Аура Междометий, глава 10

Ангел мой, как хорошо, что мне дадут отпуск на время поиска нового ветеринара, чьим помощником я по идее должен работать! Уедем вдвоём с Леонидом к нему на дачу, будем пить вино, жарить шашлыки и восстанавливать нервы. Леонид будет петь мне свои песни под гитару, читать стихи, размазывая по щекам пьяные слёзы, — и его перемололо это общество, и его сломала система. Какая же у него тяжёлая жизнь — творческая нереализованность, непонимание со стороны людей, невозможность осуществить свои проекты, банальная финансовая неудовлетворённость… Бедный, как ему, человеку творческому и тонкому, тяжело работать в затрапезной муниципальной газетёнке корректором, зная, что он способен на гораздо большее! Хотя, так ли он талантлив, как мне кажется? Ведь его творчество — результат перманентной депрессии, порождённой жизненными невзгодами, но во что оно переродится в случае избавления от коллизий бытия? Он просто лишится вдохновения для своих стихов и песен… И подсознательно он не может этого не понимать, а потому пестует всеми возможными способами пессимистическую и мрачную идеологию существования. Грустные мысли — порождение негативных эмоций, оптимистичные мысли — порождение позитивных…и те, и другие суть продукт внутренней реакции на внешние явления. Можно ли рассуждать о мире непредвзято, абстрагировано от собственной эмоциональной составляющей?
 
Устал я что-то, Ангел, от просмотра этой плёнки и даже верить перестал в то, что из меня может выйти что-то путное, честное слово! Ну, вижу, что Феликс уже не бомж, вижу, что работает, но разве это главное? Да, в социальном плане он начал выкарабкиваться из того болота, в котором по собственной нерадивости погряз, в духовном же плане он не стал ни на грамм лучше. Ой, ну, не цепляйся к словам, я знаю, что духовность в граммах не измеряется! Не спорю, просто данную твою реплику нахожу в контексте затронутой темы совершенно неуместной. Нет, я не считаю, что люди вправе Ангелам диктовать, что и как им говорить, но… Да? Ты серьёзно? Да, ты прав: какую бы судьбу я ни выбрал, как бы ни поступал на том или ином повороте жизненного пути, моя сущность выведет меня именно на ту тропинку, которую окружают густые заросли борьбы, вражды и конфликтов. Да, согласен: меня можно отнести к такой категории людей, которые не могут жить, не протестуя и не бунтуя против чего-либо, но, знаешь, в своё оправдание я могу сказать, что моя тяга к протесту обусловлена сильно развитым от природы чувством справедливости, отстаивать которую я сочту своим моральным долгом. Ну, вспомни, Ангел, я ведь не только свои права стану защищать, я ведь не только себя буду жалеть. Вот и в последний день пребывания на даче с Леонидом я, проснувшись, буду долго смотреть на его красивое лицо, слушать его храп и думать о той подлости, злости и жестокости, с которой пришлось столкнуться этому прекрасному человеку. Он всё-таки сильный человек, раз выжил, не спился, не бросил ненавистную работу, каждое утро он находит энергию для того, чтобы встать с кровати, умыться и начать заниматься решением ежедневных финансово-бытовых вопросов, для того чтобы подавлять мысли о том, что он — всего лишь червячок под ногами жаждущей крови толпы. Гомофобы, проклятые гомофобы — неужели вы не понимаете, какого талантливого человека давите, не давая ему возможности реализоваться как поэту, как журналисту, как музыканту, как писателю, наконец? А может быть, вы как раз именно об этом и думаете, может быть, вы специально прикладываете такие усилия для того, чтобы никто и не заподозрил, что гомосексуалист может быть талантливее вас, убогих быдл? Жестокие, эгоистичные твари, вы тормозите прогресс, вы… да что я возмущаюсь — давно пора было бы привыкнуть к несовершенству этого общества, не понимающего, что мы не виноваты в том, что не похожи на большинство! И вообще, перед кем мы должны испытывать чувство вины — перед ними, что ли, — перед простыми грешными людьми?
 
