшейся талантливыми людьми толпы, как это делал Жан Жене, никогда не прятавшийся от пышущих злобой орков. Вспомни, Феликс, он вовсе не стремился нравиться всем, он поступал мудро, просто разделяя людей на «своих» и «чужих». Тебя охаивают, Феликс? Так это просто вражеский лагерь свирепствует, им и положено это делать, и если бы они вели себя иначе, то стоило бы задуматься и насторожиться: не перестал ли ты олицетворять собой пощёчину закоснелому общественному сознанию. Вы не понимаете меня? Да куда вам, ханжам и мещанам! Вы слишком примитивны, вами правят стереотипы. А я буду топтать ваши стереотипы, а брызги вашей слюны — лучшая похвала для меня. Нет, вы не заденете мои чувства своими гневными памфлетами в дурацких статьях затрапезных газетёнок, снаряды вашего яда до меня не долетят. Знаете, идеальная мишень — уязвимая мишень, а этот эпитет больше ко мне не относится. Можете делать что хотите: можете использовать каждое сказанное мною в интервью слово против меня же, можете даже сжигать моё чучело на Красной площади — я не опущу руки и не скроюсь из вашего поля зрения, а буду мозолить вам глаза. Эй вы, придурки, хотите видеть пидораса? Ах, не хотите?! А придётся!

Как всё закручивается, Ангел! Слушай, а что ты морщишься? Нет, ты сейчас не прав! Да причём тут пропаганда гомосексуализма? А, будет… Ну, может быть, и будет, но сейчас, по крайней мере, я её не вижу, сейчас я могу лишь констатировать вынужденность открытого признания некоторых аспектов собственной биографии. Смотри, Ангел, после пресс-конференции, на которой я прямо заявлю о том, что я гей, и честно отвечу на все каверзные вопросы, натиск со стороны прессы уменьшится, количество недоброжелателей сократится. Да, люди чувствуют искренность и ценят её… Ну, или хотя бы имитацию искренности, успешно выдаваемую за подлинник. Как я правильно просчитал потребности публики: отсутствие попыток преподнести себя как сверхличность, откровенный рассказ о своих слабостях и страхах, развёрнутые ответы на все без исключения вопросы — и тебя уже готовы полюбить, тебе готовы простить все странности. Надо же, насколько, оказывается, просто стать любимчиком публики: для этого необходимо всего лишь говорить то, что на самом деле думаешь, максимально стараясь не лукавить и не позировать. Можно быть каким угодно гадом, писать какую угодно ***ню, но при этом достаточно глядеть людям в глаза, не скрываясь, и охотно с ними общаться, описывая своё видение той или иной ситуации и подробно излагая мнение.

Да, ты прав, Ангел, тут радоваться пока рано. Ага, вижу уже этот телерепортаж: Тердипубкин собирает митинг собаководов у Останкино с требованиями «убрать извращенца из передачи о собаках». Конечно! Видящих мир иначе и способных это видение открыто излагать элементарно заклюют серые, завистливые и злые посредственности, не позволяющие кому-либо возвыситься над ними, всплыть из этого болота жалких и скудоумных обывателей. Именно по причине собственной убогости они будут так отчаянно пытаться опустить тех, кто воспарил над ними. Они чувствуют собственную неполноценность, но яростно пытаются доказать окружающим обратное. Их злит любое превосходство, любая инаковость: да, как это кому-то хватило смелости быть не таким, как все, а им самим — не хватило?! Растерзать! Выгнать Феликса Тряпкина с телеканала!

Ангел, ну что, выгонят? Ох, ты, ё-моё, вот же неудача: выгонят! А у меня кредиты: на дачу, на машину, и мне, в конце концов, жить на что-то надо! Вернуться к своему питомнику? Да, видимо, придётся. Перевезу на свою новую дачу собак, благо спрос на них колоссален, займусь, как и раньше, вязками, продажами, буду лично возить их на дрессировки, тренировки, стрижки, соревнования… спокойная тихая жизнь. Хватит с меня тревог, волнений — вон как вспомню о том, в каком состоянии был в тот вечер, когда мне сообщили о расторжении контракта с телеканалом, — аж мурашки по коже бегать начинают. Лежал в кровати, а в голове рождались бессвязные словосочетания типа «чёрный гуталин», «чашка на столе» и прочая околесица, как будто бы приходящая в мой мозг извне. И картинки какие-то разрозненные наблюдал с закрытыми глазами — словно телевизор смотрел. Ладно, Феликс, не надо об этом вспоминать сейчас. Фу, аж думать об этом противно! Не думай, Феликс. А как я могу не думать, когда уже начал это делать? А ты помнишь, что вскоре после того вечера расстался с очередным любовником? Да как то забыть — я ведь претендовал на простую человеческую поддержку, а вместо этого был вынужден прослушать лекцию о том, какой я резкий и категоричный человек. Конечно, это так «вовремя» было! Он чёрств, как носорог. Какие все уроды, блин, какие все уроды! Сломали мою жизнь! Все всегда старались сломать мою жизнь.