Ангел, не смотри на меня с такой укоризной, я знаю, перед Кем каждый из живущих держит ответ по прошествии времени, отведённого на духовное становление, процесс которого завершается отделением от телесной оболочки. Да, Ангел, это ты верно напоминаешь: наша земная жизнь — это подготовка к экзамену, предстоящему по разрешению от плоти. Ангел, почему мы живём так, будто бы никогда не умрём, почему мы не задумываемся о скоротечности нашей земной жизни, почему не повторяем как заклинание: «Каких бы успехов мы ни достигали — все они уйдут в небытие; как бы мы ни проживали жизнь — она всё равно закончится»? Ну вот, прогуляюсь я по кладбищу перед началом первого после отпуска рабочего дня — ну, что мне это даст — разве пробудит память смертную? Нет, только поймаю себя на мысли о том, что за время отдыха начал потихоньку восстанавливаться, что перестал ощущать усталость, раздражение и тревогу. Как же не хочется возвращаться на работу, в этот гудящий улей, приспосабливаться к новому начальнику — я ведь только начал приходить в состояние душевного равновесия, перестал говорить и двигаться на автомате, начал воспринимать внешнюю информацию более чётко, восстановил способность сознательно принимать решения, а теперь… Теперь всё вернётся во круги своя: опять начнутся склоки, стрессы…
 
Да, начнутся. Уже через неделю работы подерусь с новым начальником из-за его отношения к собакам — тоже мне, ветеринар — живодёр, скорее: начинает операцию делать, не дожидаясь, пока подействует наркоз, мотивируя это наличием под дверью огромной очереди ожидающих лечение! Но это — мелочи, конфликты на работе для меня — дело привычное, гораздо печальнее будет расставание с Леонидом, которому я просто перестану быть нужным, как утратившая актуальность старая детская игрушка. Пока я буду решать проблемы на работе, у него появятся другие интересы, и он определит для меня место — на помойке. Он просто перестанет звонить, а когда это буду делать я — станет сбрасывать звонки. У него совесть есть вообще?! Как можно так по-свински относиться к человеку, как можно не брать трубку и не перезванивать, когда знаешь, что человек хочет с тобой поговорить, хочет увидеть тебя? Просто свинья. И главное — даже не предупредит заранее о том, что наши отношения закончены, не объяснит причину, а просто вычеркнет меня из своей жизни — так разве можно? А может быть, я сейчас его напрасно обвиняю в пренебрежительном отношении к себе, может быть, с ним просто что-то случилось? Нет, не может он меня просто так бросить! Ещё две недели назад, когда во время наших отпусков мы отдыхали на его даче, он уверял меня в том, что мы созданы друг для друга, в чём у меня не было ни малейших оснований для сомнения: мы друг друга поддерживали, мы друг другу безоговорочно доверяли… Кстати, о доверии: я же знаю пароль от его электронной почты, надо будет после работы зайти в интернет-клуб и изучить её, и если уж она не даст мне информации о происходящих в его жизни событиях, то мне придётся связаться с его друзьями, чтобы хотя бы узнать, жив ли он.
 
И что же я там увижу, Ангел мой, — переписку с новым возлюбленным? Возлюбленной?! Ну, почти угадал. Блин, так и знал, что с этими бисексуалами не стоит связываться: ненадёжные они! Надо же, сколько писем ей написал за эту неделю! Разговоры о тусовках, по которым можно сделать вывод о том, что веселятся и развлекаются они много и часто, планирование встреч с общими друзьями… За неделю, которую мы с ним не виделись, они успели обзавестись общими друзьями?! Ни фига себе! Нет, такого быть не может, наверняка, они были знакомы и раньше, просто только недавно простые приятельские отношения перешли в другое русло. О, вот ещё одно письмо — что там? Обсуждение перспективы совместной поездки в Египет! Охренеть! Нет, хватит читать эту дрянь, незачем душу себе травить этими противными гаденькими письмами, насквозь пропитанными какой-то сопливостью, слащавостью, готовностью зависеть от её капризов и покорно потакать всем прихотям стервозной, судя по её манере переписки, самки, на алтарь отношений с которой был брошен я. Выйти из интернет-клуба и пойти бесцельно бродить по улицам. За что мне всё это?! Как так получилось? Почему он меня бросил? Быть может, есть во мне что-то такое отталкивающее, то, с чем нельзя рядом находиться? Неужели я так отвратителен? Как жить, зная, что ты отвратителен для людей? Как жить, когда ты никому не нужен? Как я перенесу это жуткое одиночество? Как это всё выдержит моя психика? И выдержит ли? А может быть, я уже начинаю сходить с ума?
 
Ангел, да, я уже вижу, что начнёт. Начнёт терять контакт с окружением и с собой. Терять контакт с собой. Терять эмоциональный контакт с собой. Утрата интереса к происходящим вокруг меня объективным событиям. Я развалина! Даже это страшное, болезненное шизофреническое состояние, которое пронизывает всё моё существо, я могу рассматривать лишь со стороны, как-то механически отмечая, что иду на красный свет, что путаю препараты на работе, а вечером могу часами сидеть на диване, уставившись в одну точку, и методично, подобно маятнику, раскачиваться влево-вправо, не слыша обращённых ко мне вопросов хохлов, и лишь изредка переполняясь ощущением ужасного разрушения моего сознания, которое вызывает это ползучее страшное наваждение. И вот тогда меня начинает разрывать отчаяние, а потом я становлюсь ещё более безразличным к самому себе и погружаюсь в беспамятное существование, остатками исковерканного сознания продолжая регулировать свои внешние действия, такие как осуществление гигиенических процедур, питание и походы на работу. Как я умудряюсь ходить на работу и что-то делать? Как я умудряюсь поддерживать вербальный контакт с людьми? Что я им говорю, что говорят мне они? Я же через секунду забываю не только наши реплики, но и саму суть диалогов. Стараться запоминать? Нет! Напряжение мозга максимально сильно, раздражает абсолютно всё, хочется зажать уши и закричать. Страшно… страшно — вдруг у меня начнутся галлюцинации, и я перестану отличать их от действительности? А ведь вероятность этого весьма велика, ведь наше подсознание не различает реальное событие и вымышленное, а потому от обилия информации, накопленной за прожитые годы, и эмоциональной усталости, может начать путать плоды моего воображения, моих грёз о прекрасной жизни, мои воспоминания о случившемся с событиями, имеющими место в реальности.
 
Ангел, умоляю, помоги мне, я не хочу рехнуться! Так это ты меня в лес гулять отправишь после работы, ты поможешь почувствовать себя живым человеком, ты будешь непрестанно шептать в ухо: «Осмотрись по сторонам, расслабься, дыши глубоко…» Ты будешь меня спрашивать: «Где блуждают твои мысли, где ты?» А мне захочется прокричать: «Я здесь!» Мне захочется заставить себя ощущать окружающий мир и сделать для него заметным себя, мне захочется сфокусироваться на настоящем моменте — на слышимых звуках, на видимых предметах. Я здесь! Феликс, да что с тобой? Ты категорически не хочешь принимать реальность, ты пытаешься от неё куда-то убежать. Феликс, от какой проблемы ты хочешь спрятаться? Феликс, если бы ты не рехнулся, то о чём бы сейчас думал — о чём-то травмирующем, пугающем? Быть может, ты вошёл в это бредовое состояние специально, чтобы усыпить глубинный страх, побороть который не представляется возможным, и потому единственное, что тебе остаётся, — это отвлекаться от него? Феликс, что тебя гложет? Ну же, что — проблемы в общении? Да, Феликс, они занимают в твоём сердце больше места, чем следовало бы. Ты можешь их решить? Ты можешь заставить людей перестать на тебя нападать? Ты можешь сделать так, чтобы тебя оставили в покое? Нет. Обречённость на борьбу. Необходимость побеждать. На каждом месте — новое стремление к новой победе, и прошлые заслуги тут совершенно не учитываются. Каждый раз — путь с нуля. Сизифов труд! О, как бы я хотел спокойно жить, строить с людьми горизонталь отношений, основываясь на принципах равноправия, но они — все те личности, что встречаются на моём пути, — кидают мне в лицо перчатку, приглашают на дуэль, вынуждая психологически их продавливать и провоцируя на ненависть, закономерную по отношению к победителю со стороны побеждённых.
 