Вот она — неблагодарность, да, Ангел? Ну, это я о том, что мы никогда не ценим того, что имеем. Вот, к примеру, бомж Феликс Тряпкин и в самых смелых мечтах не мог представить, что будет успешным собаководом, обладающим собственной дачей и машиной, кредит на которые есть возможность выплатить, притом в достаточно короткие сроки, а вот тот самый собаковод вместо того, чтобы радоваться жизни и каждый день благодарить тебя за достигнутый статус, сетует, что его лишили игрушки под названием «слава телеведущего». Вот прочитай только, какое смс он пишет Татьяне: «Zhizn pusta i bessmislenna: ne dvizhetsya, ne techet, a tupo stoit na meste, ne predstavlyaya ni maleyshego interesa…» Ценность проживаемых ныне дней равна нулю. Ради чего я просыпаюсь по утрам? Я — неудачник, и жизнь моя — сплошная неудача. Я — семя, упавшее на камни, я — волк с выбитыми зубами, я — тигр с отпиленными когтями, я — игрушка этого пенопластового общества, я — мультяшный герой, олицетворяющий игрушечное зло, необходимое для получения тумаков от «положительных» персонажей. Сволочи, вы довольны, да? Я ведь больше не высовываюсь! Да, я теперь загниваю в отведённой мне для проживания клоаке… Я в дерьме, я — дерьмо… «Жизнь замечательна, Феликс, — ответит мне Таня, перезвонив после получения сообщения, — если уметь ею правильно распоряжаться. Из всего можно извлечь выгоду, даже из сложившейся ситуации. Тебя выгнали с телевидения — так используй этот факт для формирования имиджа борца за справедливость, раненого во время сражения!» Да, ей хорошо рассуждать, впрочем… впрочем, что я теряю? Ничего! Так, а не воспользоваться ли предложением тех дельцов, которые открывают новый гей-клуб?.. Да, пусть он называется в честь меня «Tryapkin’s club»! И что я, дурак, с самого начала отказался — не хотел, чтобы на мне зарабатывали деньги? Вот осёл, срочно им перезванивай! Только бы они не передумали… Куда же я записал телефон?! Мне будут поступать ежемесячные отчисления за использование фамилии в названии клуба, мне будет дополнительная реклама, которая никогда лишней не окажется.

Ангел, ну что ты мне перстом указываешь на стопку газет и журналов на кухне — думаешь, меня удивит количество интервью, которые я снова начну давать? Нет же, дорогой мой, новый виток социальной активности вполне предсказуем. Интервью, пресс-конференции, динамика, суета, шум, многолюдность… Да, это мы уже проходили. Снова провокации, снова полнейшая ахинея в интервью. Экспромт при каждой беседе. Сегодня по ходу диалога такого насочинял, что сам, прокручивая реплики в памяти, диву даюсь. Ну, зачем я навыдумывал, будто бы собираюсь открыть гостиницу для собак-гомосексуалистов?.. Таня сказала бы, что это — перебор. Хрен с ней — с Таней. Пока народу нужда белиберда под маской нонконформизма — я буду её поставлять, ведь за это причитается солидное вознаграждение. Да, многое мы делаем исходя не из собственных желаний и потребностей, а под напором довлеющего социума. С другой стороны, возможно, это и не так плохо, ведь когда мы соответствуем социальным стереотипам — нам кажется, что мы не одиноки, ибо в инкубаторе найти себе подобных гораздо легче, чем в дикой природе. Погоди, Феликс, а так ли уж нужно искать себе подобных? Общение с ними равносильно диалогу с самим собой, на протяжении которого ты едва ли узнаешь что-то новое о мире и сможешь рассмотреть обыденные и привычные вещи и ситуации с иного ракурса. Не говори глупости: для расширения кругозора существуют книги, общение же для подобной цели не предназначено. Что-то ты мрачно сегодня настроен. Да нет, дело не в этом, просто рано или поздно начинаешь понимать, что, контактируя, любой человек пытается давить на нас своими установками. А если не принять и отфутболить их обратно, то ты используешь силу этих установок против самого собеседника, что он непременно расценит как агрессию с твоей стороны.