Ангел, как же тяжело мне будет заново учиться жить — учиться жить полной, истинной жизнью, заново учиться осознавать себя самого, настоящий момент, окружающую действительность, получать удовольствие от происходящего, ничего не загадывая на будущее и не давая обещаний. Я хочу радоваться жизни, хочу найти в ней смысл, хочу жить и чувствовать себя живым! Феликс, беспокоясь по поводу своего имиджа, ты перемещался в чужие головы, лишаясь возможности побыть в своей, ты вёл с ними внутренние диалоги, пренебрегая возможностью пообщаться с самим собой, ты пытался предугадать их реакцию и попадал в будущее время, совершенно игнорируя настоящее. Остановись у этого пруда, посмотри на уточек, ловящих червячков, посмотри, как они умилительны! Сможешь сфокусировать на них внимание дольше пяти минут, не отвлекаясь на панические мысли о завтрашнем дне? Смогу: я, как ребёнок, буду стоять и умиляться зрелищем плескающихся в пруду утят, я почувствую огромную любовь к ним, от интенсивности которой даже расплачусь. Сколь многого я был лишён! Вот она — жизнь, Феликс, в этом живом лесе, в забавных уточках, в прекрасной природе, а не в моих больных мыслях, страхах и стремлениях! Чего я себя лишал и зачем? Ради чего? Почему?
 
Жаль, что, выйдя из леса, я снова впаду в прострацию, приплетусь домой на автомате, свалюсь на кровать, не раздеваясь, и мгновенно погружусь в липкий и тревожный сон, прерывающийся каждые полчаса, а в пять утра подскочу в холодном поту и с чувством, будто вовсе не спал ни секунды, и подумаю: «Я ведь теряю связь с действительностью!» Поддамся панике, выйду на кухню, дабы не будить соседей, закурю и начну расхаживать взад-вперёд. Так страшно, что хочется рассказать о своей болезни хоть кому-нибудь, вывернуть душу наизнанку. Выскочу из дома, прихватив деньги и куртку, поймаю первое попавшееся такси и без предупреждения поеду домой к Таньке. Откроет мне дверь, заспанная и удивлённая, а я начну с порога рассказывать о беде, постигшей меня. Стыдно потом станет из-за того, что, говоря о безумии, не сдержусь и расплачусь от жалости к себе. Какой же я червяк! Я опозорился перед ней, я показал свою слабость! Она теперь меня презирает. Я слаб, я беззащитен, я… я боюсь их всех… я боюсь их, я ненавижу их… Какая у меня жизнь мучительная! За что?! «Прости всех тех, кто причинил тебе зло Феликс, — скажет Таня, — и тебе станет легче». Простить?! Танечка, как я могу простить? Скажешь, что только так я избавлюсь от влияния этих людей на меня, перестану бояться повторения инцидентов, произошедших при взаимодействии с ними? Да, может быть, ты и права, может быть, только простив, я отпущу своих внутренних зомби наружу, но как я могу это осуществить, как я могу перестать ненавидеть всех этих людей? Да каких там людей — скотов, иначе их не назвать! Чего бы я им пожелал? Смерти? Феликс, ты правда желаешь им смерти? Феликс, а ты смог бы их лично убить? Нет? А если бы кто-то другой приставил дуло к виску любого из твоих обидчиков и спросил твоего совета: убивать или нет, — какой вердикт ты бы вынес? Феликс, а если бы этот человек мстил за тебя, и от твоего прощения зависела бы жизнь людей — смог бы ты простить, стал бы убеждать сообщника не стрелять в них? Феликс, предотвратил бы ты вендетту? Ох… голова болит. Кажется, я почти готов простить всех тех гадов, что портили мне жизнь. Надо ложиться спать, вон Танька уже мне диван разбирает. Да, спать, сегодня выходной, на работу идти не надо.
 
Слушай, Ангел, а чего он так стесняется, что «дал слабину» при Татьяне, ведь именно его отчаяние и подтолкнёт её к мысли о совместном проекте. А что, Танька рассчитала всё правильно: со своей дурацкой работы я готов уволиться без малейшего сожаления, особенно на её условиях: она берёт кредит, покупает у родственников недавно погибших собаководов Сергеевых питомник, селит собак на своей даче, где я буду жить и за ними ухаживать. Буду водить собак на тренировки, а щенков — ещё и на дрессировки, буду заниматься выставками, вязками и продажами щенков, а Татьяна, уже походившая на курсы собачьих парикмахеров, попробует открыть парикмахерскую для собак, и первое время будет работать в ней сама из-за невозможности оплачивать работу другим мастерам. Эх, сколько же у неё денег на всё это уйдёт, как нескоро окупится!.. Ой, да что я о ней-то размышляю — надо о себе побеспокоиться! Так, значит, жильём я буду бесплатным обеспечен, продукты… с продуктами проблем не будет: прибыль от питомника пойдёт сразу, благо он раскрученный и именитый и, если верить слухам, то уже скоро должен пополниться новыми щенками от трёх беременных сучек. Плюс — сразу возьмём деньги за вязки, от услуг инструктора по вязке попробуем отказаться — слишком много он берёт при работе с шотландскими сеттерами, через два месяца будет крупная выставка… Таня, я согласен! Таня, только ты учти, что я схожу с ума, что я теряю память. Не веришь? Таня, я мучительно пытаюсь вспомнить последние полгода, но они словно вычеркнуты из жизни. Находясь в метро, я начинаю испытывать панику, мне кажется, что поезд вот-вот остановится в шахте и никогда уже не поедет, а мы, не дождавшись эвакуации, умрём от нехватки кислорода. Таня, меня посещает чувство иллюзорности происходящего и страх потерять осознанность действий. Таня, мне тяжело мыслить и двигаться. Что мне делать, Танечка?! Беречь нервы, говоришь?..
 
Да, вот и поберегу, уволюсь с этой паршивой работы и поселюсь на даче у Тани. Через неделю нам уже привезут собак, а пока можно наслаждаться отдыхом, тишиной и безмолвием. Никому бы не пожелал пережить всего того, что происходило со мной в период после увольнения. Первый день я вообще пролежу пластом на диване в Таниной квартире, не вставая и слушая одну и ту же песню Metallicа. Кажется, все вопросы, связанные с моим переездом, решит она сама, я только лишь отдам ей ключи, напишу адрес и имена соседей. Она же, погрузив мои вещи, вывезенные из съёмной квартиры, доставит мою полуживую тушку до своей дачи и уедет домой. Дни пройдут, как в бреду. Выходил ли я из дома? Видел ли кого из соседей, общался ли с ними? Не помню. Вроде бы приезжала Таня, оставляла продукты, спрашивала, как я… Да, точно, приезжала, продукты, вон, в холодильнике лежат. Кстати, надо пожрать. Пожрать, да и попробовать выйти в люди, иначе я просто заживо сгнию на этой даче. Заехать в интернет-клуб, зайти на сайт знакомств — сколько я уже там не появлялся?.. Да, новые знакомства мне не помешают.
 
Ангел, неужели он так быстро найдёт себе нового любовника?! О, я поражен! За один-то день!.. Зайду в Интернет, обнаружу предложение знакомства от симпатичного парня и его номер телефона, по которому тут же и позвоню. Встретимся на Арбате. День города, центр переполнен, удивительно вообще, что мы друг друга узнаем по фотографии. Будем сидеть на парапете, пить пиво, рассказывать друг другу анекдоты, и я на время даже забуду о своём безумии. «Феликс, а поехали ко мне? Хозяйка квартиры, в которой я снимаю комнату, уехала на выходные на дачу». Под пиво и телевизор мы проболтаем, наверное, часов до трёх утра, а потом, уставшие и сонные, не раздеваясь, завалимся спать на кровать, а утром, купив ещё пива, отправимся гулять по району. Перерастёт ли наше с Егором знакомство во что-то серьёзное, или же эта встреча так и останется единственной? Ладно, там видно будет, главное сейчас — больше развлекаться и меньше оставаться одному: пусть хоть кто-то отвлекает меня от кошмаров, происходящих в моей голове.
 
Ангел, ну и вывод я сделаю — аж противно! Вот, честное слово, лучше бы я, наконец, задумался о душе, использовал свободное время для интроспекции, выявлял бы собственные ошибки и просил Господа помощи в их исправлении! Ангел, а что же я сделаю вместо этого — я подцеплю ещё одного парня, Артёма, и поеду на следующий после расставания с Егором день не домой, а в Бутово, где мой новый знакомый снимает однокомнатную квартиру. Смена обстановки начнёт на меня действовать живительно уже через час: тревога, снова разбуженная шумным городом, постепенно сойдёт на нет, тиски немного разожмут мою голову, позволяя расслабиться. В этой почти подмосковной тишине замедлится время. Мы будем сидеть в темноте у окна и говорить о какой-то ерунде, и я почувствую непривычно-странное умиротворение, наверное, похожие эмоции испытывают узники, вернувшиеся из ссылки домой — в место, где их всегда ждут.
 