Ой, Ангел, смотри: интервью Михаила! Как — какого Михаила? Ну, того самого, с которым Феликс встречался. Во, гляди на заголовок: «Шокирующие подробности жизни легендарного собаковода!» Ну и что тут такого шокирующего? Одно из самых пресных и скучных интервью из всех, прочитанных мной за последнее время. Неужели кому-то интересно читать о том, что я — вспыльчивый гомосексуалист, неоднократно ругавшийся со своим любовником и даже умудрившийся подраться с гомофобами у входа в гей-клуб?.. Это же нудно! Эх, салага! Мишка не знает, как надо пургу гнать, а всё туда же, славы он захотел за чужой счёт! Не удивлюсь даже, если за интервью вознаграждение материальное затребовал, меркантильный мутант! Вот так вот, встречаешься с человеком, душу ему раскрываешь, морально поддерживаешь, вытираешь сопли, прощаешь враньё и истерики, а спустя время выясняешь, что он тебя полным дерьмом считает — как там он написал?.. А вот: «несдержанный психопат, неуправляемый истерик». Ну-ну! И когда же это я ему истерики закатывал? Он случайно не путает меня со своим зеркальным отражением, интересно? Ой, где-то тут ещё эпитет забавный в мой адрес был… где-то тут… где же?.. Ай, ладно, Феликс, не ищи, нет ведь ни малейшей разницы, каким именно синонимом слова «дерьмо» он тебя охарактеризовал. Ну, хорошо, если я — дерьмо, то как именно это проявилось в общении с ним? Почему же он встречался со мной, если я такой гнусный? Или он осознал это только сейчас? Что же сподвигло его на прозрение подобного рода? Да будет тебе, Феликс, не надо только сейчас на этом интервью зацикливаться, учти, что тебя уже не раз предавали и, естественно, предадут ещё многократно — предадут те люди, которым ты всецело доверяешь, перед которыми душу наизнанку выворачиваешь: они будут смотреть тебе в глаза, улыбаться, а про себя думать, что ты — урод и ничтожество, в чём постараются убедить окружающих, как только выгода от поддержания контактов с тобой сойдёт на нет. А впрочем, в моей жизни уже нет ничего такого, чего бы я сам боялся предать огласке, даже если узнают, что я — бывший бомж, то едва ли это похоронит мою репутацию. Феликс, ты сковал отличную кольчугу, которой ни одна стрела критики не страшна: как только общество приступает к осуждению какого-либо твоего личного качества или аспекта биографии — ты тут же начинаешь бравировать предметом критики. Ты неуязвим, Феликс!

Да уж, Ангел, и правда — теперь он почти неуязвим. Ну, «почти» — потому, что по-прежнему боится проиграть в публичном споре. Да, я тоже считаю, что не стоит даже заострять внимание на таких мелочах, но, ты же знаешь, Ангел, у каждого жителя Земли должна быть своя собственная маленькая паранойя. Ага, Ангел, совершенно верно! Кстати, уважаемый, попрошу оценить его верность этой милой паранойе, которую он не оставляет вот уже много лет, таская её с собой в любые компании и места обитания. А, ты тоже заметил, что жизнь моя будущая очень странная, что сложится она из разрозненных, совершенно не похожих друг на друга периодов? Ну что ты, Ангел, тот период, что мы с тобой сейчас просматриваем, меня более или менее устраивает. Не нравится мне полнейшая бездуховность, присущая Феликсу, не в восторге я и от его социальной активности, а особенно от её направленности. Что же касается материальной составляющей его жизни, я не могу не выразить полнейшего удовлетворения, хотя вынужден констатировать крайне неверный способ распоряжения финансами, солидную часть которых лучше было бы использовать в благих целях, в частности, для благотворительности. Ну, я рад, Ангел, что в данном вопросе мы с тобой пришли к полнейшему консенсусу. Кстати, ты мне вот что скажи: когда он уже прекратит свою гомосексуальную агитацию? Я тебя расстроил этим вопросом? Ой, да ты что?! Предложат вести на радио передачу, посвящённую вопросам гомосексуализма?! Вот это новость! Хотя, чему тут удивляться — я самый известный открытый гей в России. Ну что же, радио — так радио, вот только название передачи «Сокровенная беседа» какое-то попсовое, надо бы его поменять на название… на название… «Голубой вечер»? Нет, это не оригинально, а тривиально и даже похабно. Нет, тут нужно что-то яркое, резкое и ёмкое, например… например… «Час гея» — вот!

Ой-ой! Мама! Мама! ААААААААААААААААА! Ангел, я, кажется, ушибся! Слушай, глянь, я ничего не повредил себе при падении? Нет? Ну, копчик зверски болит. Мама! Будь другом, позови маму, а? А, ну да, она же тебя не слышит. Ладно, самому придётся… АААААААААААААААААААА! Мама! Чего ты не ожидал от меня? Ой, да я тебя умоляю, какая уж тут впечатлительность? Да любой бы испытал состояние шока, если бы узнал, что в далёком будущем начнёт вести на радио передачу под названием «Час гея»! Да что ты не веришь-то? Ну, слетай к Семёновым из третьей квартиры, проведи эксперимент — скажи их новорождённому: «Ты, когда вырастешь, будешь вести программу «Час гея», а потом погляди, грохнется он после этого с кровати или нет! А, его Ангел не разрешит!.. Молодец он, оберегает его нежную психику. Ай, да не намекаю я ни на что! Ну всё, давай потом поговорим, вон, видишь, мама идёт, сейчас меня с полу поднимет да ощупывать начнёт. Она, кстати, тоже «молодец», додумалась положить ребёнка на край кровати и уйти свои дурацкие бигуди накручивать. Поорать ещё, что ли, чтоб неповадно впредь так поступать было?.. ААААААААААААААААААААААА!