А потом опять проведу неделю в бреду — вроде бы что-то буду делать, а что — не запомню. Я в прямом смысле этого слова не отдаю отчёта в своих действиях. Двигаюсь, как во сне. Какое-то смутное состояние дискомфорта гложет меня, как солитёр, не давая отдыха ни на минуту: с ним я засыпаю, с ним же встаю. Странное девиантное состояние. Я не в себе. Таня, которая, наконец, привезёт мне собак, кажется, не сможет до конца понять всю серьёзность моей ситуации, а мою деперсонализацию она объяснит отсутствием интереса к жизни и попытается обнадёжить: «Феликс, скоро всё наладится, теперь ты будешь занят собачками, и…» Я даже буду не в состоянии дослушать её бред, сфокусировать на нём внимание! Блин, какой ужас! Хорошо, что Таня останется на несколько дней на даче, — я смогу снова съездить в Москву и встретиться с Егором. Мы будем пить пиво и демонстративно целоваться у всех на виду, гуляя по Александровскому саду, будем прыгать по асфальту, играя в нарисованные каким-то ребёнком классики, будем корчить рожи проходящим мимо иностранцам и шутки ради целовать кроссовки друг друга, а потом, конечно, поедем к нему и будем пить пиво, смотреть тупые комедии и вместе принимать ванны. Он неплохо готовит, по крайней мере шарлотка, приготовленная к моему пробуждению, весьма недурна. Чем бы таким интересным сегодня заняться?.. Ой, голова что-то закружилась. Блин, опять началось! Опять земля уходит из-под ног. Я смотрю, но не вижу, слушаю, но не слышу, понимаю, но не осознаю… Если бы я попытался описать это состояние словами, то вряд ли бы достиг в этом результата. Отсутствие мыслей, эмоций… тупое бесчувствие… Егор что-то говорит, я в такт киваю, но даже не прислушиваюсь к его словам — задача для меня слишком тяжела и сложна. Страшно. Первородный, первобытный страх — такой, с каким даже алкоголь справиться не в силах. Но я, всё же, волью в себя пива. Много-много пива — и станет легче, начну воспринимать речь Егора не как набор бессвязных звуков, а как некое повествование, в котором даже можно найти смысл, если хорошенько прислушаться. Если бы я мог испытывать эмоции, то сей факт непременно меня бы обрадовал. Впрочем, радоваться тут нечему: отрезвев, я снова начну видеть мир как через грязные стёкла очков. Заторможенность… эмоциональная пустота… потеря памяти… неосознанность собственных мыслей… деградация… рассеянность… чувство нереальности происходящего… Пластиковые фигурки двигаются за окном. Пытаясь отвлечься, просматриваю журналы Егора, но не понимаю ни слова, а мозги в моей голове словно завалены грудой камней. Егор улыбается, рассказывает что-то, размахивает руками. Киваю. Говорит. Выключите звук говорящего Егора — он сводит меня с ума! Скажу, что мне надо ехать кормить собак, попрощаюсь, выйду из квартиры, дойду до палатки, куплю пива, одним глотком опустошу бутылку. Вроде легче, но… что я сделал?! Зачем ушёл от Егора? Мне сейчас категорически нельзя оставаться одному! Вернуться обратно? Нет, это будет смотреться глупо. Что делать? Артём! Да, надо позвонить Артёму. Надо общаться с людьми, пока я ещё их узнаю.
 
И как же, Ангел мой, я вообще доеду до парка, в котором назначим встречу, как не заблужусь по дороге в метро? Да, ты точно подметил сарказм с моей стороны. Ну, потому что Феликс утрирует серьёзность происходящего с ним, ошибочно принимая синдром хронической усталости за умопомешательство. Вот послушай только его внутренний монолог, перенасыщенный пророчествами о потере рассудка, послушай его сетования на… ой, нет, лучше послушать их разговор с Артёмом! Надо же, оказывается, подобные психологические проблемы были и у того: те же мысли, те же чувства, точнее их отсутствие — это вселяет надежду: значит, я не один такой, а раз Артём смог справиться с собой и пережить этот отвратительный период безумия, то и я смогу. Излив друг другу душу, мы, наконец, увидим красоту осеннего парка, ощутим свежесть воздуха и оценим чистоту неба, и мне захочется кричать: «Я существую и этот мир — тоже!» Как это странно и ново — отчётливо ощущать реальность! Раньше, живя в полусне, я и сам не осознавал собственных желаний, а сегодня, возвращаясь от Артёма, я вдруг пойму, что страстно хочу залезть на дерево, и осуществление желания доставит мне удивительное эмоциональное удовольствие.
 
А вернувшись на дачу, я снова уйду в offline. Да что же это такое?! Таня, ты тут? Блин, даже во время разговора с Таней я всё время буду куда-то ускользать. Таня посоветует фиксировать длительность моего нахождения в небытии и потом делиться с ней наблюдениями, но я, естественно, ни разу не смогу это сделать. По-моему, я всё время буду находиться где-то далеко в своих мыслях, лишь периодически возвращаясь на миг в своё тело, временно обитающее на Таниной даче и находящееся рядом с ней самой. Как легко объяснить происходящее со мной отсутствием психологической опоры, уверенности в будущем и своих способностях сконструировать его удовлетворительным образом, недоверием к окружающим и самому себе! Говорит, что нужно время для того, чтобы выработать в себе иной — более конструктивный — взгляд на мир, но есть ли оно у меня? С какой скоростью я иду ко дну?
 
Да, Ангел мой, с какой скоростью я пойду ко дну? Ангел, ну что же это такое — вместо того, чтобы налаживать свою духовную и материальную жизнь, я, как последний идиот, уеду к Егору, бросив Таню на даче. Как же не стыдно пользоваться её добротой и расположением ко мне?! Ну, что ты молчишь, Ангел? Да, я понимаю, что тебе стыдно за меня — своего бессовестного подопечного. И мне стыдно, Ангел мой, стыдно смотреть на эти кадры, стыдно понимать, что я таким стану, стыдно перед Богом, перед тобой, перед матерью и дедом Василием, который на время заменил мне отца. Ангел ты мой любимый, но почему я такой оболтус, почему?! Кем я только ни побываю в этой своей дурной жизни: и дворовым хулиганом, и гомосеком, и инвалидом, и бомжем, а теперь вон, как я погляжу, ещё и невротиком умудрюсь на время стать! Скажи мне только, стану ли я хоть когда-нибудь на путь исправления, на путь стяжания духовных ценностей или буду до конца жизни ругаться с людьми, отдавая этому процессу все силы, внимание и время да заводить интрижки с непонятными личностями? Ну, что «потом», Ангел, что потом-то? Когда это «потом» настанет? Да, у меня уже терпения нет, мне хочется — знаешь — как противную книгу, перелистнуть эту жизнь на последнюю страницу и глянуть на её финал. Да, Ангел, я не хочу, если честно, смотреть на свою жизнь у Егора. Да, понимаю, что от себя не уйдёшь. Да, кстати, именно уйти от себя, как я понимаю, я у Егора и попытаюсь. Пытаюсь третий день уйти от себя, и делаю это весьма успешно — я словно нахожусь в пансионате, где, изолированный от монстров, привыкших атаковать моё сознание, отдыхаю душой. Тишина, блаженная тишина в моей голове и квартире, хозяйка которой уехала на целую неделю на дачу, предоставив тем самым нам с Егором возможность беспрепятственно наслаждаться обществом друг друга, хотя можно ли на самом деле охарактеризовать Егора как человека, общество которого способно доставить наслаждение не только физическое, но и моральное? Нет, его можно рассматривать лишь как временное средство лечения неврозов. Определённо, я не люблю его и уж тем более не уважаю. Этот пустозвон за всю жизнь прочитал не более трёх книг, не считая школьной программы, да и те не отличаются особым глубокомыслием. Если он о чём и способен задумываться, так это о положении гомосексуалиста в обществе, собственной внешности да о новинках секс-шопа. Да, он производит неплохое первое впечатление и способен поддержать нормальную беседу, но его поверхностных знаний, почерпнутых со страниц модных глянцевых журналов, оказывается недостаточно для того, чтобы поддерживать разговор долго — это я ещё при первой встрече заметил, когда мы проговорили всю ночь, под конец дискуссии опустившись до обсуждения какой-то феерической фигни. О чём можно говорить с ним, когда он пуст внутри? Впрочем, расставшись со мной, он найдёт себе подобного, и по вечерам они будут обсуждать подробности уходящего дня, жалуясь на гомофобов и критикуя внешний вид придурков, увиденных в транспорте по дороге с работы. Лично мне с ним больше реально нечего обсуждать, а потому в часы его отсутствия, когда он на работе или где-то ещё, я просто наслаждаюсь тишиной и сменой обстановки и с ужасом жду, когда он вернётся и начнёт пересказывать мне состоявшиеся за день диалоги с сослуживцами. Я понимаю: ему надо будет вербально облегчиться, а потому я постараюсь больше не орать на него и не отчитывать за примитивность. Я постараюсь выслушать его и даже выдавить из себя что-то в ответ, перебарывая естественное омерзение к людской примитивности, что также, кстати, приходится делать регулярно, заходя на сайт знакомств. Вот, например, две трети пользователей пишут крайне слюнявые послания, обильно приправленные такими эпитетами, как «пупсик», «зайка» и прочее. Блин, ну какого хрена?! Порой противней смотреть на нашего брата-гомосексуалиста, чем на тёлок! Почему они заимствуют у **** самые мерзкие их ужимки и манеры, неужели они не понимают, что это алогично: если бы парень хотел встречаться с сопливо-мяукающим существом, он так и остался бы гетеросексуалом? Общество прививает нам стереотипы, и мы им послушно следуем, но зачем?!
 
Слушай, Ангел, я так есть хочу, что желудок прилипает к позвоночнику. Где моя мама? А, вздремнула. Бедная мама — как она со мной уморилась, наверное, но, всё же, придётся мне заорать и разбудить её, иного выхода я не вижу. Ну, Ангел, я уже почти не могу терпеть. Да, ты прав, нетерпеливость моей натуры проявляется уже сейчас, в раннем детстве. Слушай, а смогу ли я превозмочь этот недостаток? Тренироваться? Это — как, например, в тот день, когда я, вернувшись после недельного загула на дачу к Тане, молча выслушаю все её упрёки и, погрузив родившихся щенков, поеду с ней в ветеринарную клинику, где проторчу с двенадцати дня до четырёх? О, это будет очень утомительно!.. Как же я завидую Тане — её простоте, оптимизму, лёгкости на подъём и великодушию, тому, с какой лёгкостью она перенесёт утомительное пребывание в клинике, после чего у неё хватит ещё сил на то, чтобы повезти щенков на регистрацию! А я… мне будет тяжело, конечно, у меня в глазах начнёт темнеть, в голову полезут посторонние мысли, контролировать которые мне не удастся — я даже не буду успевать замечать, о чём уже успел подумать, и, если спросить меня, о чём я рассуждал всего секунду назад — я вряд ли смогу ответить. От обилия бессвязных и неконтролируемых мыслей в голове хочется или закричать, или лечь на асфальт и умереть. Мозговой штурм — про всё подряд и ни о чём одновременно. Сконцентрироваться на чём-то определённом, направить на него внимание — как? Снова начать читать книги? Нет, чтение книг — это получение информации, которая больше в мою голову не лезет… надо просто выпить — пива или успокоительного — и панический хаос в моей голове поутихнет. Таня, долго ещё?! Я не могу больше терпеть! Отпустит меня на дачу, пообещав привезти щенков вечером. Кое-как доползу до электрички, сяду на свободное место, закрою глаза… я — выжатый лимон. И как только Тане хватит энергии и жизненных сил, чтобы после регистрации щенков заехать домой, покормить их, забрать детей из школы, отвезти их домой, встретиться с клиентами, а потом вернуть щенков на дачу? Феерическая женщина!
 
Всё, Ангел, я сейчас позову маму, сил нет больше терпеть, честное слово! Давай, покажи мне, нормально ли я доеду до дачи, и я попрошу маму пожрать. Вот, спасибо, вижу, что доеду и сразу налью себе вина полную чайную чашку, выпью залпом и рухну в кресло. Жуткая усталость, даже тяжело кроссовки расшнуровать. Хочется спать, голова бессильно падает на грудь. Спать нельзя: скоро Таня должна привезти щенков. Ах, да, мне надо ещё собак покормить! Тяжко-то как!..